11.09.2017 | Марина Войтенко

Восстановительный рост завершается, что дальше?

5 сентября Росстат отрапортовал: дефляция в августе составила 0,5%, рост цен в годовом выражении снизился до исторического минимума в 3,3%, достигнув за восемь месяцев 1,8%. В ЦБ РФ уверены, что такое положение вызвано временными факторами и по итогам года инфляция будет вблизи таргета, насчитывая, возможно, 3,8-3,9%[1]. Уверенность в ее траектории укрепляет намерение регулятора обсудить 15 сентября на заседании Совета директоров Центробанка уменьшение ключевой ставки на 0,25-0,50 п.п. (частники рынка прогнозируют ее значение к концу декабря в интервале 7,5-8,25%[2]).

Это решение, как ожидается, поддержит темпы общеэкономического роста, придав энергии инвестиционному и потребительскому спросу. Аналитики Банка России не исключили, что ВВП-2017 способен увеличиться примерно на 2%, открывая перспективу медленной, но устойчивой динамике в условиях «новой нормы». Тем не менее, они оговорили, что речь идет не о классическом прогнозе, а, скорее, о целевом ориентире, достижимом при неухудшении имеющихся в настоящее время внутренних и внешних факторов.

Напомним, что ожидания расширения деловой и потребительской активности в целом во втором полугодии и в официальных, и в экспертных версиях выглядят умеренными. В ДИП ЦБ РФ индексная оценка ВВП на третий квартал (с учетом сезонности) по состоянию на 17 августа была понижена до 0,4-0,5% с 0,6% (квартал к кварталу) в июле. В августе, согласно консенсус-прогнозу аналитиков, опрошенных «Интерфаксом», промвыпуск прибавил 1,7% (в июле – 1,1%), оставшись, впрочем, вдвое ниже по темпу июньских 3,5%. Розничная торговля продолжила плавное торможение – до 0,9% после 1,0% в середине и 1,2% в начале лета. На этом фоне в ДИП, что логично, до 0,4% поквартальных сезонно сглаженных темпов была уменьшена оценка скорости ВВП в октябре-декабре 2017 года и январе-марте 2018-го. В Банке России, таким образом, считают вероятным замедление до конца года темпов ВВП до уровня, близкого к потенциальному (1,5-2,0% после 2,5% во втором квартале), что может свидетельствовать о приближающемся завершении фазы восстановительного роста, начавшейся в середине прошлого года[3]. При этом около 0,3 п.п. будет объясняться динамикой цен на нефть (для справки: ее экспорт в январе-июле принес России $53,1 млрд).

Как сообщил глава департамента ДКП ЦБ РФ Игорь Дмитриев, регулятор в сентябре не планирует существенно пересматривать макропрогноз. Возможно, будут сделаны некоторые уточнения в отношении инфляции и траектории ВВП, а также обновлен прогноз по нефтеценам[4]. Неизменным при этом, очевидно, окажется главный вывод-предупреждение: укрепление и расширение потенциала роста решающим образом зависит от действий, направленных на преодоление структурных сдержек. Иначе говоря, реформы остаются безальтернативным маршрутом ускорения макродинамики.

Та же логика прослеживается и в ожиданиях других аналитических команд. Например, главный экономист Финансовой группы «БКС» Владимир Тихомиров в опубликованном на минувшей неделе обзоре подчеркивает: основные переменные в оценке среднесрочных и долгосрочных перспектив российского хозяйства – содержание, сроки и темпы реализации реформ, реализация которых в сочетании с расширением инвестиций может способствовать ускорению экономической динамики.

Не удивительно, что, предполагая постепенное ускорение темпов увеличения ВВП РФ (прогноз-2017 повышен с 1,2% до 1,6%, на 2018 год – до 1,8%, на 2019-й – до 2,1%), эксперты «БКС» сохраняют осторожный взгляд на потенциал дальнейшего роста, ограничения которому не в последнюю очередь связаны и с электоральным циклом. В обзоре прямо указывается: «…реформ не стоит ждать до президентских выборов 2018 года (18 марта), однако затем эта тема может стать приоритетной для властей».

