22.09.2014 | Ростислав Туровский, Светлана Карандашова

Губернаторские выборы 2014 года: конкуренция, превращенная в плебисцит

Прямые губернаторские выборы, которые прошли 14 сентября в 30 регионах России, не принесли больших сюрпризов. Как и ожидалось, во всех регионах уже в первом туре выиграли действующие региональные руководители. Ожидания второго тура в нескольких регионах, которые транслировались отдельными СМИ и экспертами, оказались скорее попыткой хотя бы немного подогреть интригу, чем реальным прогнозом. Одним из главных, хотя не радикальных отличий избирательной кампании 2014 года от двух предыдущих (2012 и 2013 гг.) стали еще более высокие результаты действующих глав, легко превосходившие 80%, а в ряде случаев и 90% (до сих пор рекордом был результат чукотского губернатора Р.Копина, набравшего в прошлом году 79,8% голосов). Наиболее интересными темами для анализа являются, на наш взгляд, механизм обеспечения столь высокого результата и его политические последствия.

В сущности, результаты губернаторских выборов определились не в день голосования, а уже в июле, когда стал почти окончательно известным список участвующих в них кандидатов. Реальная, т.е. не публично-электоральная, а подковерная борьба продолжалась во многих регионах несколько месяцев, а то и дольше, когда решались вопросы, кто станет врио губернатора (т.е. останется ли действующий глава, либо будет найден кто-то ему на замену). На второй, уже публичной стадии кампании в июне-июле отголосками этой борьбы стали попытки выдвижения более или менее сильных кандидатов. Наконец, третья стадия (август-сентябрь), когда предвыборные расклады окончательно оформились, стала самой спокойной и предсказуемой, поскольку основная часть вопросов о власти была уже решена.

Если вспоминать первую стадию кампании, то следует заметить, что только в одном регионе – Астраханской области действующий глава А.Жилкин вел кампанию не в статусе врио, а являясь «полноценным» губернатором, дорабатывающим свой срок, на который он был назначен главой государства пять лет назад. Во всех остальных случаях в выборах участвовали назначенные президентом врио (в т.ч. алтайский губернатор А.Карлин, перешедший в этот статус в августе, незадолго до выборов, когда у него истекли полномочия). Именно Кремль принимал ключевое решение в процессе формирования губернаторского корпуса, переназначая одних губернаторов и меняя других, т.е. делая выбор между сохранением статус-кво и реализацией запроса на смену властной элиты. При этом ставка на статус-кво преобладает, поскольку Кремль не заинтересован сейчас в резких переменах: из 30 регионов только в 10 на выборы шли новые главы.

В интересах Кремля процесс проведения выборов был значительно ускорен за счет организации большого числа досрочных кампаний (из 30 кампаний досрочными были 19, причем о 12 из них известно стало только в мае-июне). Это позволило, с одной стороны, максимально разделить региональные и будущие федеральные выборы, проводя те и другие последовательно, а не параллельно. По всей видимости, расчет здесь состоит в том, чтобы не «утяжелять» федеральные выборы множеством параллельных кампаний и сосредоточить усилия всех уровней власти, проведя первый подобный эксперимент на думских выборах 2016 г., обещающих стать непростыми в связи с возвращением смешанной системы и необходимостью организации избирательных кампаний в мажоритарных округах. С другой стороны, быстрое избрание губернаторского корпуса гражданами страхует региональных глав от вероятного усугубления социально-экономических проблем, позволяет им быстрее и спокойнее приступить к принятию новых непопулярных решений, отчасти собственных и вынужденных, отчасти вытекающих из общероссийской ситуации или прямо предлагаемых правительством. Разумеется, благоприятный общий фон повышенной лояльности граждан позволял губернаторам получить дополнительные голоса именно сейчас, не откладывая это на малоизвестное «потом».

Таким образом, на выборы Кремлем была выведена частично обновленная губернаторская команда, состоявшая из людей с очень разным управленческим и электоральным опытом (включая и отсутствие, либо безуспешность такового). Впрочем, разношерстность этой команды мало что значила для дальнейшего хода избирательной кампании, поскольку каждый врио губернатора играл одну и ту же роль - действующего регионального руководителя, имеющего все сопутствующие позиционные преимущества, включая полную и нескрываемую поддержку федерального центра и в ряде случаев – лично В.Путина.

