09.09.2013 | Сергей Маркедонов

Сирийский вопрос: кавказское эхо

Ситуация в Сирии сегодня выдвинулась на первое место в международной повестке дня. Международное военное вмешательство в гражданский конфликт в этой ближневосточной стране во главе с США могут иметь последствия, выходящие далеко за пределы одного отдельно взятого региона мира. Какое влияние события в Сирии уже оказали и еще смогут оказать на страны Большого Кавказа?

Республики Закавказье, а также российский Северный Кавказ (это 9 субъектов в составе РФ, если считать национальные республики вместе со Ставропольским и Краснодарским краем) не имеют общих границ с Сирией. Однако многие нити связывают их с этой ближневосточной страной. Во-первых, государства Южного Кавказа непосредственно граничат с Ираном и Турцией. Иран имеет границу с Арменией и Азербайджаном (включая и выход на непризнанную Нагорно-Карабахскую республику) протяженностью свыше 660 км. Общая протяженность границ Турции с закавказскими образованиями более 500 км. По различным оценкам, на территории Турецкой республики проживает сегодня от 2,5 до 7 млн. выходцев из Кавказского региона. При этом и Тегеран, и Анкара принимают самое деятельное участие в событиях в Сирии. И если Иран последовательно поддерживает Башара Асада, то Турция столь же настойчиво выступает за его свержение и выражает свою готовность поддержать военную интервенцию со стороны США и их союзников.

Во-вторых, у кавказских государств существует своя непростая динамика двусторонних взаимоотношений с соседями. Турция - стратегический союзник Азербайджана, поддерживающий позицию Баку по нагорно-карабахскому урегулированию и не имеющий дипломатических отношений с Арменией. Процесс армяно-турецкой нормализации, интенсивно начавшийся с т.н. футбольной дипломатии (сентябрь 2008 года) и продолжившийся подписанием Цюрихских протоколов (октябрь 2009 года), уже к весне 2010 года вошел в состояние «застоя». В этом состоянии он находится и сегодня. Непросто развиваются и отношения между Ираном и Азербайджаном, несмотря на фактор религиозной близости. В мире всего 4 страны, где мусульмане-шииты составляют большинство, и две из них - это Иран и Азербайджан (по различным оценкам количество шиитов в Азербайджане составляет 65%). Тегеран крайне болезненно относится к появлению по соседству тех или иных внешних игроков. Наиболее ревностно и остро он реагирует на присутствие американцев и их союзников в Каспийском море и на Южном Кавказе. Отсюда и тот скепсис, который иранские политики и дипломаты проявляют в отношении «Обновленных мадридских принципов» урегулирования нагорно-карабахского конфликта. Тегеран крайне недоволен и военно-технической кооперацией между Азербайджаном и Израилем, в особенности в свете возможного использования азербайджанской территории для ударов по Ирану и Сирии.

В-третьих, важным сюжетом, связывающим Большой Кавказ и Ближний Восток, является кооперация между закавказскими республиками и США, которые сегодня наиболее активно отстаивают идею не только военного вмешательство в сирийский кризис, но и интервенции, как универсального средства для обеспечения своих интересов (или того, что понимается, как стратегический интерес). В этом контексте стоит особенно отметить союзничество между Грузией и США. На сегодняшний день военный контингент из Грузии (это чуть больше полутора тысяч человек) – самая крупная по численности группировка союзника США, не входящего в НАТО. Ранее Тбилиси также принимал участие в операции в Ираке. В 2008 году численность грузинских военных в иракской операции достигала 10% от всего личного состава вооруженных сил этой страны. Свою роль (хотя и в несколько ином формате) в афганской операции играет и Азербайджан. Так, по словам спецпредставителя Генсека Альянса Джеймса Аппатурая, через Азербайджан проходит почти треть всех грузов НАТО. В декабре 2011 года Азербайджан заменил грузинскую авиакомпанию «Sky Georgia» в процессе грузоперевозок для Альянса из Европы. И хотя Армения позиционирует себя, как стратегический союзник России (она входит в ОДКБ, а 3 сентября 2013 года президент Сарж Саркисян заявил о намерении его страны вступить в Таможенный союз), Ереван пытается сохранять равновесные отношения с Западом, включая и партнерские программы с НАТО.

Все приведенные выше факты помогают нам понять сегодняшние оценки кавказских стран к ситуации в Сирии. Пожалуй, наиболее четко свое отношение к возможной военной интервенции выразила Грузия. О необходимости более активной политики Запада на сирийском направлении президент Михаил Саакашвили говорил еще в мае 2013 года. Но сегодня его роль и внутри страны, и на международной арене не столь высока, как у главы грузинского правительства Бидзины Иванишвили. И, несмотря на то, что президент и премьер-министр испытывают друг к другу «большую личную неприязнь», оба они выступают за следование прозападному внешнеполитическому курсу. Так, на пресс-конференции 4 сентября 2013 года Иванишвили заявил: «Я очень встревожен тем, что происходит в Сирии, и очень жаль, что там было использовано химическое оружие, и тому есть доказательства. Я очень доверяю США, нашему стратегическому партнеру. Когда я говорю о доверии, я имею в виду то, что они провели экспертизу, которая подтвердила, что химическое оружие было применено против мирного населения». Незадолго до этого МИД Грузии устами своего руководителя Майи Панджикидзе заявила, что Тбилиси осуждает «насилие в отношении мирных жителей» и «поддерживает готовность международного сообщества сыграть более активную роль для преодоления гуманитарной катастрофы». Непраздный вопрос, что означает «международное сообщество», если позиции даже внутри Совбеза ООН разделились. Да что там, Совбез, если даже парламент Великобритании, самого последовательного и надежного союзника Вашингтона отказался дать зеленый свет для интервенции собственному правительству! Впрочем, действующие политики - не эксперты и не обязаны видеть логически противоречивые картины.

Говоря о позиции Тбилиси по Сирии, стоило бы заметить, что в июне-июле 2013 года произошло охлаждение двусторонних отношений между Грузией и Ираном и напротив нормализация отношений с Израилем. Парадоксальная ситуация! В свое время во многом именно благодаря стараниям проамериканского президента Михаила Саакашвили Тбилиси и Тегеран пошли на установление безвизового режима. При этом отношения между Грузией и Израилем, выглядевшие до определенного времени, как непоколебимые, начиная с 2010 года (после т.н. дела «Фукса-Френкеля»), стали давать трещину. Правительство Иванишвили попыталось эту ситуацию исправить. В июне 2013 года глава грузинского правительства посетил Израиль, назвав свою поездку «самой успешной» среди других зарубежных вояжей и выразив надежду на отмену виз и восстановление стратегического партнерства. В июле 2013 года оппоненты действующего президента из правительства «Грузинской мечты» порядке отменили безвизовый режим с Ираном. При этом были сделаны оговорки относительно временного характера данной инициативы и аналогичного иранского опыта (2012). Как бы то ни было, данный шаг вызвал недовольство в Тегеране. По мнению заместителя председателя комитета по международным делам иранского парламента (Меджлиса), «власти Грузии пытаются доставить удовольствие своим западным и американским господам».

Намного осторожнее выглядит азербайджанская позиция по Сирии. Свидетельством тому - недавний комментарий Новруза Мамедова, заведующего отделом международных отношений президентской администрации в ходе работы представительного форума «Южный Кавказ в меняющемся мире»: «Было бы лучше, если мы выразим собственное мнение уже после того, как данное мнение конкретизируется у них (то есть у США и их союзников - С.М.). Если мы выразим собственную позицию сейчас, то это не будет соответствовать ни политической, ни дипломатической логике». Несмотря на то, что Баку является стратегическим союзником Анкары, власти Азербайджана опасаются прямого или косвенного вовлечения в опасный сирийский кризис. Два известных востоковеда Кенан Ровшеноглу и Байрам Балчи, специально проанализировавших реакцию Баку, справедливо замечают, что, как в Сирии в Азербайджане серьезной проблемой является исламское разнообразие. С одной стороны, численное доминирование шиитов, а с другой растущие связи (не только политические, но и культурные в самом широком смысле слова) с суннитской Турцией. И поэтому принятие однозначного решения для Баку создавало бы для него дополнительные внутренние риски. Не говоря уже о непосредственном соседстве с Ираном, который, похоже, не готов выступать в роли молчаливого созерцателя событий. И хотя российский фактор на постсоветском пространстве привыкли переоценивать, обеспокоенность по поводу возможных трений с Москвой из-за позиции по Сирии также присутствует.