Такая точка зрения по сути отражает консолидированное мнение бизнес-сообщества. Так, глава Сбербанка Герман Греф 7 сентября в интервью телеканалу НТВ выразился на этот счет предельно ясно: «Ожидания и бизнеса и, в общем, всех в стране, что такой масштабный процесс реформ, которые критически необходимы нашей стране, начнется уже после выборов президента и формирования нового кабинета министров».

Один из важнейших элементов консенсуса в подходах к старту структурной перезагрузки и определению ее приоритетных направлений – это маневр в госрасходах. Согласно базовому (инерционному) сценарию Центра стратегических разработок (см. подробнее статью главы ЦСР Алексея Кудрина и завлабораторией Института прикладных экономических исследований РАНХиГС Ильи Соколова «Бюджетный маневр и структурная перестройка российской экономики», опубликованной в сентябрьском номере журнала «Вопросы экономики»[5]), при сохранении статус-кво темпы прироста ВВП даже в наиболее «успешные» годы не будут превышать 2,5%, а в среднем составят 2,1%. В этом варианте страну ждет производственная стагнация и увеличение экономики к 2035 году лишь на 50% по сравнению с 2016-ым. Целевой сценарий, предусматривающий экономический рост за счет диверсификации экономики и сокращения сырьевой компоненты с опорой на технологическое развитие, – предполагает прибавку на 2,4% в 2017–2020 годах, 3,7% в 2021–2025 годах, 4% в 2026–2030 годах, 3,7% в 2031–2035 годах, и в целом удвоение ВВП к концу прогнозного периода.

Для этого, уверены эксперты, необходимо изменить «специфическую структуру» бюджетных расходов, сократив вливания в непроизводительные отрасли (включая также и госуправление) и увеличив вложения в человеческий капитал. Расходы бюджетной системы после 2019 года ЦСР предлагает зафиксировать на уровне 34% ВВП, при этом снизив до 2,8% ВВП траты на оборону, возросшие в 2006-2016 годах с 2,6-2,7% ВВП до 4,4% ВВП. Потребуются также стабилизация финансирования закупок вооружений и полный перевод рядового состава армии на контрактную основу.

Госинвестиции в развитие общественной инфраструктуры, напротив, должны быть увеличены на треть в 2024 году по сравнению с 2017-ым, расходы на образование – на 0,8-1% ВВП, на здравоохранение – на 0,7-0,8%. В целом в результате предполагаемого маневра должны быть перераспределены бюджетные расходы в объеме 2-2,4% ВВП. Для трансформации этих инвестиций в ускорение экономического роста предлагается и комплекс реформ. В частности, в здравоохранении – развитие систем профилактики, оснащение клиник и т.д. В образовании – введение обязательной подготовительной школы для 5-6 летних и профильного образования для старшеклассников, включение в программы прикладного бакалавриата систем среднего профессионального образования, формирование сети национальных исследовательских университетов и т.п.

Немало аргументов в пользу такой точки зрения прозвучало и на Московском финансовом форуме (8 сентября). Ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов, выступая на сессии «Человеческий капитал как фактор человеческого развития», акцентировал внимание участников на значительные «потери человеческого капитала», когда доля «неуспешных», вносящих нулевой и негативный вклад в ВВП (то есть, людей, «на которых общество тратит больше, чем от них получает») составляет в РФ 25-28%, тогда как в европейских странах таких всего 6-10%, а в Финляндии и вовсе 5-7%.

Актуальности проблеме добавляет перестройка рынка труда, с которого «в ближайшее время уйдут профессии», занимающие на нем сейчас до 10%. Кроме того, по оценке Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ, основанной на данных Росстата по демографии, к 2030 году общая занятость сократится примерно на 8% (на 6 млн человек), а доля работников в возрасте до 40 лет – на 25% по сравнению с 2015-ым, что, как отметил директор Центра Владимир Гимпельсон, станет «большим шоком для экономики». Поэтому необходима «более гибкая система профессионального образования, плавно переходящая в систему дополнительного образования взрослых. Россия в этом плане аутсайдер. У нас показатель обучения взрослых в форматах допобразования – 15%, в Швеции – 65%, в Германии – 42%», – подчеркнул Ярослав Кузьминов. Оценки НИУ ВШЭ необходимых госвливаний в систему образования в принципе совпадают со сделанными в ЦСР.

Здравоохранение же в нынешних бюджетных реалиях, по мнению большинства экспертов, и сейчас недофинансировано на 700 млрд – 1 трлн рублей. Согласно же пояснительной записке Минздрава к проекту бюджета Фонда обязательного медицинского страхования на 2018–2020 годы, на которую ссылаются «Ведомости» (7 сентября), удержать зарплаты врачей и медперсонала на установленном президентским указом (май-2012) уровне (200% и 100% средней по экономике региона) удастся только в 2018 году – начиная с 2019-го ФОМС ожидает дефицита. Чтобы покрыть его, потребуются дополнительные средства федерального бюджета – 95,5 млрд рублей в 2019-ом и 170,4 млрд в 2020 году.

Существенным структурным ограничением для экономической динамики остается и качество госуправления. Так, Счетная палата РФ (СП) указывает на серьезные просчеты Федеральной адресной инвестиционной программы на 2017-й и плановый период 2018 и 2019 годов. Среди них включение в ФАИП объектов, не готовых к началу строительства (реконструкции) – в итоге в три раза вырос объем бюджетных ассигнований, требующих документарных подтверждений. При этом в текущем году темпы ввода в эксплуатацию объектов ФАИП продолжают оставаться низкими – по итогам первого полугодия 4,1% от плана.

В оперативном докладе Счетной палаты о ходе исполнения федерального бюджета за январь - июль текущего года подчеркивается, что деньги на приоритетные проекты по развитию экономики и социальной сферы выделяются либо с опозданием, либо в существенно меньших объемах по сравнению с заявленными потребностями. Так, программа своевременной медицинской помощи гражданам, проживающим в труднодоступных районах, к 1 августа была обеспечена ресурсами лишь на 7,9%, менее чем на 1% профинансирован проект поддержки экспорта продукции промышленности, а финансирование программы «Современная цифровая образовательная среда в Российской Федерации» не начато в принципе. При этом 2 из 55 получателей уже выделенных бюджетных средств, не потратили ни рубля на заявленные цели. Кроме того, в отчете СП особо подчеркивается, что бюджетные кредиты регионам-должникам не помогают решать долговые проблемы, и ситуация ухудшается.

Этот вывод полностью коррелируется с данными исследования PwC, результатом которого стал рейтинг эффективности налоговой политики российских регионов в 2016 году[6]. Из пятерки лидеров только Башкирия получает дотации из федерального бюджета, и все они максимально реализуют возможности нарастить налоговую базу, применяя фискальные меры стимулирования бизнеса. Аутсайдеры же не используют большинство налоговых полномочий, а льготы предоставляют за счет наращивания госдолга или федеральных дотаций.

Заметим, тем не менее, что в текущем году бюджетная конструкция выглядит много стабильнее. Налоговые поступления в федеральный бюджет в январе-августе выросли на 32% до 5,8 трлн рублей, в консолидированный – на 19% до 11,2 трлн. При этом более половины объемов пришлось на ненефтегазовые доходы. В первом полугодии федеральные расходы более чем на 300 млрд рублей превысили уровень-2016 (до конца года Минфин планирует затратить дополнительно еще 100 млрд), их доля в ВВП сократилась на 0,6 п.п. По итогам-2017 дефицит госказны ожидается в 2,1% (что ниже установленного в законе о бюджете), в 2018-ом – 1,4%, в последующие годы он будет равен объему расходов по обслуживанию долга – 0,8-0,9% ВВП.

Вместе с тем, финальная стадия работы над проектом новой финансовой трехлетки 2018-2020 годов вновь заставляет задуматься о хрупкости и уязвимости сложившейся бюджетной системы. Как сообщают деловые СМИ, по состоянию на 6 сентября несогласованными остаются заявки министерств на госрасходы следующего года на 1,8 трлн рублей, 2019-го – на 2,2 трлн, на 2020 год – 2,4 трлн рублей (в том числе инвестиционные – на 559 млрд рублей, 744 млрд и 829 млрд соответственно). Напомним, что возможности финансирования дефицита из средств суверенного фонда (ФНБ) и за счет наращивания госдолга ограничены. Поэтому генеральной линией остается повышение эффективности бюджетных трат и их межстатейное перераспределение. Расходный маневр такого рода, однако, основательно сдерживается неопределенностью по поводу будущего облика (с 2019 года) налоговой системы, от чего существенным образом зависит отношение населения и бизнеса к ожидаемым реформам.

Тем временем наблюдаемый восстановительный рост, судя по соцопросам, малозначимо повлиял на благосостояние россиян. По данным исследования «Инфляционные ожидания и потребительские настроения населения», проведенного ФОМ по заказу ЦБ РФ в августе, позитивного эффекта пока не заметили 88% респондентов. Об улучшении материального положения за последний год сообщили лишь 12%, для 25% оно продолжает ухудшаться. В оценках экономического положения в стране в целом оптимизма несколько больше: о сдвигах к лучшему высказались 22% опрошенных, 36% не увидели вообще никаких изменений, 34% отметили усиление негатива.

На этом фоне примечательны результаты другого опроса ФОМ (они стали частью доклада ЦСР «Социокультурные факторы инновационного развития и успешной имплементации реформ»). Выяснилось: критически относятся к любым переменам 28% россиян, зато более 70% населения так или иначе поддерживают идею проведения реформ, понимая, что поддержание статус-кво для них опаснее, чем риски институционально-регулятивных обновлений и перезагрузок. 47% опрошенных ждут соответствующих инициатив «сверху» (большинство – люди старше 60 лет, со средним доходом). 24% полагают, что новые маршруты развития необходимо начинать прокладывать «снизу» с их непосредственным участием (в этой выборке большинство – граждане моложе 45 лет с высоким доходом, проживающие в основном в городах-миллионниках).

Понятно, что «прореформенные» настроения во многом условны. Их срезы по регионам РФ и социокультурным группам, по праву констатируется в упомянутом выше экспертном докладе, гораздо сложнее и противоречивее «общей рамки». На поверку выходит, что актуальная задача адаптации реформируемых к замыслам реформаторов должна иметь многосоставное решение. Между тем, адекватные действия блокируются отсутствием целеполагания по срокам и направлениям структурных изменений. К тому же «черви сомнения» оживают под давлением близкой исторической памяти – активный старт реформ обычно через два-три года сменяется их провисанием и последующей приостановкой.

Как справедливо подчеркивает руководитель Центра анализа идеологических процессов Института философии РАН Александр Рубцов: «Фатальная проблема имплементации реформ состоит не в сопротивлении масс, а в саботаже и извращающей «коррекции» их сути со стороны самой «системы управления реформой»[7]. Отсюда и главный риск реформаторства не в реакции населения, а в том, во что превратится его содержание, когда оно дойдет до масс в образе, «отредактированном» властной «вертикалью».

2017 год с высокой вероятностью уйдет в новейшую экономическую историю приближением реальных темпов к верхней границе потенциального роста (со всеми существующими структурными обременениями) около 2%. Вопрос о том, что будет The day after, остается открытым. Необходимые реформы требуют тщательного проектного управления с конкретными целями и жесткими параметрами промежуточных результатов по шкале улучшения качества жизни. Похоже, однако, что текущая работа над этим «домашним заданием» все еще отстает от масштаба переживаемого исторического вызова. Возможно, нелишним для практических выводов будет очередной «взгляд со стороны»: по оценке МВФ (8 августа), Россия может достичь европейского уровня жизни в течение ближайших 15 лет при росте ВВП на 4,5% в год.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Дефляция в августе, обусловленная значительным (на 15,5%) снижением цен на плодоовощную продукцию, может быть связана, полагают в ЦБ РФ с более поздним, чем в 2016 году началом уборочной компании, достаточно хорошим урожаем большинства сельскохозяйственных культур, а также стремлением производителей быстрее реализовать агропродукцию в условиях нехватки хранилищ. В то же время, сохраняются риски превышения инфляцией уровня 4%-ой цели в среднесрочной перспективе. В первом полугодии-2018 это может оказаться следствием повышения потребительского спроса и пониженного уровня переходящих запасов плодов и овощей (объем посевных площадей под последние в текущем году на 4,5% меньше, чем в 2016-ом, а урожайность ниже на 3,6%). Вероятным итогом может стать повышение инфляционных ожиданий, оказывающих вторичное влияние на рост цен.

^[2] В настоящий момент ключевая процентная ставка в РФ насчитывает 9%. До конца 2017 года пройдет еще три заседания Совета директоров ЦБ РФ по денежно-кредитной политике – 15 сентября, 27 октября и 15 декабря.

^[3] Заметим, что вывод справедлив как констатация тренда. Вместе с тем, следует иметь в виду, что по итогам первого полугодия-2017 ВВП РФ не дотягивал до предкризисного максимума второго квартала-2014 около 2%. Шансы наверстать потери до конца года эксперты, тем не менее, оценивают сдержанно. Главный экономист ВЭБ Андрей Клепач уверен, что «картина будет более сложной и все-таки по году мы вряд ли выйдем на 2%». По его мнению, прогнозные ожидания МЭР (см. подробно экономическую тему недели в мониторинге ЦПТ за 28 августа - 3 сентября 2017 года) по инвестициям, реальным доходам и торговой рознице явно завышены, курс рубля, напротив, занижен. К тому же признаки среднесрочного торможения начинает показывать агросектор. В 2016 году рост сельхозпроизводства достиг 4,8%, в 2017-ом в Минсельхозе рассчитывают лишь на 1,5-2,0%.

^[4] В текущем прогнозе регулятор ожидает среднегодовую цену Urals -2017 в $50 за баррель и ее сохранение до марта-2018, не исключая возвращения котировок на «длинном» горизонте к $40 за баррель. Напомним, в Минэнерго полагают, что ценовой коридор в 2018-ом составит $45-55. В этот же интервал укладывается сентябрьский консенсус-прогноз 14-ти ведущих мировых инвестбанков (на основе опроса The Wall Street Journal) – Brent в 2018-ом будет стоить в среднем $54 за баррель, WTI – $51. Риски падения цен ниже этих уровней, тем не менее, определяются как значимые.

^[5] В работе обсуждается формирование параметров российской бюджетной системы на период до 2024 года.

^[6] Лидеры рейтинга – Москва, Ханты-Мансийский автономный округ, Московская область, аутсайдеры – Ульяновская, Астраханская области, Республика Марий Эл, Северная Осетия, а Мурманская область сохраняет последнее место в рейтинге второй год подряд.

^[7] См. подробнее А.Рубцов «Возвращение идеологии: что упущено в докладе о социокультурных факторах» http://www.rbc.ru/opinions/politics/08/09/2017/59b158ea9a79473987fb7c10?from=newsfeed

Версия для печати