Вторая стадия кампании предполагала далее выдвижение и регистрацию кандидатов с целью создания более или менее благоприятного списка. Эта стадия на этот раз получилась, пожалуй, самой интересной и противоречивой кульминацией кампании. С того момента главной интригой выборов стала степень их конкурентности, и поначалу Кремль допустил возникновение иллюзии, что эта степень может оказаться относительно высокой. Как мы помним, рассуждения о честных, легитимных и конкурентных выборах звучали с высоких трибун, мотивируя представителей не только политических партий, но и региональных элит к более активному участию. Но, как показала последующая практика, это «приглашение на выборы» оказалось недолго действующим, и реалии быстро изменились. В начале публичной стадии кампании отмечалось большое оживление среди региональных контрэлит, представителей бывшего регионального руководства и ФПГ. Эти группы решили воспользоваться выборами и их декларируемой конкурентностью в попытке либо прийти к власти, либо оказать давление на действующих глав путем выдвижения им сильных соперников и дальнейшего торга. Очевидно, что эта ситуация совсем не устраивала региональных руководителей, которые стали подавать соответствующие сигналы в центр и самостоятельно искать способы для того, чтобы избежать неприятного соперничества.

Наиболее интересная фаза избирательной кампании была связана с попытками выдвижения контрэлитных кандидатов (или создания контрэлитных коалиций вокруг партийных кандидатов) и угрожала расколом элиты, что было неприемлемо не только для губернаторов, но и для Кремля, потратившего много лет и усилий на элитную консолидацию. Хотя надо заметить, что никаких реально сильных и перспективных игроков в этом качестве не возникло за их отсутствием, вместо этого на авансцене появились бывшие крупные чиновники, не пользовавшиеся особой популярностью и обычно имевшие немало «скелетов в шкафу» в виде скандальных историй и просто уголовных дел. У большинства таких кандидатов губернаторы могли легко выиграть, но для этого потребовалось бы приложить некоторые усилия.

Тем не менее, даже в этих условиях конкурентность выборов окончательно превратилась в риторическую формулу, и рисунок кампании был существенно изменен. Вместо сценария управляемой и слегка подогретой конкуренции ставка была сделана на плебисцитарный сценарий, предусматривающий абсолютную победу действующего главы. Этот сценарий во многом был обусловлен спецификой внешнеполитической ситуации, роста патриотических настроений и поддержки В.Путина. В этих условиях губернаторские выборы должны продемонстрировать высочайший уровень социально-политической стабильности и единения масс. Таким образом, местные задачи и проблемы действующих глав, опасающихся соперничества, соединились с общефедеральной задачей и привели к смене сценария избирательной кампании уже в июле (с небольшими корректировками в том же направлении в августе). Управление процессом регистрации кандидатов через муниципальный фильтр сделало конструирование такого сценария обычным оргвопросом.

Итог этой кампании хорошо известен. Во-первых, в первом и единственном случае был разрушен сценарий создания единой партийной оппозиции, выдвинувшей представителя контрэлиты, обеспеченного большими финансовыми ресурсами. Это произошло в Оренбургской области, где данную нишу занял депутат Госдумы от ЛДПР С.Катасонов, бывший региональный бизнесмен, поддержанный КПРФ и «Справедливой Россией». Отзыв этого кандидата федеральным руководством ЛДПР автоматически обрушил коалицию и привел к тому, что в Оренбургской области в выборах вообще не участвовали партии парламентской оппозиции. Во-вторых, потерпели неудачу попытки выдвижения фигур, связанных с прежним региональным руководством и/или представлявших элиты, сложившиеся до прихода нынешнего главы. Не смогли участвовать в выборах бывший глава правительства Башкирии Р.Сарбаев, сразу три представителя орловской контрэлиты (И.Мосякин, В.Рыбаков, С.Исаков) и два представителя контрэлиты калмыцкой (Е.Ункуров и В.Мацаков). В-третьих, не прошли регистрацию два бывших губернатора – курский А.Руцкой и ставропольский А.Черногоров. Кроме того, сорвалась попытка участвовать в выборах главы Республики Алтай бывшего федерального министра топлива и энергетики 90-х гг. В.Калюжного.

Проблемой многих контрэлитных кандидатов оказалась слабость и зависимость тех партий, от которых они выдвигались: в ряде случае партии отозвали таких кандидатов, которые ничего с этим сделать не смогли. Думские партии редко выдвигали представителей контрэлиты, делая ставку на своих партийцев. В том единственном случае, где кандидат от этой партии представлял реальную опасность, - О.Дмитриевой в Санкт-Петербурге, преодолеть барьер тоже не удалось. Создать сильные контрэлитные коалиции вокруг кандидатов от парламентских партий тоже не получилось, поскольку сами эти кандидаты не могли претендовать, а обычно и откровенно не претендовали на успех. Поэтому вкладывать в них ресурсы было делом заведомо бессмысленным. Все это привело к снижению интереса контрэлит к выборам, что существенно повлияло на их исход.

