11.12.2015 | Александр Караваев

Трансевразийский трюк

В ходе Послания Федеральному собранию Владимир Путин предложил выработать совместную экономическую повестку России со странами АСЕАН и ШОС, сопряженную с проектом евразийской интеграции и китайской инициативой «Экономического пояса Шёлкового пути». Предложение Путина, я бы назвал «трансевразийским партнерством» по аналогии с Тихоокеанским (ТТП). Идею российского президента наблюдатели сразу окрестили «симметричным» ответом России на активность США по реализации ТТП и трансатлантического партнерства.

В принципе, базовая работа к этому сопряжению осуществляется на постсоветском пространстве уже некоторое время. В октябре Евразийским экономическим советом принято решение формировать «дорожную карту» по вопросам сопряжения ЕАЭС и «Экономического пояса Шелкового пути». В рамках этой работы будет осуществляться программа «Поэтапной либерализации каботажных перевозок грузов на период с 2016 по 2025 годы» (утверждена главами Союза 8 мая 2015 года). Реализация программы позволит обеспечить доступ транспортных компаний ЕАЭС к внутреннему рынку грузоперевозок, сократить порожние пробеги, снизить транспортные издержки потребителей услуг грузового автомобильного транспорта…

У идеи «трансевразийского партнерства» есть как объективные реалии, так и некоторые субъективные моменты, связанные с контекстом текущей международной повестки. Путину нужно постоянно двигаться, задавать тон и новые инициативы. Тем более, на фоне проекта тихоокеанской интеграции, которая может быть оценена в 40% мирового ВВП и четверть оборота мировой торговли. Москва увидела в этом вызов своим интересам.

Поэтому задача Путина была в том, чтобы зафиксировать некую альтернативу ТТП, а партнерство в рамках ШОС, пожалуй, единственная возможность подобной комбинации. Поэтому на самом деле, с точки зрения задач Послания неважно насколько эта идея реалистична. Главное, что ее будут обсуждать. Характерно, что на фоне этой инициативы, незаметно для широкой публики Россия активизировала экономический диалог с ЕС. В послании это почти не отражено, но Москва восстановила ряд европейских межправительственных комиссий и рабочих групп. Здесь нужно учитывать, что к этому новому диалогу с ЕС подключается и Евразийская комиссия. На мой взгляд, бизнес-элиту и экономический блок в Москве больше волнует тема падения товарооборота с ЕС на 38% в этом году, чем новые геополитические конструкции. Это все, что касается субъективной стороны момента.

Объективно говоря, возможность создать экономическое объединение на платформе ШОС+ЕАЭС (СНГ) витала в воздухе давно, практически с самого начала шанхайской инициативы, эксперты, обсуждавшие тему ШОС, включали этот сценарий в список вероятных перспектив развития организации. Подключение к этой теме АСЕАН, также иногда звучало, но воспринималось неким экстравагантным маневром, оторванным от реалий.

Основным тормозом являлись опасения доминирования Китая и региональные проблемы интеграции бывших советских республик. Китай, в свою очередь, в первое десятилетие 2000-х не особо стремился навешивать громкие "геополитические" ярлыки своим проектам, следуя стратегии отдельных целевых инвестиций в страны ЦА для достижения конкретных частных задач - поиск дополнительных источников топлива для своей энергетики и вложение инвестиций в региональные транспортные коммуникации. Понятно, что эти частные задачи порождают комплексные результаты. Сегодня эта китайская стратегия видна в своем расцвете. Поэтому, отдельная отраслевая инициатива "Шелковый путь" благодаря своему масштабу и объему инвестиций определенным образом конкурирует со всем экономическим блоком ЕАЭС, включающим обширную повестку, массу задач и различные формы регулирования рынков.

Однако, если абстрагироваться от нагнетаемых страхов китайской экспансии, нужно признать, что два проекта экономически дополняют друг друга. А наличие дополнительных структур регулирования, в таковую, собственно, и может воплотиться идея нового партнерства, должно снизить ожесточение торговых воин, в том числе и предстоящих с Китаем.

Путин, видимо, исходит из похожего понимания Китая, воспринимая его скорее как ресурс, а не опасность. Поэтому, он по сути предлагает объединится с КНР, создавая «трансевразийское партнерство». Оно не будет противостоять европейским торгово-инвестиционным линиям России и Казахстана. Количество влиятельных членов должно создать противовесы каким-то доминированиям или отдельным влияниям Китая.

Еще один момент, который нужно отметить. Для Путина сейчас важно демонстрировать глобальное лидерство, поэтом он готов жертвовать экономическими интересами. А такая инициатива, претендует на то, чтобы выглядеть прорывной - последующее обсуждение на разных международных уровнях даст дополнительный импульс такому лидерству.

Интересно, что эта идея может дать Казахстану, наиболее последовательному интеграционному партнеру. В принципе, для Астаны эта идея содержит больше плюсов. В частности, проект международного финансового центра в Астане тоже удачно коммуницируется с этим путинским предложением. Оно также укладывается в общий вектор поиска внешних инвестиций, который постоянно отмечается в посланиях Назарбаева. Заявленная Ак Ордой планка десятилетнего развития - рост экономики на уровне 5%; ежегодный объем инвестиций в экономику не менее $10 млрд, создание более 660 тысяч новых рабочих мест - все это возможно только с более широким привлечением внешних инвесторов.

Такие союзы, по идее создают более благоприятные условия для торговли и инвестиций, чем стандартные режимы ВТО, они их как бы адресно усиливают. Другое дело, что вряд ли Казахстан сможет увеличить экспорт несырьевых товаров. Режим свободной торговли скорее усиливает достигнутые результаты на рынке для монополистов и крупных производителей. К примеру, по японским оценкам, участие в ТТП приведет к резкому, примерно на 40 %, падению собственного аграрного производства в Японии, зависимого от господдержки, зато выгоду получат экспортеры автомобилей, электроники и другой продукции обрабатывающей промышленности.

В заключении о том, насколько это реально в практическом исполнении. По большому счету, идея озвучена с опозданием, учитывая гигантский объем необходимой работы. В российских сми возникла ложная иллюзия, дескать США "втихоря" провели консультации и быстро выдали на гора новый союз. На самом деле ТТП начал отсчет с 2003 года как инициатива Новой Зеландии, Сингапура и Чили. И только в 2008 году к этому проявили интерес в Вашингтоне. Однако, за эти годы им действительно удалось провести колоссальный объем работы. Соглашение ТТП кроме таможни и тарифов регулирует огромный круг вопросов, связанных с сельским хозяйством, телекоммуникациями, финансовыми услугами, взаимными инвестициями. Обсуждается унификация трудовых и экологических стандартов, свои арбитраж и прочее.

Путин ставит достаточно высокую планку. По его мнению, «трансевразийское партнёрство» уже на первоначальном этапе могло бы сосредоточиться на вопросах защиты капиталовложений, оптимизации процедур движения товаров через границы, совместной выработки технических стандартов для продукции следующего технологического поколения, на взаимном открытии доступа на рынки услуг и капиталов.

Сколько лет понадобится для практической проработки этой путинской инициативы по отдельным отраслям и экспортным позициям, как теперь говорят в Кремле, одному Аллаху известно.

Александр Караваев – научный сотрудник Института Экономики РАН

Версия для печати