28.11.2016 | Марина Войтенко

Налоги vs. инвестиции

Итоги октября-2016, представленные в начале минувшей недели министерством экономического развития, вновь оказались неоднозначными и противоречивыми. Спад в годовом выражении продолжает постепенно замедляться, но в прошлом месяце российское хозяйство опять не росло. ВВП с устраненным влиянием сезонных факторов продемонстрировал нулевую динамику (0,0% месяц к месяцу)^[1].

Показатель год к году снизился на 0,5%, за десять месяцев сокращение насчитывает 0,7% г/г. В плюсе (с сезонной очисткой м/м): промышленность (+0,3%), обработка (+0,5%), агросектор (+0,1%), строительство (+1,6%). В минусе: розничная торговля (-0,5%) и реальные располагаемые доходы населения (-1,5%).

Если добавить к этому торможение роста реальной заработной платы (вкупе с увеличением задолженности по оплате труда до 4 млрд рублей) и увеличением безработицы (с 5,2% до 5,4%), то налицо в лучшем случае стагнация потребительского спроса с риском возобновления его спада. Ситуация в инвестиционной сфере еще более неоднозначна.

По данным МЭР, в третьем квартале динамика вложений в основной капитал перешла в положительную область (+0,3% г/г) на фоне низкой базы-2015 (-13,0% г/г), сезонно очищенный рост составил +0,6% квартал к кварталу. При этом поведение индикаторов инвестактивности в октябре, полагают в министерстве, свидетельствует о том, что «говорить о развороте инвестиционного цикла еще преждевременно». Основные тенденции остаются разнонаправленными.

Так сокращение год к году объема строительных работ достигло 0,8% (минимальное значение с декабря-2014), что привело к замедлению спада по итогам десяти месяцев до 5,0%. Причем при сглаживании волатильности (с применением скользящей средней по трем месяцам) наблюдается сохранение индекса строительства примерно на одном и том же уровне с начала лета. В то же время, индекс производства инвестиционных товаров, в версии МЭР, в октябре уменьшился на 13,1% г/г, с устранением сезонности – на 3,2% м/м. Соответствующие сентябрьские показатели составили -10,1% и -2,8%. Ухудшились динамика погрузки инвесттоваров железнодорожным транспортом (до -12% г/г) и выпуска машин и оборудования для внутреннего рынка (до -0,2% г/г). Торможение показывают и темпы инвестиционного импорта. Этот вывод министерства подтверждается расчетами ЦМАКП: в среднем за последние полгода рост импорта машин и оборудования насчитывал 3,2%, в октябре сократился до 2,2%. При этом импорт в целом с третьего квартала показывает явный тренд к восстановлению – его объем за десять месяцев отстал от прошлогоднего лишь на 2,8% (экспорт – на 21,3%, торговый профицит – на 44,3%).

По оценке МЭР, падение капвложений в третьем квартале замедлилось до 2,3%. Тем не менее, их октябрьская динамика, как отмечается в инвестиционном мониторинге министерства, «позволяет предположить, что в четвертом квартале мы вновь увидим отрицательные темпы роста и выйдем на прогнозную годовую оценку в -3,7%». Важно иметь в виду, что предположение сделано с учетом увеличившегося за девять месяцев на 20,6% г/г сальдированного финансового результата предприятий и организаций. Период трансформации прибыли в инвестиции, как известно, растягивается в среднем на три квартала. Текущий итог, таким образом, заявит о себе не ранее начала второго полугодия-2017 (при этом немалая часть полученной прибыли пойдет на управление внутренним и внешним корпоративным долгом).

Общеэкономические тренды октября и десяти месяцев с начала года в настоящее время удерживают прогноз спада-2016 в 0,6-0,7%. На минувшей неделе первый вице-премьер Игорь Шувалов подтвердил именно эту оценку (в ходе бизнес-форума «Россия – Сингапур»). Эксперты не исключают, что некоторая корректировка возможна по итогам ноября, когда станет ясно, какой темп ВВП в принципе складывается в четвертом квартале. Если глубина спада в октябре-декабре уменьшится до 0,2-0,3% год к году (в третьем квартале она составила 0,4%), то годовая динамика может достичь минус 0,4-0,5%.

Доминирующие ожидания роста-2017 у российских экспертов и официальных лиц тоже остаются прежними – около 1%. Больше оптимизма на минувшей неделе обнаружили аналитики S&P. В ежегодном прогнозе рейтингового агентства для банковской отрасли в мире предполагается темп ВВП-2017 в 1,4% и 1,7% в 2018 году, «учитывая некоторое сдержанное повышение нефтяных цен»^[2].

Между тем, настроения в российской бизнес-среде «подсказывают» целесообразность более сдержанных оценок. Один из сигналов тому – изменения индекса предпринимательской уверенности (рассчитывается Росстатом). В ноябре по сравнению с октябрем он снизился в добыче на 2 п.п., в обработке – на 1 п.п., в производстве и распределении электроэнергии, газа и воды не изменился. Заметим, что показатель в добывающих отраслях находится на нисходящей траектории четвертый месяц подряд. В обрабатывающей промышленности ползет вниз второй месяц к ряду после стабилизации в сентябре. При характеристике текущей экономической ситуации пессимистов оказывается в добыче больше на 6 п.п., в добывающих производствах – на 2 п.п. Но, в ближайшие шесть месяцев тех, кто ждет перемен к лучшему уже больше, чем настроенных на ухудшение положения дел, – на 5 п.п. и 10 п.п. соответственно.

Весьма примечательна первая тройка факторов, которые по мнению руководителей предприятий сдерживают деловую активность. На первом месте – неопределенность в экономике, включая действия и намерения властей, на втором – недостаточность спроса на внутреннем рынке, на третьем – высокий уровень налогообложения. В других опросах (например, регулярно проводящихся РСПП) нередко отмечается, что неопределенности в ощущениях по поводу экономической политики (от чего напрямую зависит мотивация к инвестициям) заметно добавляют налоговые месседжи, исходящие и от правительственных чиновников, и от законодателей.

Провозглашенное неповышение налогового бремени на предстоящие три года воспринимается бизнесом со значительной долей скепсиса. И тому есть основания. Так, в рамках работы над бюджетом-2017 и финпланом 2018-2019 годов в первом чтении уже принят законопроект, ограничивающий возможности покрывать убытки компаний, входящих в группы консолидированных налогоплательщиков (ГКН). Напомним, что до сих пор (и в этом суть такого налогового режима) из прибыли можно было вычитать убытки участников ГКН практически без ограничений (взамен государство ведет жесткий контроль за трансфертными ценами). Теперь, то есть, с 2017 года совокупную прибыль группы можно будет уменьшить не более чем на 30%. Цена вопроса – дополнительная нагрузка на ГКН примерно в 100 млрд рублей^[3].

Другой законопроект (и он, естественно, будет принят) по сути отменяет льготу для бизнеса по налогу на движимое имущество, поставленное на баланс после 2013 года. В 2015 году, по данным ФНС, она позволила бизнесу сэкономить 110,8 млрд рублей. В принципе льготой (и то лишь с 2018 года) можно будет пользоваться, но только с согласия администрации субъекта РФ. Представители РСПП, «Деловой России» и других бизнес-объединений задают риторический вопрос: ну, и кто же согласится, когда бюджет с профицитом сводят не более десятка регионов.

Это лишь два примера «точечных» мер, направленных на укрепление доходной базы бюджетной системы. Однако в экспертном сообществе мало кто сомневается, что на выходе в бюджете-2017 будут «зашиты» и другие решения такого рода. Впрочем, для равновесия профильные комитеты Госдумы предлагают и новые стимулы: введение налоговых кредитов для инновационных и высокотехнологичных компаний (при этом, правда, по-прежнему нет полной ясности в вопросе их идентификации в ФНС), возврат инвестиционной льготы по налогу на прибыль и т.п. Надежд у бизнеса на положительный исход этих начинаний не много. По-видимому, столько же шансов и у предложения МЭР о двухлетнем моратории на повышение страховых взносов для индивидуальных предпринимателей. Более вероятно продление налоговых льгот для IT-отрасли. Как сообщают СМИ, в правительстве изучается такая возможность, благодаря, прежде всего, прямому поручению Президента РФ Владимира Путина.

На умонастроения предпринимательского класса существенным образом влияют налоговые планы кабинета министров на среднесрочную перспективу. На минувшей неделе в Минфине пообещали вернуться после 2018 года к идее снижения прямых налогов и повышения косвенных. Конкретнее – к увеличению НДС и уменьшению страховых взносов. В сентябре эту инициативу на совещаниях у Игоря Шувалова сочли плохо просчитанной (мера оценивалась на трехлетнем треке в 1,2 трлн рублей дополнительных доходов при сокращении взносов с 30% до 26% и росте ставки НДС с 18% до 20% с постепенным отказом от всех льгот). Маневр выглядел откровенно проинфляционным (увеличение ставки на 1 п.п. вело бы к разгону цен на 0,6 п.п.). К тому же нет никаких гарантий, что экономия на взносах будет конвертирована в увеличение зарплат. Тем не менее, работа над замыслом, видимо, продолжается.

Все более запутанной выглядит картина с новациями по налогу на доходы физических лиц. Представители Минфина заявили, что вариант с введением прогрессивной шкалы опять-таки до 2018 года рассматриваться не будет. У вице-премьера Ольги Голодец позиция ровно противоположная: НДФЛ должен быть прогрессивным, а бедных нужно вообще освободить от его уплаты. «У нас эта мера просчитана, и мы ее на сегодняшний день обсуждаем», – заметила госпожа вице-премьер. Кто такие «мы», между тем, остается неизвестным.

Точно также разминулись с ответами закономерные и логичные вопросы, какая именно прогрессия предполагается, каковы критерии освобождения от налога, сделан ли окончательный выбор между введением шкалы и повышением общей ставки (летом обсуждались предложения о ее увеличении до 15%, 17,5% и даже до 25%). Еще больше невнятности в оценках последствий такого шага. Будет ли реформирована система страховых платежей? Как станут формироваться бюджеты соответствующих социальных фондов, например, того же ПФР? Предполагаются ли структурные перемены в этих секторах? Как будут выглядеть межбюджетные отношения (на НДФЛ приходится 36,5% всех доходов субъектов РФ) и сколько федеральных трансфертов придется отправлять в регионы для компенсации сокращающихся налоговых поступлений? Повисло в воздухе и повышение адресности социальных расходов, как, казалось бы, генеральное направление борьбы с бедностью.

Понятно, что отсутствие убедительных ответов погружает российский бизнес в состояние «глубокой принудительной задумчивости». Кто-то увидел в этом отечественный вклад в общемировую моду на экономический популизм. Другие припомнили хлесткий афоризм В.С.Черномырдина: «Один рационализатор при пуске объекта [в текущих обстоятельствах читай – бюджетной трехлетки] хуже роты диверсантов». Есть и те, кто потянулся за видами на жительство вне родных пенатов (спрос на «услугу» в 2016 году, по оценкам, увеличился по разным направлениям на 40-60%).

Более всего проигрывают перспективы устойчивого инвестиционного роста. Между тем, бизнес уже не один год предлагает рассчитывать в рамках общегосударственного финансового планирования такой показатель как уровень совокупной фискальной нагрузки, включающей помимо регулярных налогов все прочие обязательные публичные платежи и тарифы. Будь это сделано (для экономики в целом и ее отдельных секторов) в рамках структурной повестки с последующим таргетированием снижения бремени, неопределенности в экономической политике стало бы заметно меньше, а вот мотивации к частным вложениям в основной и человеческий капитал получили бы, наконец, недостающие им долгосрочные стимулы.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Расчеты аналитиков Внешэкономбанка, напротив, показывают символический рост в 0,1%. При этом ВВП год к году в октябре, по версии ВЭБ, усилил падение до 0,7% после 0,5% в сентябре. Оценка снижения за 10 месяцев (-0,7%), впрочем, такая же, как и у МЭР. Нет пока и расхождений с правительственными экономистами в ожиданиях спада-2016 в целом – он, по-видимому, ограничится 0,6%.

^[2] Оговорка по нефти примечательна на фоне другой немаловажной констатации: «В настоящее время мы сомневаемся, что в 2017 году потребление сможет вновь стать сильным двигателем экономического роста и банковского сектора». Стоп-факторами по-прежнему будут стоимость кредитных ресурсов (смягчение денежно-кредитной политики зависит от степени жесткости бюджетной) и значительный объем токсичных активов. В этих условиях рост кредитования в 2017-2018 годах не превысит 5-7%, полагают в S&P.

В еще большей степени на темпах роста могут сказаться котировки crude oil. Глава Международного энергетического агентства Фатих Бироль (интервью Bloomberg 24 ноября) уверен: если встреча ОПЕК+ завершится успехом и нефть подойдет к $60 за баррель, «то это может вызвать существенное увеличение добычи в других странах, включая сланцы в США. Подобный исход может вновь оказать негативное влияние на цены в течение 9-12 месяцев». В Банке России также исходят из того, что нефтецены с большей вероятностью будут колебаться в диапазоне $40-50 за баррель в ближайшие два года.

^[3] В поправках ко второму чтению лимит на покрытие убытков из прибыли предложено повысить до 50%, ограничив его действие 2017-2019 годами. В этом случае налоговые изъятия, по оценке ЦМАКП, могут составить лишь (!) 65 млрд рублей ежегодно.

Версия для печати