Следует, впрочем, добавить немаловажную деталь: полностью отказаться от конкурентного сценария федеральные власти после стольких деклараций не могли. Поэтому для Кремля необходимым становится определение «жертв», т.е. тех регионов, где конкуренция будет допущена на относительно высоком уровне, и допустим раскол элиты. Такую роль на этот раз отыграли Республика Алтай и Якутия. В первом случае смог неплохо раскрутиться бывший глава республиканского правительства В.Петров, выдвинутый «Гражданской силой» и получивший поддержку, прежде всего, в алтайских по национальному составу районах (несмотря на свой глубоко пенсионный возраст, он занял пустующую нишу). В Якутии представлявший «Гражданскую платформу» бывший министр финансов Э.Березкин также сумел поляризовать кампанию и добиться существенного результата. Алтайские и якутские выборы как раз показали, что при возникновении реальной альтернативы действующие главы сильно рискуют, и их поддержка не столь уж велика и устойчива (на Алтае до последнего сохранялась вероятность второго тура). Однако управляемое формирование списка кандидатов при помощи муниципального фильтра делает такие сценарии крайне редкими: для этого нужно либо реальное наличие у кандидата или его партии поддержки большого числа муниципальных депутатов, либо давление Кремля с его настоятельной «просьбой» зарегистрировать нужного для каких-то политических игр кандидата.

Таким образом, минимизация случаев реальной конкуренции за счет блокирования контрэлит и популярных «партийцев» вывела кампанию на инерционный и плебисцитарный сценарий, впечатляющие итоги которого мы и стали подводить после выборов. Любопытно, что разными путями регионы вышли на удивительно стандартный результат по числу участников выборов – 4 или 5 кандидатов. Только в Новосибирской области это число опустилось до трех (а затем в Тюменской – за счет снятия одного из кандидатов), а в Нижегородской, наоборот, выросло до семи. Как правило, участие предполагает присутствие кандидатов думских партий (но не обязательно всех) и 1-2 технических кандидатов от малых партий. Причем формальное участие отнюдь не связано с конкуренцией, примером чему стали выборы в Нижегородской области, сочетавшие максимальное число кандидатов с отсутствием у В.Шанцева реальных соперников, а также оренбургские выборы, где Ю.Берг формально конкурировал с четырьмя кандидатами от малых партий.

В то же время В.Путин и в условиях фактически неконкурентных выборов взял на себя роль главного агитатора, хотя и выполнял ее скорее косвенным образом. Конечно, благоприятный фон кампании в виде высокой лояльности граждан властям сыграл свою важную роль в обеспечении победы губернаторов. Но очевидно, что устойчивая поддержка губернаторов, ответственных в глазах граждан за множество местных проблем, гораздо ниже, чем поддержка В.Путина. Поэтому формула губернаторского успеха состояла из двух частей: общая лояльность граждан власти должна обязательно сочетаться с низкой конкурентностью губернаторской кампании. Губернатор при этом должен увести кампанию от обсуждения «неприятного» регионального проблемного поля (для чего требовалось отсутствие конкурентов, «похожих» по опыту и компетенции на потенциальных губернаторов), сместив акценты на популярную часть федеральной повестки, стандартные имиджевые ходы, демонстрацию реальных и мнимых успехов, и, конечно, на рекламу тех региональных проектов, которые более или менее развиваются. Со своей стороны В.Путин и на публичном этапе кампании стремился подчеркнуть свою ведущую роль в региональной политике: он гораздо чаще стал встречаться с губернаторами (которые потом использовали это в своей предвыборной рекламе), совершил ряд поездок по стране. Примечательно, что на последнем этапе кампании глава государства посетил именно те регионы, где шла конкурентная борьба, а именно – Якутию и Республику Алтай. Нельзя сказать, что вклад В.Путина в успех был решающим, но свою роль в кампании он сыграл, как символическую, так и собственно электоральную.

В условиях выборов, отличающихся низкой конкурентностью, одним из ключевых вопросов может стать явка избирателей. Прошедшие выборы вновь показали отсутствие единого сценария управления явкой. Одни регионы делают ставку на «тихую» кампанию и мобилизацию лояльных избирателей при использовании административных технологий. Другие все-таки стремятся обеспечить более высокую явку, хотя ее происхождение местами вызывает вопросы в силу явных расхождений с обычными значениями. Но при этом большого влияния на итоговый результат действующих глав явка не оказала, т.е. оба возможных сценария являются благоприятными для властей. Кроме того, не существует закономерности между условно более высоким уровнем конкурентности или, напротив, прочностью позиций инкумбента и явкой. Для повышения уровня легитимности властей более правильным может казаться повышение явки, но не все регионы тратят на это ресурсы, тем более что четкой установки центра на этот счет, по-видимому, нет.

Разброс показателя явки между регионами очень существенен: от максимума в Башкирии (74,86%) до минимума в Вологодской области (29,69%). Тем не менее, в сравнении с губернаторскими избирательными кампаниями 2012-13 гг. фиксируется повышение уровня явки. Если на выборах глав регионов в этом году среднее арифметическое значение явки составило 45,56%, то в 2012 г. оно было на уровне 40,6%, а в 2013 г. – всего 36,04%.

С одной стороны, в 10 регионах (в порядке возрастания явки: в Якутии, Республике Алтай, Нижегородской, Воронежской, Тюменской областях, Республике Коми, Самарской и Орловской областях, Калмыкии и Башкирии) был преодолен 50%-ный «порог», что на губернаторских выборах 2012-13 гг. было отмечено лишь дважды (в Белгородской области и Чукотском АО). Очевидно, что в этих регионах активнее использовались технологии административной мобилизации избирателей. Эти технологии особенно характерны для республик, но к ним примкнули и такие регионы, где сверхвысокой явки обычно не бывает, как Нижегородская и Самарская области. Это явно связано с активностью штабов и технологическими решениями В.Шанцева и Н.Меркушкина, при том, что выборы в их регионах не являлись конкурентными даже в минимальной степени. При этом результаты выборов показывают, что явка и конкуренция в России слабо зависят друг от друга, гораздо важнее мобилизационные ресурсы губернатора.

С другой стороны, сценарий выборов при низкой явке был реализован в наиболее заметном варианте в Вологодской, Мурманской и Новосибирской областях, Алтайском и Красноярском краях (явка там составила менее 35%). Отчасти на явку в этих же регионах повлияли ее традиционно низкий характер и недостаток конкуренции.

В итоге уровень активности избирателей на губернаторских выборах практически во всех регионах (за исключением Калмыкии, Самарской и Тюменской областей) оказался ниже активности избирателей на думских выборах (табл. 1), но при этом его нельзя назвать очень низким, как это было в прошлом году. Максимальное снижение уровня явки в сравнении с выборами в Госдуму произошло в Вологодской (26,6 п.п.), Новосибирской (26,1 п.п.) и Мурманской (20,9 п.п.) областях.

Табл. 1. Сравнение явки на губернаторских выборах 2014 г. с явкой на выборах в Госдуму.

Итоги губернаторских кампаний-2014 усиливают тенденцию получения действующими главами крайне высоких электоральных результатов (табл. 2). В среднем, кандидаты от «Единой России» на прошедших губернаторских выборах получили 77% (с учетом результата самовыдвиженца Н.Белых, но без кандидата КПРФ В.Потомского). Минимальный результат у А.Бердникова в Республике Алтай (50,63%), где наиболее вероятным могло стать проведение выборов в два тура, максимальный – у Н.Меркушкина в Самарской области (91,35%). От 80 до 90% голосов получили 13 губернаторов, от 70 до 80% - семь. Только двое набрали менее 60% (от 60 до 70% - шесть).

Во всех регионах (за исключением Республики Алтай) действующие главы получили больший процент голосов, чем «Единая Россия» на выборах в Госдуму 2011 г. Еще интереснее, что везде, кроме Республики Алтай и Якутии, главы получили больше процентов голосов, чем В.Путин на президентских выборах 2012 г. Впрочем, специально ограничивать губернаторские аппетиты, чтобы они не набрали «больше Путина», никто не собирался, такой политической задачи не было.

В то же время, учитывая фактор явки и проблему легитимности, особого внимания заслуживают динамика абсолютных показателей и доля голосов, полученных губернаторами от общего числа избирателей. Только в трех регионах – Республике Алтай, Астраханской и Вологодской областях главы набрали меньшее число голосов, чем «Единая Россия» в 2011 г., т.е. негативный тренд последней думской кампании в регионах полностью преодолен. Но вот получить больше голосов, чем В.Путин в 2012 г. в абсолютных числах смогли немногие. Это удалось шести главам - В.Якушеву, Н.Меркушкину, А.Гордееву, В.Шанцеву, Р.Хамитову и А.Орлову. В этих регионах высокая явка сочеталась с фактически безальтернативными выборами. Напротив, О.Кувшинников, М.Ковтун, В.Толоконский и В.Городецкий набрали примерно в два раза меньше голосов, чем глава государства.

В целом безусловным лидером по мобилизации лояльного электората стал Н.Меркушкин, а аутсайдером – А.Бердников. Именно Н.Меркушкину, а также А.Гордееву, А.Орлову, Р.Хамитову и примкнувшему к ним В.Потомскому[1] удалось привлечь голоса более половины зарегистрированных избирателей, что также свидетельствует о действительно весомом успехе. Напротив, О.Кувшинников, В.Толоконский и В.Городецкий набрали менее 20% голосов от всех избирателей. Большинство российских губернаторов все-таки, учитывая фактор явки, не столь уж популярно, как это показывают отчетные процентные показатели: почти все они получили меньше половины голосов от общего числа зарегистрированных избирателей.

Табл. 2. Уровень поддержки кандидатов от «Единой России».

По итогам избирательной кампании 2014 г. значительно осложнилось и стало неуверенным положение партий парламентской оппозиции. Стало понятно, что эти партии не имеют неформальных гарантий для повсеместного участия в губернаторских выборах, и что Кремль им таких гарантий не дает. Иными словами, в целом достаточно спокойный и предсказуемый «парламентский» формат губернаторских кампаний с участием в них кандидатов от четырех думских партий не состоялся. Всего лишь в 11 регионах в выборах участвовали кандидаты от всех четырех думских партий. В целом списки участников оказались весьма разнородными с точки зрения партийного участия и крайне конъюнктурными, свидетельствуя об отсутствии единого сценария формирования избирательного списка и одновременно создавая для оппозиции ситуацию неопределенности и неуверенности.

Начнем с того, что «Справедливая Россия» находится в наихудшем положении из парламентских партий и самоустранилась от участия в выборах во многих регионах. В конечном итоге ее кандидаты присутствовали только в 17 субъектах федерации. Наряду с О.Дмитриевой не смог пройти регистрацию и малоизвестный избирателям кандидат К.Шагимуратов в Башкирии, которого можно было с большой долей условности назвать оппозиционным. Партия отличилась и тем, что целый ряд сильных ее представителей из числа думских депутатов от участия в губернаторских кампаниях отказались. Зато в целом ряде случаев эсеры поддержали действующих губернаторов, иногда пойдя с ними на политическую сделку (С.Горячева в Приморье стала кандидатом в члены Совета Федерации от губернатора В.Миклушевского). Еще в ряде регионов партией были выдвинуты откровенно слабые кандидаты – при наличии более сильных, что тоже говорит само за себя.

После неудачи О.Дмитриевой у эсеров остались только два кандидата, имеющих оппозиционный имидж, - О.Шеин в Астраханской области и А.Макаревич в Мурманской. Именно данным кандидатам и удалось получить наилучшие результаты - 16,22% и 10,77% соответственно. Кроме того, А.Кубанов в Новосибирской области получил второй результат среди кандидатов от партии после О.Шеина (13,49%), заняв оппозиционную нишу, добровольно освобожденную коммунистами.

Избирательные кампании на региональном уровне последних нескольких лет фиксируют размывание электоральной базы «Справедливой России», и прошедшие выборы не стали исключением. Неучастие в выборах политиков, которые обеспечивали результат партии на выборах в Госдуму, привело к тому, что практически во всех регионах в сравнении с выборами в Госдуму 2011 г. (см. табл. 3), кандидаты от партии потеряли голоса. Лишь в двух регионах кандидатам удалось воспроизвести уровень поддержки партии в процентных показателях – в Астраханской и Новосибирской областях (в процентах они получили даже больше, чем партия). Однако число сторонников кандидатов от «Справедливой России» оказалось очень низким: в сравнении с выборами в Госдуму, кандидатам от «Справедливой России» удалось мобилизовать лишь около 30% прежнего электората своей партии. Превысил результат своей партии В.Пискайкин в Тюменской области, но это свидетельствует о низком уровне поддержки партии в 2011 г. В итоге только О.Шеин смог мобилизовать основную массу избирателей своей партии, которые, судя по опыту выборов прежних лет, в Астраханской области являются в первую очередь именно его личными сторонниками. Напротив, самые большие провалы в связи со слабой работой кандидатов отмечаются в Волгоградской и Вологодской областях, Красноярском крае.

Табл. 3. Уровень поддержки кандидатов от «Справедливой России».

В наиболее сложной и противоречивой ситуации оказалась КПРФ, в отношении которой власти успешно использовали и кнут, и пряник. С одной стороны, партия должна быть удовлетворена тем, что ей, как и остальным думским партиям, наконец, выделили губернаторскую квоту, и В.Потомский стал врио губернатора, а затем выиграл выборы в Орловской области. При этом ему были обеспечены поддержка «Единой России» и полное отсутствие реальных соперников. Фактически в Орловской области был впервые разыгран сценарий коалиции «Единой России» и КПРФ, на которую, заметим, местные коммунисты пошли крайне неохотно. Некоторым утешительным призом для КПРФ стало и лояльное отношение властей к ее отдельным кандидатам на выборах в Московскую городскую думу. Ставка КПРФ на сохранение статус-кво отчетливо продемонстрировал ее отказ от выдвижения кандидатов в Новосибирской области и Ненецком АО, где представители этой партии возглавляют региональные столицы. Тем самым партия предпочла обезопасить своих людей, уже находящихся у власти, и фактически заключила пакт о ненападении с губернаторами.

С другой стороны, в Нижегородской и Липецкой областях заметные и перспективные кандидаты КПРФ В.Буланов и Н.Разворотнев не смогли пройти регистрацию. И хотя Фонд развития гражданского общества указал на это губернаторам В.Шанцеву и О.Королеву, снизив их рейтинги, никаких иных последствий это не имело. В Волгоградской области потенциальный кандидат КПРФ Н.Паршин оказался в центре уголовного дела, лишился депутатской неприкосновенности и был выведен из игры. Был снят с выборов кандидат КПРФ П.Дорохин в Тюменской области, хотя он как раз особой опасности для властей не представлял (но при этом он является секретарем ЦК КПРФ, т.е. статусной фигурой в партийном руководстве, и с этой точки зрения его снятие с выборов было очень символичным).

Таким образом, «кнут» весьма жестко прошелся по КПРФ, которая со своей стороны почти никак на это не отреагировала, смирившись с обстоятельствами. В итоге от КПРФ в выборах участвовал, пожалуй, только один активный критик губернатора – С.Мамаев в Кировской области, где, заметим, губернатор Н.Белых шел на выборы в качестве самовыдвиженца, а не кандидата «Единой России». Остальные кандидаты-коммунисты больше рассчитывали на привлечение своего ядерного электората и активной оппозиционной кампании не вели. И, как уже понятно, КПРФ отнюдь не получила гарантий повсеместного участия в выборах, лишившись такой возможности, или не использовав ее в семи регионах.

Хотя по-прежнему в большинстве регионов кандидатам от партии удалось занять второе место, но с достаточно низкими результатами (см. табл. 4). Результат В.Потомского не в счет, поскольку он в статусе врио губернатора в основном опирался на избирателей «Единой России». Среди оппозиционных кандидатов КПРФ только двое получили более 15% голосов и еще семь – от 10 до 15%. Наряду с активным кировским оппозиционером С.Мамаевым, среди коммунистов отличился А.Морозов в Вологодской области, успешно занявший оппозиционную нишу в условиях в целом вялой борьбы, проходившей в условиях очень низкой явки. Причем только А.Морозов сумел набрать больший процент голосов, чем его партия на думских выборах 2011 г. и Г.Зюганов на выборах президента.

Таким образом, мобилизация электората КПРФ на губернаторских выборах оказалась слабой. Ее кандидаты теряли голоса в пользу действующих губернаторов, более активных публичных оппозиционеров, а существенная часть коммунистического электората на выборы вовсе не явилась. Наиболее успешно поработали на привлечение ядерного партийного электората кандидаты КПРФ в тех же Вологодской и Кировской областях, Приморском и Красноярском краях, Курской области, Санкт-Петербурге, а также в Республике Коми (в последнем случае - при низких результатах и на федеральных, и на региональных выборах). С формальной точки зрения больше всех отличились коммунисты Башкирии, но при слабой электоральной базе (Ю.Кутлугужин и все тот же А.Морозов смогли получить хотя бы больше половины голосов, от того числа, которое было у коммунистов на федеральных выборах). Самыми провальными стали результаты КПРФ в Самарской области.

Табл. 4. Уровень поддержки кандидатов от КПРФ.

Впервые в трудное положение попала ЛДПР, выдвинувшая было С.Катасонова в Оренбургской области, способного поляризовать кампанию в этом регионе. Но эта «трудность» была быстро преодолена, и партия пошла на политическую сделку, а врио губернатора Ю.Берг выдвинул ее представительницу Е.Афанасьеву в Совет Федерации. В остальных случаях кандидаты ЛДПР шли на выборы с согласия властей, в результате чего, по сути, эта партия продолжила играть роль главного поставщика формальных конкурентов действующим главам. Кроме Оренбургской области они были зарегистрированы повсеместно, и в силу забавного стечения обстоятельств ЛДПР завоевала статус самого активного игрока: она участвовала в выборах даже чаще, чем «Единая Россия» (поддержавшая В.Потомского и Н.Белых).

