11.03.2014 | Татьяна Становая

Присоединение Крыма: от «страшилки» к реальности?

6 марта Верховный совет Крыма принял решение о присоединении автономии к России в качестве субъекта федерации и проведении 16 марта референдума, на котором, по официальной версии, решение крымского парламента должно быть легитимировано. В случае отказа крымчан входить в состав России, Верховный совет обещал самораспуститься. В России Госдума готовит законодательную базу для присоединения полуострова, а спикер СФ Валентина Матвиенко поддержала решение парламента Крыма. Референдум в автономии не признается ни новыми властями Украины, ни Западом.

Решение Верховного совета о присоединении к России стало полной неожиданностью. Оно было принято после того, как новый премьер автономии Сергей Аксенов съездил в Москву, где провел переговоры с кремлевскими чиновниками. Ранее новые власти Крыма утверждали, что вопрос о выходе из Украины не стоит, а на референдум, который планировалось провести 30 марта, выносился вопрос о расширении автономии полуострова с приданием территории «государственного статуса в составе Украины». Еще во время пресс-конференции 4 марта Владимир Путин отмечал, что вопрос о присоединении Крыма к России «не рассматривается», угроза безопасности граждан в Крыму «исчерпана» и обещал, что Россия не будет подталкивать крымчан к «самоопределению» (которое, кстати, вовсе не обязательно означало вхождение в состав России).

Многие факты позволяют предположить, что Кремль пересмотрел сценарий решения крымской проблемы буквально накануне внеочередной сессии Верховного совета Крыма. Изначально, события развивались в пользу «приднестровской модели»: сохранение целостности Украины при обеспечении Крыму широкой автономии с элементами государственного суверенитета и неофициальным патронажем России над экономикой полуострова и крепкими связями с крымской элитой. Иными словами, речь шла об установлении неофициального протектората России над территорией, что позволило бы Москве сохранять там свое, прежде всего, военное присутствие, а также использовать Крым как плацдарм для распространения влияния на восточные регионы Украины. В дальнейшем, Москва могла рассчитывать и на «абхазский вариант»: при паспортизации населения и укоренении в Крыму своего влияния в среднесрочной или долгосрочной перспективе мог встать и вопрос о признании независимости Крыма.

Однако подобный сценарий был неожиданно пересмотрен, и для этого, вероятно, появились критично значимые для Владимира Путина причины. Среди них можно выделить несколько наиболее важных. Во-первых, это заявление Юлии Тимошенко о необходимости скорейшей денонсации «харьковских соглашений» и выдворения Черноморского флота с территории Украины. Делегитимация статуса Черноморского флота, даже при условии непризнания нынешней украинской власти (хотя Верховную раду Путин «отчасти» признал) со стороны Кремля, серьезно усложняла бы действия России в Крыму, где военные без опознавательных знаков продолжают блокировать административные здания, транспортную инфраструктуру и воинские части. Отметим, что в Приднестровье российские войска официально имеют статус миротворческих сил, что невозможно в случае с Крымом.

При этом информация о переходе на сторону новой крымской власти большого количества украинских военных не подтверждается, а обстановка вокруг отдельных воинских частей остается напряжённой. По сути, речь идет об «анонимном» использовании военной силы, которая на Западе и в Киеве однозначно распознается как российская армия. Однако ни Путин, ни министр обороны России Сергей Шойгу ответственности за это не берут, называя военных без опознавательных знаков силами самообороны Крыма.