Свои особые резоны по сирийскому вопросу есть и у Еревана. Еще 15 сентября 2012 года, выступая на совещании правительства, президент Серж Саркисян заявил, что события на Ближнем Востоке напрямую связаны с безопасностью Армении. «Для армян Сирии действительно наступило время испытаний. Эта ситуация является нашей открытой раной и каждодневной заботой номер один», – резюмировал глава Армянского государства. И в самом деле, опасения президента Саркисяна не выглядели тогда и не выглядят сейчас просто дежурными фразами. Они подтверждаются многочисленными сообщениями информационных агентств. 12 сентября 2012 года влиятельное британское издание «The Daily Telegraph» выпустило статью с «говорящим заголовком» «Сирия: христиане впервые берутся за оружие». Авторы текста цитируют слова армянина, жителя города Алеппо: «Здесь все воюют против всех… Армяне борются потому, что считают «Свободную армию Сирии» связанной с Турцией, которая специально направляет эту силу против них. Христиане хотят защитить места своего проживания». Однако многие из них предпочитают сопротивлению эмиграцию. Военная же интервенция в разы увеличивает шансы на победу не умеренных сил, а радикалов. И хотя правительство Армении не заинтересовано в поощрении и в массовом наплыве иммигрантов, данный фактор оно не может игнорировать. Другой важный сюжет - это готовность Турции к участию в интервенции в Сирии. Такое участие создает прецедент, которого в Армении, вовлеченной в конфликт с Азербайджаном и не имеющей дипотношений с Турецкой республикой, опасаются. Не будет преувеличением рассматривать этот сюжет, как один из факторов, повлиявших на готовность Армении вступить в Таможенный союз и продемонстрировать единство своих взглядов с Москвой.

Особая статья – роль России. Учитывая масштабы страны, сирийский вопрос для Москвы не ограничивается, конечно же, одним только кавказским фактором. Проблема гораздо шире. РФ, как и Китай выступает против иностранных военных интервенций и видит поддержание статус-кво в качестве лучшей опции, если не существует более качественного предложения для урегулирования того или иного конфликта. В этой своей позиции российское руководство не всегда последовательно как раз именно на кавказском направлении (можно вспомнить вмешательство во внутригрузинский гражданский конфликт 1993 года или «пятидневную войну» 2008 года). Однако в ситуации пятилетней давности следует заметить, что речь об интервенции в чистом виде не шла. Москва реагировала на «разморозку конфликта» и попытки одностороннего пересмотра Дагомысских соглашений 1992 года, который отчуждал часть грузинского суверенитета над Южной Осетией в пользу Смешанной контрольной комиссии в составе РФ, Грузии, Северной Осетией и самой непризнанной республики. И, тем не менее, Кавказ – важная часть российской мотивации по Сирии. Москва опасается, что падение светского режима Башара Асада и упрочение позиций исламистских радикалов, а также Саудовской Аравии и Катара на Ближнем Востоке может иметь негативные последствия в виде растущей дестабилизации самого турбулентного российского региона. Так Катар, столь жестко и определенно выступающий в поддержку нынешней сирийской оппозиции, в 2003 году предоставил свою территорию для проживания одного из лидеров чеченских сепаратистов Зелимхана Яндарбиева, который жил там, как «личный гость эмира». Не следует сбрасывать со счетов и тот факт, что правящий режим в Сирии представлен алавитским меньшинством, долгие годы «огнем и мечом» противодействовало многим своим оппонентам, включая и радикальных исламистов салафитской направленности (в российских СМИ их называют «ваххабитами»). Поэтому отнюдь не случайно заместитель главы МИД РФ Григорий Карасин особо подчеркнул значение Кавказа в своем недавнем комментарии для интернет-издания «Russia Direct» (совместный проект «Российской газеты» и американского издания «Foreign Policy»).

Сегодня можно спорить о том, кто в Сирии более виновен и ответственен за эскалацию насилия. Очевидно также, что возвращение к ситуации до 2011 года невозможно. Однако государственный коллапс в одной из ближневосточных стран создает на дальних подступах к Большому Кавказу, региону, переполненному неразрешенными и латентными конфликтами, новые риски и серьезные угрозы. Да и определение «дальний», пожалуй, требует определенной корректировки, учитывая непосредственное соседство закавказских республик с такими важными участниками «сирийской игры», как Иран, Турция и Россия.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США)

Версия для печати