В итоге только в трех регионах кандидаты ЛДПР сумели получить более 10% голосов (табл. 5). Наилучший результат Д.Савельева в Новосибирской области был обусловлен, как и в случае с кандидатом «Справедливой России» в этом регионе (см. выше), отсутствием кандидата КПРФ и голосованием оппозиционного электората за двух имевшихся в наличии, хотя и очень условных оппозиционеров. Напротив, около половины кандидатов не набрали и 5% голосов. Лишь Д.Савельев сумел превысить процентный показатель своей партии на думских выборах, но в абсолютных показателях он все равно привлек не весь свой партийный электорат, а меньше двух третей. Среди относительно благоприятных для себя регионов ЛДПР выступила особенно слабо в Приморском крае, Псковской и Самарской областях.

Табл. 5. Уровень поддержки кандидатов от ЛДПР.

Характерной особенностью прошедших выборов стало и весьма умеренное участие в них малых партий, кандидаты которых, очевидно, могут быть зарегистрированы только при административной поддержке. Попытки использования этих партий представителями контрэлит в процедуре выдвижения были сведены к минимуму. Хотя был все-таки допущен единственный случай, когда контрэлитного кандидата смогла довести до финиша «Гражданская платформа» (в прошлом году в Забайкалье и Владимирской области она этого сделать не сумела). Но в целом и эта партия фактически перешла в статус «технической», выдвинув, если не считать Э.Березкина (получил 29,49%), трех спарринг-партнеров губернаторам.

При этом ни одна из малых партий не смогла (или не получила права) участвовать в выборах в существенном числе регионов. Чуть выделились только «Патриоты России» и «Зеленые», кандидаты которых участвовали в семи и трех губернаторских кампаниях соответсвенно. Попытка «Патриотов России» выдвинуть контрэлитного кандидата – И.Мосякина в Орловской области закончилась почти сразу, но в Красноярском крае эта партия была представлена И.Серебряковым, протеже А.Быкова, который смог стать заметным участником кампании, получив результат 13,9%. На крайне слабых позициях остаются среди полностью лояльных игроков «Родина», Аграрная партия России, «пенсионерские» партии, никак не получающие возможности заявить о себе и нарастить политический вес. Напротив, не будучи достаточно лояльным и не имея необходимых ресурсов, нигде не участвует в губернаторских выборах «Яблоко» и «РПР-ПАРНАС».

Примечательно, что резко упала потребность властей в кандидатах-спойлерах, прежде всего, потому что не требовалось никакой особенной борьбы с кандидатами КПРФ. В итоге кандидаты от спойлерских коммунистических партий оказались представлены только в двух регионах, где в выборах участвовала КПРФ, - Удмуртии и Приморском крае, да и то были явно лишними. Подавляющее большинство кандидатов от малых партий выполняли сугубо техническую функцию и кампанию не вели. В сущности, технический характер имело выдвижение почти всех кандидатов ЛДПР, многих кандидатов «Справедливой России» и части кандидатов КПРФ. В этих условиях ниша для малых партий оказывается еще меньше, чем прежде, и их ресурс (в виде формального статуса и возможного участия в интригах) не востребован.

Обращает на себя внимание и тот факт, что власти, стремясь к сверхвысоким результатам, стали менее аккуратно заниматься управлением предвыборной конкуренцией. Их не особенно заботит заполнение «дыр», возникающих на электоральном поле в случае неучастия сильных конкурентов, крупных партий, представителей той или иной части идеологического спектра. В конце концов, нет ведь ни голосования «против всех», ни порога явки. В то же время наличие «пустот» может временами оборачиваться «неожиданным» голосованием, что показали выборы в Новосибирской области, где в отсутствие кандидата КПРФ и при высоком уровне протестных настроений значительное число голосов получили кандидаты ЛДПР и «Справедливой России».

Последствия прошедшей кампании, на наш взгляд, можно свести к следующему.

Во-первых, растет вероятность повторения плебисцитарного неконкурентного сценария на губернаторских выборах 2015 г., тем более что в условиях нарастания социально-экономических проблем торопиться с избранием будут и губернаторы, и Кремль. Вероятно, тема конкуренции на выборах и легитимности их победителей окончательно уступит место темам консолидации власти и поддержания общественной стабильности. Предпосылок для снижения уровня стабильности, скорее всего, станет больше из-за ситуации в экономике, в связи с чем плебисцитарные выборы останутся одним из удобных отвлекающих маневров властей и стабилизационных механизмов. Кроме того, они позволяют сэкономить ресурсы. Однако важным останется вопрос об определении небольшой группы условно конкурентных регионов и попытках губернаторов избежать попадания в эту группу. Кроме того, пока неясно, пойдут ли власти на публичное обоснование плебисцитарного сценария, или предпочтут рассуждать о конкуренции даже в этих условиях.

Во-вторых, появится больше оснований для проведения максимального числа досрочных губернаторских кампаний. В Приморском крае, Самарской и Мурманской областях в этом году губернаторы урезали свои полномочия даже на три года, чтобы избраться досрочно. Не исключено, что в следующем году изберутся все или почти все главы, которые еще не прошли эту процедуру (а таковых осталось 35[3]). Напомним, что в срок в 2015 г. должны пройти прямые выборы в 12 регионах[4], плюс досрочные выборы в Брянской области. На 2016 год остается всего шесть кампаний[5], зато на 2017 год – 17[6] (не считая пяти кампаний, где губернаторские выборы пройдут второй раз после своего «возвращения» в 2012 г.). Один регион с досрочными выборами определился буквально на днях: им стала Брянская область, где президент поменял главу региона.

В-третьих, учитывая предопределенный исход выборов в их публичной части и немалое число досрочных кампаний, еще более острой станет подковерная борьба за позицию врио губернатора. В логике событий последних двух лет можно ожидать, что нас ожидает немало замен губернаторов в результате борьбы между группами влияния. Такие замены могут стать формальным основанием для проведения в будущем году ряда кампаний, которые в противном случае пришлись бы на 2016-17 гг. В частности, исходя из текущих тенденций и отношений глав регионов с центром, с более высокой вероятностью смениться могут главы Чувашии, Пермского края, Калининградской, Свердловской, Тверской, Ярославской областей, Еврейской АО и др. «Плановая» замена давно работающих губернаторов может быть проведена в Кемеровской и Пензенской областях, Краснодарском крае. Этот или какой-то иной подобный список примерно соответствует и потенциальной квоте на обновление порядка трети губернаторского корпуса.

В-четвертых, продолжится изменение конфигурации нынешней партийной системы в сторону ее упрощения. Потребность в новых и малых партиях стала совершенно незначительной, и могут быть приняты законодательные решения, ужесточающие процесс регистрации партий. По крайней мере, их участие в выборах останется эпизодическим и ненужным властным элитам. Напротив, «Единая Россия» сохраняет свои позиции лидирующей партии, и нет оснований для изменения этой роли. Под вопросом будущее «Справедливой России», которая явно снижает обороты, а игра в поддавки и сделки с властями не приносят ей политических очков и не создают перспективы. Если эта партия полностью переходит на лоялистские позиции, то это должно окупаться кооптацией во власть, а этого не видно. Весьма трудно будет найти эффективную электоральную стратегию КПРФ и ЛДПР, особенно коммунистам, которым все сложнее обрести выгодный баланс между лояльностью и оппозиционностью. Причем если ЛДПР еще удерживается на своем уровне, то КПРФ влияние и способность к самостоятельной игре теряет.

В-пятых, приближение федеральных думских выборов заставляет всех игроков задумываться о своем в них участии. Но губернаторские выборы не смогли стать площадкой для тренировок потенциальных кандидатов от различных партий. В следующем году можно ожидать, что думские партии постараются организовать такие тренировки, но вряд ли они окажутся успешными при нынешнем сценарии выборов. Поэтому мотивация для участия в губернаторских кампаниях останется невысокой, и ее придется создавать за счет переговоров с партиями. Сами партии, впрочем, скорее всего, продолжат на местах саботировать неинтересные им губернаторские кампании, пусть даже и выдвигая кандидатов, но не затрачивая на них серьезные ресурсы. Их главный интерес будет связан с думской кампанией, а также с выборами региональных парламентов и местного самоуправления.

В-шестых, политика выборных губернаторов на местах может стать в реальности более рискованной для общественно-политической стабильности. Считая поддержку Кремля и подавляющий перевес на выборах карт-бланшем для «решительных» действий, многие губернаторы будут жесткими методами укреплять свой контроль в регионах, избавляться от неугодных чиновников, депутатов и мэров. Тем самым они могут своими руками создать более сильные контрэлиты, в т.ч. имеющие свои выходы «наверх». Может стать более жесткой и непопулярной губернаторская социальная политика, учитывая растущие в регионах бюджетные ограничения. На проведении такой политики прямо или косвенно будет настаивать и федеральный центр, которому важнее всего решить свои бюджетные проблемы. Как результат, и без того невысокая реальная популярность губернаторов может понизиться, у центра будет к ним еще больше претензий, но и разрешить региональные проблемы ни центр, ни сами регионы будут не в состоянии. В этих условиях, вероятно, Кремль должен будет искать все возможные способы для поддержания популярности В.Путина, считая это главным стабилизирующим элементом в системе.

Ростислав Туровский – вице-президент Центра политических технологий

Светлана Карандашова – эксперт Центра политических технологий

Версия для печати