Из этого следует только одно: Россия намерена закрыть вопрос о статусе Крыма и вывести его из диалога с Западом. Присоединение Крыма становится безусловным приоритетом Москвы.Вторая причина, по которой Кремль мог резко изменить свою позицию на более радикальную, это поднятие темы размещения американской ПРО на территории Украины. Вопрос был поднят на достаточно низком уровне: об этом вскользь упомянул посол Украины в Белоруссии Михаил Ежель, отметивший, что Киев обсуждает с Вашингтоном размещение американской ПРО в обмен на финансовую помощь США. Заявление тут же было дезавуировано украинским МИДом. Однако в Москве это могло получить иную оценку: новые украинские власти сейчас критично заинтересованы и в получении кредитов, и в военно-политической помощи Запада, тем более США. Вероятно, если вопрос по ПРО и был поставлен, то скорее по инициативе Киева, с целью «прощупать почву». Тем не менее, смена власти в Украине значительно повышает риски и атлантической перспективы страны. В Верховную раду уже внесен законопроект о восстановлении процесса присоединения к НАТО, хотя Арсений Яценюк заявил, что вопрос об этом пока не ставится (впрочем, слово «пока» Москву явно не устраивает).

Создается впечатление, что сейчас, вероятно под влиянием западных партнеров, Киев пытается избегать шагов, которые могли бы восприниматься Москвой как угроза интересам национальной безопасности (а сюда относится и вопросы ПРО, и НАТО). Однако в нынешней ситуации, когда недоверие России к победителям «революции», равно как и к США достигло высшей точки, избежать попыток России застраховать себя от угроз и рисков не получится. На практике резко повышается вероятность включения Украины в западную систему безопасности, вплоть до ПРО (вопрос о НАТО выглядит неоднозначным).

Третья причина: разочарование Кремля в восточных элитах и перспективах выстроить в юго-восточных регионах более или менее надежных связи, на основании которых можно было бы добиться как минимум автономии регионов на базе федерализации страны, а как максимум – «приднестровской модели». Информационная кампания, которая сопровождает события в Украине, показывает заметное разочарование российской власти в тех, на которого изначально пытались сделать ставки. В Донецке здание областной администрации было отбито правоохранительными органами Украины от сторонников Павла Губарева, называющем себя «народным губернатором». После того, как здание переходило из рук в руки, Губарев все-таки был арестован. Со стороны прокремлевских экспертов и журналистов послышались обвинения в незрелости и чрезмерной бизнес-ориентированности восточных элит. Экс-глава Харьковской области Михаил Добкин, вернувшись из Москвы 7 марта, бежал от пограничников, бросив свой паспорт. В Днепропетровске, с одной стороны, противники Евромайдана захватывали горадминистрацию, с другой стороны несколько тысяч протестовали против военных действий России в Крыму. Назначение же губернатором одного из богатейших олигархов Игоря Коломойского серьезного протеста не вызвало (зато в Москве в его банк Москомприватбанк введена временная администрация). Крупные восточные олигархи в целом поддерживали Майдан. При этом даже те восточные элиты, которые выступали против революции, ориентированы на целостность Украины, а за самоопределение выступают преимущественно маргиналы. Изначально ориентированный на Россию Игорь Марков (арестованный при Викторе Януковиче и освобожденный при новом режиме), ставший лидером антимайдановской оппозиции в Одессе, призвал к мирному протесту и высказался за целостность Украины.

Таким образом, Россия оказалась в ситуации, когда внутри Украины, кроме Крыма, не оказалось партнёров, на которых можно было бы опереться, уравновесив в какой-то степени смену власти в Украине. Дефицит инструментов влияния изнутри, ориентация Востока целостность страны и окончательное разрушение мифов о «пророссийскости» элит Юго-Востока, стали для Москвы настоящим вызовом.

Наконец, четвертая причина: это полный провал диалога с США и Германией по украинской проблеме. Непонимание достигло высшей точки, а стороны перешли на эмоциональные и оскорбительные выпады в адрес друг друга. Госдеп ответил по пунктам на ряд высказываний Путина в ходе его пресс-конференции 4 марта, заявив, что «миру еще никогда не приходилось быть свидетелем такого поразительного вымысла со времен Достоевского, который написал свою имеющую определенные достоинства формулу «два плюс два равняется пяти». Российский МИД в ответ обвинил США в «низкопробной пропаганде» и «высокомерии». База для компромисса, которая, как казалось, создается на основании предложения России начать обсуждение подписанных 21 февраля условий соглашений власти и оппозиции в Киеве, а также идеи Германии передать урегулирование ситуации в Украине в руки международных посредников, оказалась крайней зыбкой и недостаточной для сближения позиций. Переговоры Лаврова и его американского коллеги Джона Керри в Париже и Риме провалились, хотя стороны явно пытались сохранить лицо.

