21.10.2011 | Роман Ларионов

Войти нельзя - постойте рядом

На смену лиссабонским надеждам относительно ПРО на фоне успехов "перезагрузки" в российско-американские отношения пришло отрезвление, высветившее более удручающее состояние дел, чем это казалось ранее. Какова же природа "противоракетных" противоречий и есть ли выход из сложившегося "тупика"?

Отношения России и США могут войти в новую стадию похолодания, причиной к которому стали разногласия по вопросам европейской системы ПРО. Будущий посол США в России Майкл Макфол в своём недавнем заявлении в конгрессе подверг критике российскую позицию по вопросам противоракетной обороны и высказал пессимистический прогноз по поводу возможных перспектив выхода из сложившегося кризиса. А буквально на днях постпред России при НАТО Дмитрий Рогозин назвал нынешнее положение дел в сфере взаимодействия России и США по ПРО "полным тупиком".

Проблема ЕвроПРО является камнем преткновения в российско-американских отношениях вот уже несколько лет: в 2008 году она привела к резкому похолоданию, сейчас ставит под угрозу достижения "перезагрузки". Ни смена лиц на ключевых постах в России и США, ни различные модификации ЕвроПРО (поэтапный план до 2020 года Обамы вместо системы GBI в Польше и Чехии Буша) не приводят к масштабным сдвигам в данном вопросе. Соединённые Штаты шаг за шагом реализуют свой план по созданию европейской системы противоракетной обороны, в которой на данный момент планируется задействовать Испанию, Болгарию, Румынию, Турцию и Польшу. Россия же стремится не допустить развёртывания какой бы то ни было масштабной военной системы вблизи своих границ. Попытаемся разобраться, откуда у обоих участников этой глобальной игры столь непреклонная позиция, и есть ли выход из этой "тупиковой" ситуации.

Для Соединённых Штатов ЕвроПРО – лишь часть масштабного плана по созданию глобальной системы противоракетной обороны, включающей уже существующие системы ПРО на Аляске и в Калифорнии, а также установление батарей противоракет и радаров не только в Европе, но и в тихоокеанском регионе и, возможно, Индии. Причинами этого грандиозного проекта является серьёзная обеспокоенность США не только за собственную безопасность, но и за свои геополитические позиции в условиях стремительного роста новых центров силы и угрозы "исламизации" некоторых регионов. Наивно было бы связывать этот масштабный и весьма затратный план исключительно с вероятным появлением у Ирана ядерного оружия, пусть даже и вместе с межконтинентальными носителями. Тем более, соседствующий с ним Израиль вряд ли допустит это так же, как в своё время он военным ударом перегородил дорогу в ядерный клуб саддамовскому Ираку. Разумеется, умалять иранский фактор не стоит: информация о его ядерной программе доступна лишь частично, да и возможности Израиля против современного Ирана более ограничены, чем против Ирака в 1980-х.

Тем не менее, существует целый ряд других угроз, намеренно не допускаемых американцами в дискуссию вокруг ПРО. Это и Северная Корея, для которой ядерная программа остаётся единственным способом выторговать помощь у мирового сообщества, и Пакистан, уже имеющий ядерное оружие (в нем усиливаются позиции исламистов), и Китай, также имеющий ядерное оружие и вместе с тем претендующий на паритет с США в глобальной политике. Одним словом, мир полноценного доминирования Вашингтона уходит в прошлое, что заставляет администрацию Белого дома принимать превентивные меры по поддержанию своего лидерского положения. Система глобального ПРО в этом отношение направлена не только на сдерживание потенциальных источников угрозы, но и на включение как можно большего числа стран в свою систему безопасности.

Однако на пути реализации американские планы – по крайней мере, в той части, которая относится к Европе – встречают серьёзное сопротивление со стороны России. Впрочем, у Москвы имеются свои причины для недовольства. Условно их можно разделить на две группы: военно-технические, использующиеся российскими политиками в публичной дискуссии, и политические, являющиеся, пожалуй, приоритетными, поскольку истинность причин первой группы далеко неоднозначна даже в среде военных экспертов.

Военно-технические причины связаны с опасениями российской стороны по поводу возможностей американской системы ПРО по сдерживанию российского ядерного потенциала. При этом основной аргумент в этой части дискуссии – широкие возможности ПРО США по сбиванию российских баллистических ракет – является одновременно и самым слабым. Первый аргумент "против" заключается в том, что при пуске российских ракет с космодрома Плесецк в направлении, скажем, на Вашингтон или Нью-Йорк траектория их полёта будет пролегать через Северный Ледовитый океан, поэтому европейские противоракеты оказываются в догоняющем положении, что сводит их эффективность практически к нулю. Второй аргумент "против" сводится к тому, что даже при создании условий для перехвата эффективность российских наступательных вооружений гораздо выше, чем эффективность американских оборонительных.

Тем не менее, существуют и другие, не менее оправданные, причины для беспокойств. Во-первых, начавший нести службу в акватории Средиземного моря американский крейсер "Монтерей", оснащённый зенитно-ракетной установкой "Иджис" имеет не только оборонительный, но и наступательный потенциал. А его присутствие, скажем, в Чёрном море может создать прямую угрозу для части российской территории. Во-вторых, радары, устанавливаемые в Турции и Румынии и направленные на обнаружении ракетных пусков с территории Ирана, могут с таким же успехом наблюдать и за аналогичными процессами в России.

Касательно политической стороны вопроса Россию, вероятно, беспокоит следующее. Москва все последние годы активно ищет пути по интеграции с Европой, в том числе в военно-политическом аспекте. Это значительно повысило бы международный вес России и стало бы препятствием для усиления присутствия США в европейском регионе. Российские лидеры не раз предлагали европейцам различные форматы взаимодействия. Например, предложенный Дмитрием Медведевым в 2009 году договор о европейской безопасности. В случае же реализации Вашингтоном плана ЕвроПРО интеграция США и Европы усилится, а интерес последней к России – снизится. Подобная евро-американская интеграция оставляет Россию "за бортом", а потому в стратегическом плане не отвечает ее интересам. Отсюда вытекает и другая причина недовольства Москвы – создаваемая ПРО отводит Москве периферийные роли в будущей архитектуре мировой безопасности и закрепляет за Россией статус сугубо региональной державы – статус, с которым российская элита и общество не согласны.

Таким образом, создание системы ПРО в Европе важно для Вашингтона в стратегическом плане, но в то же время влечёт ощутимые издержки для России. Осознавая, что жёсткая риторика и угрозы едва ли окажут влияние на планы Вашингтона, Россия попыталась "встроиться" в американский противоракетный проект.

Так, в конце прошлого года на саммите НАТО в Лиссабоне президент Дмитрий Медведев озвучил идею создания совместной секторальной ПРО, в рамках которой Россия и США будут прикрывать друг друга и Европу. Таким образом, Россия сделала заявку на активную роль в системе ПРО, фактически предложив самой защищать Европу от потенциальных источников угрозы. А это уже ставило под сомнение доминирование США в новой архитектуре глобальной безопасности.

После того, как идея совместной ПРО была фактически отвергнута, Москва перешла к новой тактике, требуя от США подписать соглашение, юридически закрепляющее ненаправленность ПРО против России. Однако США отказываются и от этого.

При этом, пытаясь снизить растущее напряжение в отношениях с Москвой, не предоставляя в то же время ей активной роли в определении архитектуры будущей системы противоракетной обороны, Вашингтон изобретает различные механизмы периферийного участия России. В частности, в начале октября американская сторона предложила создавать два совместных с Россией центра – по обнаружению пусков ракет из третьих стран и по принятию совместных ответных мер. Но такие паллиативы вряд ли устроят российскую сторону.

В основе разногласий России и США по ЕвроПРО находится фактор тотального недоверия. И никакая "перезагрузка" пока не улучшила этой плачевной ситуации. Россия не доверяет тому, что противоракетная система США не будет направлена против нее. Помимо того Россия вполне закономерно не желает остаться в роли аутсайдера в новой системе отношений в евроатлантическом регионе. США в свою очередь блокируют все варианты полноценного участия России в ЕвроПРО, опасаясь реального влияния Москвы на проект, в котором они намерены полностью доминировать.

Без преодоления кризиса взаимного недоверия никакое сотрудничество, а особенно, в таком стратегически важном проекте как ПРО, невозможно, а значит напряжённость будет только нарастать. Для преодоления сложившейся ситуации России и США можно было бы искать как можно больше механизмов взаимодействия. Начать в этом случае придётся с малого – периферийные сферы взаимодействия по ПРО (обмен информацией представляется особенно эффективным в вопросе восстановления доверия), вопросы транзита грузов в Афганистан и тому подобное – но надо понимать, что это залог будущего более серьёзного сотрудничества, которое в нынешней ситуации просто невозможно. Вопрос в том, есть ли еще время для политики "малых шагов".

Роман Ларионов – эксперт Центра политических технологий

Материал опубликован на сайте «Голос России» 21.10.2011

Версия для печати