17.02.2006

18 февраля исполнилось бы 55 лет Алексею Михайловичу Салмину – одному из основателей Центра политических технологий, президенту Российского общественно-политического центра, декану факультета политологии МГИМО (У) МИД РФ. Еще не улеглась в наших сердцах боль от его безвременной кончины в сентябре прошлого года. Российская наука понесла тяжелую утрату, а мы лишились друга, коллеги, соратника. Он навсегда останется в нашей памяти, в наших сердцах. Ко дню 55-летия Алексея Михайловича «Политком.Ру» публикует текст, написанный для готовящегося к печати специального выпуска журнала «Полития», посвященного его памяти.

РУССКИЙ ЕВРОПЕЕЦ

Яркость закатившейся звезды Алексея Михайловича Салмина можно определять и описывать очень по-разному. Осмелюсь предложить в качестве главной отличительной черты этого замечательного человека такое определение, как русский европеец. Стать им – двойной человеческий подвиг. Подвиг - от слова «подвижничество».

В Советском Союзе очень непросто было быть русским ученым: постигшим и впитавшим все, что было в общественной философской традиции, с тончайшим чувством такта совместившим ее светские и религиозные начала, умевшим знать и гордиться отечественной воинской, духовной, культурной славой, ни на секунду не впадая в гордыню великодержавия.

Еще труднее было быть европейцем. В «башне из слоновой кости», в которую был вынужден заточить себя свободный дух молодого ученого, была только одна привилегия: копить знания. Не ради диссертации, очередной статьи или карьерного шага вверх, а ради самого знания – единственной стези к истине, человеческому и духовному совершенству, открытой в советское время для того, кто не желал мириться с идейным и духовным диктатом коммунистической системы.

Не он один отвергал императивы марксистского видения истории и развития общества – к этому тянулись многие достойные представители общественной науки. Я помню, как сам в свое время открыл для себя истину (это цитата из одного уважаемого мною американского историка): теории, построенные вокруг одного фактора – детский сад общественных наук. Так вот, из «детского сада» марксизма стремились вырваться многие. Но, может быть, именно поэтому большинству исследователей было трудно представить себе картину мира, построенного на единой цельной теоретической основе. Они уходили в эмпирику страноведения, становясь блестящими специалистами в конкретных проблемах отдельных стран. А.М.Салмин нашел для себя куда более трудный европейский выход. Для него теоретической основой трактовки общественных процессов – российских, страноведческих, глобальных – стал полный набор знаний о человеческом обществе, накопленный с античного мира, через европейское средневековье и Новое время и до живого опыта общения с современниками – политиками и экспертами.

Напомню о том, что по институтскому образованию Алексей Михайлович был востоковедом. Востоковед в советскую эпоху получал уникальное знание: ему одному было позволено узнать со студенческой скамьи, что общества могут быть организованы и жить на совершенно иных началах, отличных от жесткой дихотомии «социализм-капитализм».

Европейскую философскую традицию А.М.Салмин знал не хуже, а, наверное, лучше многих своих европейских коллег. Как иностранец, выучивший чужой язык настолько хорошо, что с ним не мог сравниться ни один из тех, для кого этот язык был родным. Ничего не умея делать вполсилы, Алексей Михайлович прочел всех - от античных философов до новинок западной политической мысли. Но энциклопедичность его знаний – не в объеме прочитанного, не в количестве, а в качестве освоения материала. Разница между А.М.Салминым и иным (хорошим) ученым-гуманитарием той поры можно уподобить разнице между комментариями к «Евгению Онегину», сделанными Ю.Лотманом и В.Набоковым. Первый комментарий – эрудированный и умный экскурс в пушкинскую эпоху в России, подробно рассказывающий о том, как и почему автор заставляет своего героя вести себя так, а не иначе. Второй – взгляд «человека мира», для которого Онегин и его автор – часть цельной картины мировой культуры, обращенный как к искушенному отечественному, так и к просвещенному зарубежному читателю. Пушкинский роман у Набокова сверкает как яркий бриллиант в диадеме других достижений мировой культуры. А.М.Салмин был продолжателем той (увы, немногочисленной) когорты наших соотечественников, для кого «русское» и «мировое» было не антитезой, а единым целым. Пушкин, Набоков… мало кого еще можно поставить в этот ряд?

Для слушателя и читателя первый опыт знакомства с А.М.Салминым мог превратиться в серьезное испытание: имена, реалии, концепции, упоминавшиеся в интеллектуальном построении аргументов в пользу собственной мысли, кружились как в калейдоскопе. Лишь постепенно – благодаря педантичности и тщательности автора – появлялось целостное восприятие этой мысли, а путь, который привел его к выводу, хотелось повторять вновь и вновь. Не только для того, чтобы убедиться в его правильности, но в целях овладения искусством обработки и анализа богатого и многообразного фактического и теоретического материала.

