21.07.2010 | Валерий Выжутович

Комбайн косит и молотит

На прошлой неделе проводили в последний путь Юрия Черниченко. Сегодня - девять дней. Я имел честь быть его учеником, был приближен к кругу его соратников по перу - знаменитых в 70-80-е годы писателей-публицистов, чьи имена поколению твиттера и смартфона ни о чем не скажут. Как, впрочем, имя и самого Черниченко. Даже для будущих журналистов из моего семинара в Высшей школе экономики при упоминании Анатолия Аграновского, Геннадия Лисичкина, Анатолия Стреляного, Отто Лациса я вынужден делать разъясняющую «сноску»…

Через несколько часов после того как его не стало информагентства поместили на ленты: «…известный писатель, публицист, общественный деятель Юрий Черниченко… Являлся автором книг “Антей и Бобошко” (взято первое, что выплюнула Википедия, и не самое основательное. - В.В.), “Уравнение с неизвестными” (название переврано; Черниченко брезговал словесными шлакоблоками, у него - неожиданно и интригующе: “Уравнение с известными”. - В.В.), “Умение вести дом”… Был избран народным депутатом СССР, был членом Совета Федерации, возглавлял Крестьянскую партию…» Интернет-тусовка читала и впадала в недоумение: о ком это все? «Работал спецкором газет “Советская Россия” и “Правда”…» Неинтересно. «Был комментатором Центрального телевидения…» Уже теплее. «Вел популярную программу «Сельский час». Ага, телеведущий! Это типа Андрея Малахова? О, выходит, известный был человек. Так бы сразу, а то…

Ясное дело: кого не было в телевизоре, того как бы и не было вовсе. Поди объясни, что Черниченко потому и возник в «Сельском часе», что был первачом среди публицистов-аграриев, автором освежающих тогдашние умы книг «Ржаной хлеб», «Яровой клин», «Русская пшеница». А номера «Нового мира» с очерками «Про картошку», «Комбайн косит и молотит», «Отпуск с Бутвитисом», «Наука и земледелец» передавались из рук в руки, зачитывались до дыр. Что же до «Сельского часа»… «Звонят, оповещают знакомых: “Во столько-то часов будет “Сельский час”, Черниченко!” - и люди вполне городские дружно усаживаются у телевизоров, знают, что будут свидетелями увлекательной, азартной, где веселой, а где злой “охоты”. “Охоты” за правдой. Испытанная казенная ложь, изворотливая, против всякого здравого смысла, инструкция, тупая инерция безрукой и безголовой работы - обнаруженные, настигнутые, будут отступать, наступать, изворачиваться, нагло или трусливо огрызаться. Но не так-то просто увернуться от прямого слова, от зоркого взгляда Юрия Черниченко». Это - Алесь Адамович о своем друге, пережившем его на 16 лет; локоть к локтю стояли в литературе и в баррикадных баталиях с «агрессивно-послушным большинством» Первого съезда народных депутатов СССР.

Он многих раздражал своей неуемной дотошностью в поиске коренных причин аграрного прозябания страны, когда-то кормившей пол-Европы, поставлявшей зерно даже в Канаду и Америку. Один из его телефильмов - о сахарной свекле, на самом же деле не только о ней - так и назывался: «Извлечение корня».

Эта страсть к глубине, это стремление во всем докопаться до корней - ко двору ль они были тогда? В затеянной на страницах «ЛГ» лукавой дискуссии о предназначении публицистики известный критик так отозвался об очерке «Про картошку»: «Высококвалифицированное исследование, составившее бы честь целому институту картофелеводства». В похвале, однако, сквозило и наставление: не учи ученого. А что делать, приходится, - ответил через газету же другой участник спора. Если специалисты и хозяйственники по должности проблему как следует не решают, то публицист главный удар принимает на себя. Не обессудьте, мол, доценты с кандидатами, ведь тот институт картофелеводства, за который сработал своим очерком Юрий Черниченко, собственного исследования - да такого всестороннего и честного! - не провел. То есть, будь ученые порасторопней и посмекалистей, и писал бы автор тогда не «Про картошку», про что-нибудь другое. Интересно, про что же? Про русский чернозем? Про засуху? Про комбайн? Так он про то и пишет. Взвалил на себя труд почвоведов, агрономов, машиностроителей? Они, дескать, «не тянут», и вот писатель вынужден…