В этих условиях российская власть, видимо, пришла к заключению, что «промежуточные» варианты лишены смысла, так как все равно не будут признаны международным сообществом (Абхазия и Южная Осетия получили официальное признание со стороны лишь нескольких государств, что резко отличает их от Косово). Зато с помощью непосредственного включения в состав России легче решать многочисленные технические проблемы развития полуострова, назначать и увольнять чиновников, не оглядываясь на независимый статус региона.

Понятно, что после того, как начал реализовываться сценарий присоединения Крыма к России, сблизить позиции России и Запада будет еще сложнее, особенно на фоне появления первых антироссийских санкций (подробнее об этом в материале ниже). На некоторый позитивный сдвиг можно теперь рассчитывать только после того, как завершиться «крымская кампания», а до этого Москва не намерена проявлять гибкость, скорее, напротив, будет играть на повышение ставок.

Добиться международного признания Крыма субъектом РФ Москве будет невозможно: легитимность референдума не признается ни Западом, ни украинскими властями. Более того, большие вопросы вызывает и новая крымская власть. Сергей Аксенов был назначен премьером, когда парламент находился под контролем военных, а украинские СМИ писали об отсутствии кворума и сфальсифицированных данных голосования. Сам Аксенов – давний крымский партнер России, бизнесмен, которого подозревали в связах с криминалом и не слишком удачливый политик (в 2010 году он избрался в Верховный совет Крыма по многомандатному округу от своей партии «Русское единство», получив всего 4%). Спикер парламента Владимир Константинов – также фигура с противоречивой репутацией и слабым электоральным ресурсом.

Отсутствие безусловной опоры России на крымские элиты и крымское население, где существенную роль играет также легко мобилизуемая и антироссийски настроенная крымско-татарская община (около 12% населения), репутационные проблемы пророссийских лидеров, рост преступности на полуострове и начало передела собственности с момента смены власти, а также неоднозначность вопроса о присоединении автономии к России – все это ставило под угрозу реализацию «приднестровской модели» в отношении Крыма. Вероятно, Кремлю понадобилось время на изучение ситуации и понимание, что пророссийские настроения в Крыму далеко не стабильны и противоречивы. Возможно, именно поэтому также было принято решение о переносе даты референдума на более ранний срок – на 16 марта, а Верховный совет Крыма принял решение «заранее», дав населению своего рода «ориентир» для голосования.

С точки зрения международного права подобный референдум, назначенный парламентом с крайне сомнительной легитимностью, когда территория полуострова контролируется военными, а Киев не признает голосование, не может быть признан мировым сообществом. Проблема возникает и с законодательством России, где для присоединения территории иностранного государства требуется согласие этого государства. Однако «Справедливая Россия» уже инициировала законопроект, который позволяет принимать в состав России части территории государств, без согласия последних (что противоречит международному праву).

Вероятно, в Кремле хорошо понимают все юридическую уязвимость ситуации и противоречие нынешних действий России всему тому, что говорилось ранее в отношении действий США или НАТО. Российские власти уже испытывали подобное после войны в Грузии, однако тогда удавалось оправдываться агрессией Грузии против своих автономий.

Присоединив Крым, Москва тем самым, априори признает право территорий на самоопределение без согласия «центра», равно как и аннексию территорий в случае положительного исхода соответствующего референдума. Это создает опасный прецедент как для самой России (хотя бы чисто гипотетически), так и в еще большей степени для всего постсоветского пространства, которое до этого момента не имело серьезных оснований опасаться пророссийского ирредентизма. Когда практически официально одним из мотивов действий России называется роль гаранта безопасности «Русского мира», такие опасения не могут не возникнуть в странах, в которых есть русскоязычные меньшинства.