Вторая, не менее важная составляющая «европейскости» Алексея Михайловича – его видение международной политики. Отечественной традиции внешнеполитической науки почти неизвестна либеральная школа. Два фактора – жесткая биполярность международных отношений времен холодной войны и утомленность от нужды притворяться сторонниками марксистской теории – привели к тому, что доминировать в наших научных кругах стало шумпетеровское видение мира в духе «реалполитик» - циничного баланса силы, дихотомии «мы-они». Правда, «черное и белое» в этой картине мира могло меняться местами с фантастической быстротой. Вчерашние «друзья» становились завтрашними врагами и наоборот. Однако в суете этих «перекрашиваний» обычно видели просто колебания маятника силового баланса, и крайне редко, и то лишь немногочисленные наблюдатели, учитывали в своем анализе устойчивые ценности, на которых зиждется внешняя политика современных демократий. Концепция калининградского философа Иммануила Канта об «отсутствии войн между республиками» оставалась практически невостребованной большинством отечественных теоретиков (добавим, и практиков тоже) внешней политики. Трудно судить, почему к ней относились столь скептически. Возможно, кому-то было трудно поверить, что поведением политиков (особенно – дипломатов) могут двигать идеалы и ценности. Другим могла претить сложность этой концепции и суровый скепсис самого Канта в отношении политиков-«республиканцев» (на современном языке – демократов). А.М.Салмин был одним из немногих, кто смог эту концепцию понять и принять во всей ее сложности и неоднозначности: демократии строят отношения с другими государствами, основываясь на своих ценностях, но это видение чревато и войнами с недемократиями, и эгоизмом и ограниченностью самих «демократов». Зона всеобщего мира возникает и расширяется медленно и со многими издержками, но при этом демократии не воюют с демократиями. Именно это видение мира – заметим, чисто европейское – можно найти в большинстве выступлений и текстов А.М.Салмина по международной тематике. При том в многочисленных диалогах с зарубежными собеседниками терпеливо и убедительно разъяснял реалии современной России, разрушал до сих пор существующие мифы и стереотипы о нашей стране, никогда не сбиваясь в «квасной патриотизм».

Еще одна отличительная черта А.М.Салмина, соответствующая лучшим традициям как отечественной, так и европейской культуры – умение учить не поучая. «Учительствовал» Алексей Михайлович не только тогда, когда читал лекции в МГИМО или в Московской школе политических исследований. «Учительствованием» были и его выступления на многочисленных семинарах, конференциях, научных и общественных форумах: слишком очевидным было его интеллектуальное превосходство и эрудиция. Так вот, в этом «учительствовании» А.М.Салмин никогда не опускал планку до уровня своих слушателей, а напротив, задавал такой уровень дискуссии, который заставлял аудиторию тянуться вверх. Единственное, что он делал, чтобы облегчить восприятие своих слов – чуть замедлить темп речи, чуть подробнее «разжевать» сложный посыл, прокомментировать цитату, дать (даже в устной речи) своеобразное «подстрочное примечание». «Учителем даром Божьим» А.М.Салмина делало именно то, что его слушатель постоянно ощущал, насколько беднее его знания по сравнению с «мэтром» и – если это был благодарный слушатель – тянулся вверх. Побудить своих учеников к интеллектуальным и духовным исканиям – в этом состояла сверхзадача А.М.Салмина как «Учителя».

Тему «русского европейца» можно продолжать бесконечно долго. Но, пожалуй, нигде этот синтез не проявлялся так ярко, как в общении Алексея Михайловича со своими европейскими партнерами и друзьями. Только европеец мог столь легко переходить с одного языка на другой, столь глубоко знать и столь тактично учитывать национальные традиции каждой европейской страны, слушать и рассказывать байки и анекдоты, понятные лишь тому, кто знает реалии национальной культуры. И только русский мог впитывать европейскую культуру столь страстно и даже жадно. А.М.Салмину хотелось почувствовать себя и французским мушкетером, и баварским бюргером, и английским джентльменом, при этом, разумеется, оставаясь самим собой. Потому что джентльмен, по точному наблюдению А.Куприна, это человек, который горд тем, что слово «Я» пишет на родном языке с большой буквы.

Таким человеком с большой буквы и был Алексей Михайлович. Он был одним из тех гигантов, на плечах которых покоится отечественная наука. Его трудами и исканиями ее здание стало выше, стройнее, современнее. Это наследие А.М.Салмина останется с нами – его друзьями, коллегами, учениками – навсегда. К сожалению, даже оставленное им на Земле духовное богатство не способно приглушить скорбь по безвременно покинувшему нас Большому Человеку.

Б.Макаренко - Центр политических технологий

Версия для печати