Бог ты мой, да разве ж в этом дело! - мог воскликнуть Черниченко, если б в той дискуссии ему дали слово. И «тянут», и учености им не занимать, и про картошку, и про все остальное знают не хуже, может, и лучше автора - что с того? Как ни умны ученые, как ни сведущи спецы из министерств, колхозные председатели, бригадиры, доярки, комбайнеры, а публицист никого не заменяет, и сам он незаменим. Это право и привилегия - не будучи выпускником Тимирязевки, свободно судить о «мироновской-808», безотвальной вспашке и прочих агроматериях, но… Да хранят тебя эрудиция, совесть и здравый смысл от верхоглядства и флюгерства!

Этим правом и привилегией - вторгаться в вотчины «сельхозспециалистов» - он наследовал Валентину Овечкину («Районные будни») и его отдаленным предтечам: Глебу Успенскому («Четверть лошади»), Владимиру Короленко («Сон Макара»), Александру Энгельгардту («Письма из деревни»).

Не терпел прекраснодушного дилетантства в очерках о селе, язвительно высмеивал беллетристические красоты в виде «седых колосьев», «земли-матушки», «кормилицы-нивы» и прочей, по его словам, «истеричной галиматьи, от которой морщишься и стонешь».

Ввел в обращение слово «Агрогулаг». В конце 80-х признал себя «дезертиром с фронта дальнейшего подъёма колхозов» и неистово принялся прокладывать дорогу фермерам. За полвека писательства нажил армаду противников. Сказать не любили его - не то. Ненавидели! И литераторы-почвенники, не прощавшие святотатственных покушений на русскую общинность и соборность. И простые трудящиеся из числа счастливых приверженцев колхозного строя (письмо в газету «Пенсионер и общество»: «Одним из сознательных разрушителей сельского хозяйства нашей страны я считаю Ю. Черниченко - главного очернителя колхозов и совхозов. С него началось всё это чужеродное «фермерство»).

Завещал захоронить его прах в Крыму, на Карадаге. Крым любил ностальгической горьковатой любовью, был привязан к нему военным детством, каждый год совершал жизневселяющие набеги в Судак, Коктебель, Феодосию; пока были силы, одним заплывом одолевал в черноморской волне несколько километров.Свой очерк «Мускат белый Красного Камня - о крымских виноградниках, подвергнутых варварской вырубке в пылу антиалкогольной кампании, - закончил словами: «Виноград - дело вечное, мастеру тоже поздно спешить. Поживем - послужим. Надо ж увидеть небо в алмазах».

Увидел ли? Теперь уже не спросишь. Боюсь, не увидел. Фермерство - дело, в которое он инвестировал надежду, веру, ум и страсть, - корчится в тисках грабительских налогов, неподъемных кредитов, чиновничьего произвола, бандитских наездов. И все же, все же… Герой его очерка Иван Свистунов (в начале 90-х он, будучи главой Княгининской районной администрации на Нижегородчине, отдал землю фермерам, затем оставил должность и сам завел хозяйство) в прощальном слове назвал Черниченко своим учителем, сказал: «Он меня воспитал. Благодаря ему, я почувствовал себя свободным человеком». …Пять лет назад после долгого перерыва программа «Сельский час» снова вышла в эфир. В анонсе, предварявшем ее возобновление, говорилось: «Информационно-развлекательная программа “Сельский час” учитывает интересы не только жителей сельской местности, но является актуальной и для горожан. Из программы можно будет узнать, как, например, приготовить настоящий сбитень или правильно замочить яблоки. “Сельский час” побывает в гостях у известных артистов, политиков, журналистов, которые поведают о своем деревенском прошлом. “Звезды”-садоводы (Елена Проклова, Лия Ахеджакова, Александр Буйнов и другие) расскажут и покажут, как им удается наводить красоту и порядок на своем дачном участке».

Телевидения с лицом Юрия Черниченко больше нет. На смену пришло телевидение с другими лицами и другим содержанием. Этот комбайн косит и молотит безостановочно, всесезонно, и не видать конца его пустой ненасытной жатве.

Валерий Выжутович – публицист

Версия для печати