09.04.2010 | Борис Макаренко

Тюльпаны не понадобились

Пять лет назад смену высшей власти в Киргизии назвали «тюльпановой революцией». С произошедшими незадолго до этого «розовой» и «оранжевой» революциями в Грузии и на Украине соответственно она имела больше различий, чем сходств: применение насилия, слабость демократического общественного запроса и многое другое. Сегодняшним киргизским революционерам тюльпаны не понадобились. Сравнение нынешних событий в Киргизии с цветной революцией практически никем из комментаторов не проводится - хотя основания для него, пожалуй, побольше. Почему так?

Пять лет назад велик был искус объявить третью подряд смену власти через непризнание недавних выборов новой глобальной тенденций. Искусу этому поддались и в Вашингоне - неоконсерваторы слишком грубо и топорно объявляли «демократизацией» продвижение своих интересов повсюду, от Афганистана и Ирака, до Ливана и постсоветского пространства. Поддались ему и в Москве, которая «цветными революциями» оправдывала и нарастающее ужесточение «вертикализации власти», и конфронтационность своих подходов к отношениям с Западом. Сегодня времена и нравы иные и в Москве, и в Вашингтоне. Да и новых примеров «цветных революций» вроде бы и не было…

Но это только на первый взгляд. Мирные революции – смены власти благодаря мощным коллективным действиям против нечестных выборов не на постсоветском пространстве родились; начались они даже не в Сербии в 2000, а на Филиппинах в 1986 – свержение Ф.Маркоса происходило по сценарию, до деталей совпадавшему с киевским или тбилисским. И не совсем уж они и кончились. Многие черты и «технологии» цветных революций воспроизводились и в Ливане (2005), и в Белоруссии в (2006), и в Молдове (и в 2005, и в апреле 2009 гг), да и в Таиланде в последние два года. Особо можно упомянуть массовые «поствыборные» акции в 2008 г. Армении и Грузии, где реальной целью оппозиции было не перехватить президентскую власть, а ограничить ее, вынудив провести второй тур президентских выборов. И в Киеве в 2010 оба лагеря заготовили палатки и полевые кухни для невостребованного в конечном итоге майдана. Да, власть в результате таких действий нигде не пала, но во всех этих случаях оппозиция шла на массовые акции, чтобы ограничить власть, заставить ее поделиться полномочиями, повысить свое влияние в национальной политике.

В этой логике «цветные революции» невозможны ни в устоявшихся демократиях – там «правила игры» оппозиция считает достаточно честными, ни в жестко моноцентрических режимах, где оппозиция не имеет возможностей ни для реальной конкуренции на выборах, ни для мобилизации сторонников на массовые акции такого масштаба. Но поле для нее сохраняется там, где власть недостаточно сильна, чтобы «зажать» оппозицию или – внимание! – недостаточно богата, чтобы создать предельно широкую распределительную коалицию, которая была бы способна дать свою (пусть и небольшую) долю благ большинству экономически и политически активных субъектов.

«Тюльпановая революция» не была свободна от насилия и слишком напоминала переворот. Но пришедшие к власти на ее волне новые правители первое время вели себя «по учебнику» демократизации – власть была разделена между представителями Юга и Севера, между президентом и премьером, вносились поправки в конституцию, устанавливающие более сбалансированную систему сдержек и противовесов. Демократией это Киргизию не делало, но основы управления конфликтом через раздел власти были заложены, и эта система выстояла через все потрясения и массовые акции протеста. Но постепенно один из центров силы – чего ж удивительного, что это был президент страны – стал обретать все более доминирующие позиции и превращался во всевластного правителя, избавляясь как от конкурентов, так и сдерживающих его правовых норм.

А потом случилось совпадение нескольких факторов. Президент зашел слишком далеко в раздаче постов и благ своим ближним и отстранении от них всех остальных; объективно существующий плюрализм интересов оказался слишком живучим (Север – Юг лишь самая заметная из его осей), а страна оказалась слишком бедной, чтобы тихо терпеть обиды и сдерживать протесты против такой «распределительной коалиции». Возвращаясь к параллелям с цветными революциями: да, нынешние события не связаны с выборами – но они связаны с объединительными процессами в оппозиционном лагере - с одной стороны, и президентским Курултаем, провозгласившим переход к «совещательной демократии», фактически лишающей оппозицию перспективы в конкуренции за власть, с другой. Конфликт оказался слишком острым, чтобы «дотерпеть» до очередных выборов. Независимо от того, чем закончится нынешнее противостояние, урок преподан: Если конфликт не решается – по объективным причинам – авторитарными методами, его нужно решать через плюрализм и раздел власти. Иначе – переворот.

Должна ли Россия извлечь из киргизского опыта какие-то уроки? Российская ситуация отличается радикально, но нельзя не обратить внимания на то, что наша стабильность в прошлые годы во многом объяснялась именно эффективностью распределительной коалиции. «Партия власти» действительно включила в нее и большую часть активных слоев общества, и удовлетворяла ожидания большинства граждан. Но кризис и весь комплекс проблем эффективности и власти, и экономики, который остро поставил задачи комплексной модернизации, требуют ее переопределения. Ресурсов становится меньше, необходимость их распределения – острее (споры о том, можем ли мы себе позволить повышать пенсии – один из первых звоночков). Федеральный центр отдал регионам право повышать ставки транспортного налога и тарифов ЖКХ – тоже от осознания ограниченности ресурсов – и сразу начались проблемы и выход граждан на улицы. Дальше не будет легче. Пора начинать строить механизмы цивилизованного торга и конкуренции. Демократизация политики становится необходимостью.

Борис Макаренко - Председатель правления Центра политических технологий

Версия для печати