25.04.2016 | Марина Войтенко

Что Brent грядущий нам готовит

В новейшей истории большой нефти 17 апреля текущего года в любом случае останется датой знаковой и значимой. На первый взгляд, формальный результат встречи 18 стран, на долю которых приходится 48,6% мировой добычи, не достигнут. Соглашение о «заморозке» отсутствует, а по-прежнему сверхволатильные цены сохраняют солидный потенциал новых шоков, стрессов и прочих «сюрпризов» (в первую последохийскую неделю колебания котировок в ±6-7% воспринимались как норма). Тем не менее, смысл переговоров о координации действий был, остается он и у намерений продолжать начатое.

Во-первых, поток новостей даже о консультациях по «низкотемпературной» теме с февраля разогнал нефтецены вверх на 29% (в абсолютном выражении на $10 за баррель), что позволило добывающим и экспортирующим странам за два месяца дополнительно заработать $32 млрд (в том числе России – $3,7 млрд, Саудовской Аравии – $3,3 млрд, США – $3 млрд, Канаде – $1,5 млрд). Во-вторых, можно предположить, что процесс ребалансировки предложения и спроса по crude oil все-таки ускорился (хотя не исключено, что лишь на время). Роль фундаментальных факторов в этом оздоровительном процессе усилилась.

Исходя из наблюдаемых трендов, в Международном энергетическом агентстве (МЭА) полагают, что избыток предложения к концу текущего года снизится до 200 тыс баррелей в сутки. У сбываемости этого прогноза, однако, «железобетонной» вероятности не просматривается. В ОПЕК, к примеру, надеются, что основной сброс добычи на 730 тыс баррелей в сутки случится в странах за пределами этой организации. Сам картель, хотя с января по март и «подсократился» с 32,44 млн барр/сутки до 32,25 млн, выдает на гора неоднозначные сигналы. В марте Иран вышел на планку в 3,291 млн баррелей в сутки, добавив за месяц 140 тыс барр/сутки (пока не будет достигнут досанкционный уровень в 4 млн баррелей в сутки, Тегеран не намерен обсуждать свое участие в каких-либо «координациях ограничений»). В то же время, Саудовская Аравия объявила о принципиальной готовности (если придется действовать в одиночку) поднять добычу с текущего уровня до 12,5 млн баррелей в сутки. «Война нервов» на нефтерынке не прекращается, что постоянно раскачивает ценовые котировки.

Тем не менее, вектор их прогнозов в принципе уже сложился. Эксперты и участники рынка в среднем закладываются на колебания цен во втором квартале в интервал $35-45 за баррель. По версии Citibank, средние цены на Brent и WTI во втором квартале составят $39 и $38 за баррель соответственно, в третьем – $46 и $45, в четвертом – $52 и $50 за баррель. К «нефти по 50» к концу года склоняются ведущие нефтетрейдеры – Trafigura, Vitol, Gunvor, Mercuria, Castleton и трейдинговое подразделение Glencore. Более высокую планку, впрочем, большинство участников рынка ожидают после 2017 года, когда из-за недоинвестирования отрасли (сокращение капвложений за последние пять кварталов достигло $412 млрд) могут появиться признаки нарастающего дефицита предложения.

Вместе с тем, немалое число экспертов полагает, что продолжается действие факторов, по меньшей мере сильно тормозящих повышение нефтецен. Вследствие этого, к примеру, в МВФ среднегодовой Brent-2016 ожидается в $34,75 за баррель, прогноз на 2017 год – $41 за баррель. В российском Минэкономразвития, видимо, решили держаться «золотой середины», заложив в базовый сценарий макроэкономических параметров-2016 и последующих трех лет «нефть по 40» (и это для Urals, торгуемой по отношению к североморской марке со спредом в $2,5-3,0). В Минэнерго РФ тоже склоняются к тому, что среднегодовые котировки главных мировых маркерных сортов вряд ли окажутся за пределами $40-45 за баррель.

Как уже отмечено выше, консенсус-ожидание по нефтерынку-2016 исходит из высокой ценовой волатильности с чередованием значимых отскоков и провалов. При этом все больший вес будут набирать фундаментальные факторы. О чем идет речь? Во-первых, о состоянии глобального спроса, который, по-видимому, будет оставаться достаточно вялым (средний прогноз – рост на 1,0-1,2 млн баррелей в сутки). Причина – продолжающееся общее замедление в глобальном хозяйстве с высокими рисками соскальзывания в «стагнационную колею» в случае регулятивных неудач правительств и денежных властей ведущих экономик мира.

Поэтому состояние общемировой конъюнктуры, скорее всего, будет сдерживать скорость выхода глобального нефтерынка в сбалансированное состояние. Некоторое оживление спроса в первую очередь генерируется Китаем, импорт которого превысил 7 млн баррелей в сутки (в марте вырос на 13%). Этот уровень, уверены в нефтегазовой корпорации Sinopec, сохранится как минимум до конца года. В пресс-релизе компании по этому поводу сказано: «Китай продолжает скупать нефть с целью увеличения стратегических запасов. Увеличению объема импорта способствует и спрос со стороны независимых нефтепереработчиков, старающихся извлечь максимальную выгоду из падения стоимости сырья в условиях неизменных цен на бензин». Напомним, что в Поднебесной намерены к 2020 году довести размер стратегических запасов до 40 млн тонн (в 2015 году – 12,5 млн), то есть, примерно до среднемесячного объема импорта в среднем за период (в марте-2016 – 32,61 млн тонн). В Китае, что называется по полной программе, используют ситуацию низких нефтецен, обоснованно полагая, что их масштабного разогрева в ближайшие годы не состоится.

Причина в еще одном слагаемом рыночных fundamentals – так называемом «сланцевом навесе». Экономический смысл этого понятия в том, что в настоящее время в США насчитывается 4 тыс скважин, подготовленных к добыче, но не введенных в эксплуатацию (не проведен гидроразрыв пласта, на что требуется около трех месяцев^[1]). В то же время, по данным Bloomberg Intelligence и Rystad, цена отсечения для сланцевых компаний за последние два года снизилась с $70 до $40-50 за баррель. Издержки добычи за этот период сократились на 25-30%, в том числе удельная стоимость бурения – на 10%. Разброс снижения затрат на пуск одной скважины на «сланцах» составляет 7-22%. В середине марта уже зафиксированы первые случаи возобновления добычи на ранее замороженных площадках. $45 за баррель рассматриваются аналитиками как некий критический порог возвращения «сланцевой нефти» на рынок. При «нефти по 50» процесс способен оказаться настолько интенсивным, что снижение американских добычных объемов может быть отыграно уже в конце 2016 года. В любом случае верхний предел цены в 2016-2017 годах будет определяться, как не без оснований считают в Центре макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), именно «сланцевым навесом»^[2]. Роль ОПЕК как регулятора мирового рынка в этих обстоятельствах уже практически малозначима.

Существенным фактором, влияющим на динамику предложения, остаются долги нефтяных компаний. По оценке Банка международных расчетов, в настоящее время они уже превышают $3 трлн. Напомним также, что с момента начала ценопада летом-2014 инвесторы в нефтегазовые компании (конъюнктура газовых рынков следует за нефтяной), по данным Financial Times, потеряли $150 млрд стоимости облигаций и $2 трлн стоимости активов. Растут потери и у банков-кредиторов. JP Morgan, например, уже объявил о расчетных «нефтегазовых убытках» на 2016 год в сумме более $1 млрд. Понятно, что немало должников в скором времени уйдут с рынка. Так, с января-2016 в США обанкротились 52 сланцевых компании. Еще 174 находятся под риском такого «события». «Пандемии» пока нет, но тяжелое «клиническое состояние» фиксируется и в других странах. Ясно также, что финансовое положение будет подталкивать участников рынка к продажам, чтобы хоть как-то обслуживать займы и добиваться, в том числе через частичное погашение, их реструктуризации.

Практически вровень с отмеченными fundamentals рыночными игроками и аналитиками воспринимается и ряд других «вводных». Прежде всего, это – трансмиссия новых финансовых и валютных шоков на нефтецены через курс доллара США. Укрепление последнего, как известно, сдвигает котировки на понижательную траекторию. Между тем, главные движущие силы такого рода последствий (будь то новая серьезная девальвация юаня, продолжение «увлечений» отрицательными ставками ЕЦБ и Банком Японии или очередное повышение federal fund rate ФРС США) лежат за пределами «мира нефти».

Существенным фактором, влияющим на баланс нефтерынка, стало ухудшение финансового положения Саудовской Аравии и других стран Залива. С одной стороны, это основательный повод а «заморозке». В то же время, прогрессирующая нестабильность госказны вполне в состоянии развернуть мотивации к наращиванию добычи. Противоречивость сигналов Эр-Рияда (вкупе с меняющимися раскладами в королевском семействе), по-видимому, связана как раз с этим. Бесспорно, 73% из всех доходов бюджета, приходящиеся на долю нефтедолларов, имеют значение. К тому же дефицит казны с 2013 года по 2015-й вырос с 2,3% до 14,8% ВВП. В текущем году, если не резать расходы примерно на $36 млрд (а это в значительной части – субсидирование цен на электроэнергию и водоснабжение) бюджетный небаланс может добраться до 20% ВВП. Рынок чутко реагирует на то, что с конца 2014 года саудиты потратили около $150 млрд своих резервов. Не исключено, что в 2016-ом та же участь постигнет еще около $100 млрд. В середине апреля с консорциумом международных банков согласовано привлечение кредита на $10 млрд (по LIBOR + 120 б.п.), что, по замыслу, открывает «окно возможностей» для размещения суверенных «аравийских» бондов.

Вывод очевиден: нефтеденег не хватает. Но, куда же в итоге страна последует в своем рыночном поведении, все еще неочевидно. Тем не менее, уже «медицинским фактом» стало влияние на игроков (правда, пока как гипотетического обстоятельства) частоты упоминаний в новостных потоках о проработке в Саудовской Аравии стратегических подходов к новому мирохозяйственному позиционированию. Куратор «проекта» наследный принц Мухаммед бин Салман прямо заявил: «В течение 20 лет мы станем страной, которая не зависит главным образом от нефти»^[3].

Мировой нефтерынок стремительно погружается в «новую реальность», под знаком которой пройдут по меньшей мере следующие 10-15 лет. Практические последствия такой трансформации уже весьма ощутимы для российского хозяйства. По расчетам Экономической экспертной группы, падение нефтецен обусловило потери экспортной выручки не менее $400-420 млрд. В первом квартале текущего года доля нефтегазовых поступлений в общих доходах казны опустилась до 34% (в марте и вовсе до 28,5%). Все это приходится учитывать в корректировках бюджетной политики, нередко урезая расходы по живому и все более активно используя Резервный фонд. Положение уже побудило пересмотреть саму методологию бюджетного правила. Его новая версия будет исходить не из среднерыночных фактических цен в прошлые периоды, а из среднепрогнозных в следующей фазе товарно-сырьевого цикла. Если устоит предложение о цене отсечения в $50 за баррель после 2018 года, то это станет серьезной предпосылкой для более качественного финансового планирования, ориентированного на эффективность бюджетных затрат.

Вместе с тем, помимо всестороннего учета текущих негативных макроэкономических эффектов ситуация требует системного и реформаторского подхода к будущему самой нефтяной отрасли. В 2015 году поставлены рекорды добычи (534 млн тонн – наивысший уровень с1990 года), а также экспорта нефти и нефтепродуктов (в физическом выражении – 416 млн тонн, что является историческим максимумом). Доля чистого экспорта в общем производстве превысила 77%. В 2016 году, считают в Минэнерго РФ, первый показатель может подрасти еще почти на 1% – до 540 млн тонн. Внешние продажи (только сырой нефти) увеличатся сразу на 7% – до 260 млн тонн. Правда, на 2% – до 278-280 мон тонн придется снизить объем внутрироссийской нефтепереработки.

Эксперты, однако, отмечают: отрасль находится на пределе производственных возможностей, а эффективность оставляет желать лучшего. Коэффициент извлечения нефти насчитывает 28% (в США – 35-43%, Норвегии – 46%), глубина переработки достигает 74% (в странах ОЭСР – 90-95%). К тому же разведочное бурение в 2015 году упало на 19%, эксплуатационное, напротив, выросло на 12%. Складывается ощущение, что приспособление к «новой нефтереальности» происходит за счет форсированного выжимания последних «капель» экстенсивного развития. При этом усиливаются среднесрочные риски снижения добычи из-за возможного утяжеления налоговой нагрузки.

Согласно проекту Генсхемы развития отрасли до 2035 года, добыча нефти (без конденсата) будет плавно снижаться с 530,7 млн тонн в 2020 году до 501,8 млн тонн в 20350ом. При этом необходимо выполнение как минимум двух принципиальных условий радикального пересмотра налогового режима и привлечения инвестиций в $1 трлн. Таков «умеренно благоприятный» сценарий, при котором, кстати, экспорт сырой нефти может увеличиться на 22% – до 296 млн тонн (доля стран АТР составит 35-38%).

К сожалению, усиление экспорта будет происходить за счет сокращения внутрироссийского производства нефтепродуктов. Насколько это оправдано с точки зрения необходимой диверсификации ТЭК (и, прежде всего, для развития нефтехимии), большой вопрос. Особенно в связи с реализацией стратегии импортозамещения^[4].

Перспективы российской большой химии и на этой основе производства новых материалов, развития национальной фармацевтической промышленности и многого другого непосредственным образом зависят от уровня переработки нефти и рачительного отношения к добыче crude oil. Традиционный нефтецентризм отечественного экономического порядка дал трещину, которую придется в течение нескольких лет заделывать теперь уже неизбежными структурными реформами. Адекватный им маневр в самом ТЭКе тоже безальтернативен.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Это состояние скважины называется специальным термином – fracklog – «отложенный гидроразрыв».

^[2] См. подробнее «Рынок нефти в 2015-2016 гг.», ЦМАКП, апрель 2016.

^[3] Уже объявлено о намерении создать крупнейший в мире суверенный фонд Public Investment Fund (объемом на $2 трлн) с тем, чтобы основным источником доходов стали не нефть, а инвестиции. Начинать наполнение предлагается с продажи акций Saudi Aramco (5% в 2017 году), полученные ресурсы должны позволить превратить компанию в промышленный конгломерат.

^[4] Так, по данным Минпромторга РФ, доля импорта в химических и нефтехимических производствах сегодня составляет от 27,8% (вспенивающийся полистирол) до 98% (эпоксидные смолы).

Версия для печати