Решение Москвы поддержать присоединение Крыма к России (пока на полуофициальном уровне) задает и свой вектор развития отношений Москвы с Киевом. По сути, речь идет о реализации «грузинского сценария», который имел место сразу после «революции роз» и прихода к власти Михаила Саакашвили. Тогда Москва, попробовав сначала «дать шанс» новому грузинскому руководству, в итоге была полностью разочарована. Сейчас Кремль не хочет повторять прежний неудачный опыт. Кремль подчеркнуто игнорирует новые украинские власти (кроме контактов по сугубо техническим вопросом и двух жестких разговоров премьеров и спикеров парламентов). Одновременно отменена скидка на газ, можно ожидать и введения торгово-экономических «санкций». Ответственность за выведение Украины из кризиса окончательно возлагается на ЕС и США: на саммите ЕС уже принято решение о выделении Киеву 15 млрд евро.

Сложнее всего будут развиваться в такой ситуации отношения России с Западом. Показательно, что Владимир Путин в последнем разговоре с Бараком Обамой обратил внимание на «первостепенную важность российско-американских отношений для обеспечения стабильности и безопасности в мире». «Эти отношения не должны приноситься в жертву разногласиям по отдельным, пусть и весьма значимым, международным проблемам», - говорится на официальном сайте президента России. В то же время США демонстрируют жесткость. Джон Керри в телефонном разговоре с главой МИД РФ Сергеем Лавровым предупредил своего коллегу о возможном исчерпании дипломатических путей для разрешения кризиса на Украине в случае, если Россия продолжит расширять военное присутствие в Крыму или других украинских регионах (эта формулировка была ошибочно расценена некоторыми наблюдателями как угроза разорвать дипломатические отношения).

А председатель Объединенного комитета начальников штабов США Мартин Демпси, отвечая на вопрос журналиста американского телеканала PBS о возможности военного вмешательства США в украинский кризис, заявил, что этот вопрос требует многократного обсуждения и рассмотрения в зависимости от того, как будет развиваться ситуация. «Однако помните: мы имеем обязательства перед нашими союзниками по НАТО. И я хочу заверить их в том, что если возникнет ситуация, когда от нас потребуется выполнение этих обязательств, мы отреагируем», - заявил Демпси. Генерал также добавил, что, по его мнению, если позволить России вторгаться в суверенное государство под предлогом защиты этнических русских на Украине, под угрозой дестабилизации окажется вся Восточная Европа и Балканы.

Москва, вероятно, рассчитывает, что со временем мировое сообщество смирится с крымской проблемой, как это было с Южной Осетией и Абхазией, а прагматизм в отношениях с Россией возьмет верх. Кроме того, возникает и другая деликатная проблема: кто должен будет оплачивать российские санкции против Украины, включая и высокие цены на газ? Учитывая кризисное положение Киева, «поддержка» Украины может слишком дорого стоить налогоплательщикам Европы и США, что также в перспективе не может быть долгоиграющей политикой Запада. Кремль в своей логике может исходить из того, что с Россией придется рано или поздно считаться, а противостояние России будет слишком затратным. Кроме того, можно ожидать и быстрого морального износа новой украинской власти.

Таким образом, в краткосрочной перспективе Россия намерена буквально «продавить» свой крымский сценарий, рассчитывая затем на восстановление отношений с учетом фактора российского Крыма и полагая, что санкции Запада могут быть хотя и болезненными, но не фатальными для экономики. В то же время нынешними санкциями дело, скорее всего, не ограничится. «Крымский казус» будет иметь долгосрочные последствия для отношения к России как на Западе, так и на постсоветском пространстве. Россия будет восприниматься как игрок, способный на непредсказуемые действия, чттоо резко снижает доверие к ней как к внешнеполитическому партнеру. На практике это будет означать высокую степень самоизоляции России. Непосредственные последствия такой ситуации трудно просчитать – тем более, что события развиваются стремительно – но их долгосрочный характер не подлежит сомнению.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати