21.10.2014 | Сергей Маркедонов

Российско-абхазский договор: грузинский фактор

После того, как 13 октября в парламент Абхазии поступил российский проект договора о союзничестве и интеграции, эксперты повели жаркие дискуссии о том, какие последствия может иметь его реализация. Но если для России данный сюжет не является первостепенным, то для абхазской элиты и общественности взаимоотношения с государством-патроном – это вопрос принципиальной важности. Этим объясняется тот высокий градус эмоций, который продемонстрировало обсуждение возможных издержек и приобретений от нового договора внутри Абхазии.

В этих спорах и дискуссиях грузинская реакция, похоже, не принималась в серьезный расчет. Однако ответ со стороны официального Тбилиси оказался крайне жестким. Оговорюсь сразу. По первым выступлениям и заявлениям официальных лиц Грузии невозможно составить полное представление о том, какое развитие получат первичные инициативы грузинских политиков и дипломатов. Но ряд обстоятельств говорит о необходимости уделить им пристальное внимание.

Для начала обрисуем кратко ход событий. Через два дня после появления текста проекта в информационном пространстве МИД Грузии заявил, что новый договор РФ и Абхазии создает угрозу процессу нормализации двусторонних отношений. Само понятие «нормализация» применительно к ним возникло после победы коалиция «Грузинская мечта» на парламентских выборах 2012 года. За два года после этого первичная повестка дня, рассчитанная на смягчение риторики и введение прагматических элементов в межгосударственное взаимодействие (ограниченное отсутствием дипломатических отношений и разными взглядами на статус Абхазии и Южной Осетии), практически исчерпала себя. Объясняется это тем, что, несмотря на тактические изменения в грузинской внешней политике, ее стратегические приоритеты (ориентация на НАТО и европейскую интеграцию остались прежними). И хотя на натовском саммите в Ньюпорте Грузия не получила долгожданный ПДЧ (План действий по членству в Альянсе), ей предоставили так называемый пакет «усиленного сотрудничества». Но особое раздражение Москвы вызвал сентябрьский визит в Тбилиси министра обороны США Чака Хейгела. Шеф Пентагона подтвердил возможность поставок в эту кавказскую страну вертолетов «UH-60 Black Hawk». В этом Кремль увидел угрозу для того статус-кво, который стал складываться в Закавказье в августе 2008 года. Однако до истории с российско-абхазским договором власти Грузии, представляющие «Грузинскую мечту» действия РФ так жестко не оценивали. Достаточно сравнить реакцию (и риторику) Тбилиси на так называемую «бордеризацию» с Южной Осетией. То есть на де-факто межгосударственное размежевание с регионом, который любой грузинский политик вне зависимости от партийной принадлежности считает частью своей страны.

Несмотря на имеющиеся противоречия, команда президента Георгия Маргвелашвили и правительства страны выступили единым фронтом «Этот договор является еще одним грубым шагом против суверенитета и территориальной целостности Грузии. Подписание договора с таким содержанием ухудшит безопасность в черноморском и кавказском регионе», – заявил глава Грузинского государства. МИД Грузии выступил с оценкой проекта договора, как фактической аннексии Абхазии, которая, как и Южная Осетия рассматривается официальным Тбилиси, как часть единой «территориально целостной страны». Премьер- министр Ираклий Гарибашвили дал поручение в недельный срок подготовить план мероприятий, представляющий тбилисский ответ на российские действия в Абхазии. 17 октября национальный грузинский парламент принял заявление «О попытке РФ аннексировать Абхазию». Но, пожалуй, жестче всех выступил министр обороны Грузии Ираклий Аласания. «Мы начнем предпринимать очень агрессивные внешнеполитические шаги», - с таким комментарием выступил он перед журналистами по итогам заседания Совета по безопасности и управлению кризисами 18 октября 2014 года. Впрочем, термин «агрессивный и «агрессия» уже не раз звучало прежде из уст представителей официального Тбилиси при прежнем президенте. В свое время Михаил Саакашвили даже использовал словосочетание «агрессивное миротворчество», имея в виду наступательную активность при продвижении тех или иных инициатив. И даже политики, менее склонные к резким заявлениям (такие, как председатель парламентского комитета по международным делам Тедо Джапаридзе), высказались за целесообразность продолжения встреч представителей Грузии и РФ (известные, как формат «Григорий Карасин- Зураб Абашидзе»). Впереди (28 октября) заседание Совбеза, на котором, скорее всего, будут подведены предварительные итоги «агрессивных шагов» и намечены планы на будущее.

Почему же в отличие от «бордеризации» реакция официального Тбилиси на проект российско-абхазского договора была более жесткой и самое главное громкой? Для этого есть несколько причин. Во-первых, резкое ухудшение отношений между Россией и Западом (в особенности тогда, когда Москву обвиняют в аннексии, нарушении международного права и мирового порядка) позволяет грузинским властям «подсветить» тему, которая ушла в последние годы в тень. США и ЕС де-факто смирились с утратой Абхазии и Южной Осетии для Грузии. «Цена Украины» для них несопоставимо выше. Но актуализируя абхазскую тему сейчас, есть шанс на ее подключение к украинской повестке. И получить определенные профиты на внешнеполитической арене, даже если они ничем в плане «восстановления территориальной целостности» не закончатся.

Во-вторых, раздувание сюжета про «аннексию Абхазии» помогает Тбилиси отвлечь некоторое внимание от действий в отношении представителей прежней власти, которые на Западе воспринимаются неоднозначно. И если по поводу экс-премьера и бывшего главы МВД Вано Мерабишвили в США и в Европе мало «печальников», то адвокаты Михаила Саакашвили имеются и их влияние нельзя недооценивать. В этом контексте выдвижение на первый план «общей угрозы» и солидарности перед «русским медведем» выглядит вполне прагматическим ходом.

В-третьих, в Тбилиси прекрасно понимают, что абхазская сторона далеко не во всем довольна предлагаемым Россией проектом. Сам проект - зеркало российско-абхазских противоречий и асимметричных отношений государства-патрона со своим клиентом. А если так, то почему не сыграть на этом. И совсем неслучайным выглядит оценка проекта договора министром иностранных дел Грузии Майей Панджикидзе. По ее словам, «в самой Абхазии чувствуют, что это попытка ущемления их прав и самобытности». Более того, глава грузинского МИД даже выразила надежду, что власти частично признанной республики не подпишут текст в том виде, в котором его предложила Россия. Вспомним, как активно работал официальный Тбилиси в 2009-2012 годах (до победы «Грузинской мечты») по продвижению противоречий между Абхазией и черкесским национальным движением. И определенных успехов на этом поприще даже удалось достичь. Конечно, было бы наивным полагать, что завтра или послезавтра абхазы узрят в Тбилиси своего нового гаранта и защитника. Скорее наоборот, такая «защита» со стороны Грузии может подтолкнуть Сухуми к подписанию договора. Эту мысль недавно озвучил популярный абхазский блоггер Ахра Смыр. С его мнением можно поспорить. Между Москвой и Сухуми и раньше возникали определенные противоречия. И разрешались они, что называется в «рабочем порядке» без особой оглядки на Тбилиси. Однако сам факт «заботы» о «своих гражданах» со стороны грузинского руководства интересен и требует к себе серьезного внимания. Не для принятия, а для адекватного понимания мотивации властей Грузии.

И последнее (по порядку, но не по важности). У команды «мечтателей» есть и внутриполитические резоны для «громкости» и активности. Успехи нового правительства и депутатского корпуса после двух лет властвования выглядят в целом довольно скромно. И больших прорывов в экономике, социальной сфере не видно. В этой связи актуализация «патриотического дискурса» крайне важно. В противном случае эту работу проведет оппозиция, которая не откажет себе в удовольствии обвинить «мечтателей» в отходе от национальных ценностей и защите единства страны. Вкупе с критикой экономической политики правительства это может возыметь определенный результат. Вот и приходится власти прибегать к популизму. Что, впрочем, не помешало Зурабу Абашидзе, специальному представителю главы правительства по России провести очередную встречу с его российским коллегой Григорием Карасиным. Значит, заинтересованность в сохранении этого канала коммуникации остается. Вряд ли чиновник и дипломат, подчиняющийся бюрократической дисциплине и субординации, предпринял бы столь отчаянную самодеятельность. Следовательно, не исключено, что дипломатическая «агрессия» останется фигурой речи. Впрочем, многое здесь будет зависеть от дальнейшей динамики вокруг проекта договора о союзничестве и интеграции.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати