05.10.2015

Михаил Фридман: «Все люди должны иметь бизнес-навыки»

Михаил Фридман, глава консорциума«Альфа-Групп», в интервьюОлегу Тинькову рассказал, чем отличается российский бизнес от английского и почему у сегодняшних предпринимателей больше возможностей, чем было у их коллег в начале 90-х гг.

— Предпринимательские качества — это врождённое или приобретённое?

— Какие-то качества — я сейчас даже не о предпринимательских качествах, о любых качествах человека — врождённые. Если не обладать ими от рождения, не унаследовать их от родителей, то приобрести их уже невозможно.

Например, характер. Это врождённое качество. Когда родились мои дети, я уже ясно видел в них определённые черты характера, которые впоследствии проявились. К сожалению или к счастью, поменять это практически нереально. А вот знания, навыки, профессиональные ноу-хау, конечно, приобретаются.

Если предпринимательство рассматривать как комбинацию талантов и навыков, то важны и врождённые, и приобретённые качества. Чего больше? Это прозвучит обескураживающе, но все-таки унаследованные, генетические качества. Процентов на 80. Процентов на 20 — это уже приобретённые в процессе жизни умения, знания и навыки.

Это расстроит тех, кто убеждён, что всему можно научиться. Но лучше трезво оценивать свои возможности и подбирать себе занятие не только по душе, но и по силам.

Если человек не обладает талантом предпринимателя, это не должно его расстраивать. Наверняка он обладает другими талантами в гораздо большей степени. Он должен заниматься чем-нибудь другим, и, возможно, быть гораздо более успешным и счастливым.

«В жизни каждый человек вынужден заниматься бизнесом»

— Есть такой американский стереотип: «каждый должен попробовать». У 5% получается, у 95% — нет. Но попробовать должен каждый. Как ты считаешь, должен ли каждый человек попробовать сделать свой бизнес?

— Я так не считаю. Например, у меня младшая дочка сейчас учится на втором курсе в Йеле, и она всерьез собирается заниматься историей. Я не думаю, что ей обязательно пробовать быть предпринимателем. Если она станет хорошим профессионалом в этой области, я уверен, что у неё будет насыщенная жизнь и увлекательная работа. Ей не обязательно, на мой взгляд, пытаться заниматься частным бизнесом.

Другое дело, что в жизни любой человек всё равно вынужден заниматься бизнесом, потому что он устраивает свои личные дела, на уровне своих личных активов. Там всё равно есть бизнес-ситуации и бизнес-отношения. Да и вообще, занимаясь любой профессией, работая в коллективе, добиваясь каких-то результатов — всё это требует некого бизнес-подхода.

В этом отношении все люди должны иметь какие-то бизнес-навыки. Не с точки зрения зарабатывания денег, а с точки зрения достижения каких-то осязаемых результатов в работе, в личных делах или финансах.

Каждый что-то попробует на уровне управления собственными деньгами. Но совершенно не обязательно выходить на уровень управления своей компанией.

— Мы помним, как китайцы нам подсказали, что кризис — это и возможности, и трудности. С точки зрения возможностей, считаешь ли ты, что сейчас правильное время начинать свой бизнес?

— Честно говоря, если у человека есть талант, ему не надо особенно спрашивать, как начать. У него масса идей чисто на уровне наблюдения за окружающей жизнью. Он видит массу возможностей что-то сделать.

Безусловно, кризис открывает много возможностей. Самый простой аргумент — это то, как обесцениваются активы — начиная от недвижимости, заканчивая промышленностью.

Если человек видит возможности, даже не обладая серьёзными капиталами, обладая совершенно небольшими деньгами, он уже может попытаться вложить. Например, купить однокомнатную квартиру, а потом её перепродать, если он считает, что сейчас правильный момент, когда цены уже достигли дна и скоро начнут рост. Я, кстати, не советую это делать именно сейчас, это просто пример.

— Чем конкретно ты бы посоветовал заниматься?

— Сейчас у молодых людей, если им действительно интересно слушать мои советы, есть гигантское непаханое поле возможностей, которые связаны с новыми технологиями. Интернет, диджитализация мира переворачивает жизнь человечества с огромной скоростью. Мне кажется, вся вот эта необъятная сфера… Это даже не интернет, интернет — это способ. А фундаментально это просто…

— Оцифровывание человечества.

— Да. Человечество переходит в цифру. Это настолько фундаментальные, тектонические изменения общества, что количество возможностей неизмеримо. Количество новаций, которые произойдут, исчисляется тысячами и десятками тысяч, если не миллионами. В самых разных областях.

Эта вещь такая привлекательная, потому что требуется в основном человеческий капитал. На начальном этапе нужны минимальные капитальные вложения.

Конечно, на более позднем этапе, когда что-то превращается в серьёзную корпорацию, требуются деньги. Но сначала, чтобы совершить такой вот рывок с добавочной стоимостью, требуются только интеллект, талант, упорство и правильный выбор фокуса: где, в чем и как это сделать.

Это в чистом виде человеческие мозги. И в этом смысле это поколение, оно счастливое, потому что такие возможности у него есть. Я думаю, что когда мы начинали, таких возможностей было существенно меньше, потому что для любого мало-мальски доходного дела требовались какие-то вложения. Например, офис.

Google начинался в гараже, это просто была кучка энтузиастов, которые никакими капиталами не обладали, у них были совершенно смешные деньги. Понятно, что далеко не все построят Google или Apple. Но это хорошая иллюстрация того, что можно сделать, каких бизнес-успехов можно достичь, обладая просто хорошей головой и правильным характером.

«Нужно умение ощущать, чувствовать характер, потребности, стимулы других людей»

— Какая черта характера больше всего помогает? Например, в бизнесе.

— Думаю, таких черт несколько. Во-первых, я достаточно неплохо разбираюсь в людях. Полагаю, это скорее врождённое качество. Что это такое? Умение ощущать, чувствовать характер, потребности, стимулы других людей. Наверное, есть бизнес, где можно за компьютерами сидеть. В моём бизнесе я работаю с людьми. И от того, какие люди у меня работают, будет зависеть результат.

Я достаточно неплохо разбираюсь в людях, и я люблю общаться с людьми. Мне это не надоело, несмотря на то, что я занимаюсь бизнесом уже почти 30 лет. Мне в принципе общение с людьми всегда кажется интересным и содержательным. Это первое важное качество.

Другое важное качество — психологическая устойчивость. Вот я смотрю за жизнью своих знакомых, которые занимаются менее масштабными вещами, хотя не менее сложными. И они всё время переживают. Куча людей, которые прямо спать не могут, если у них неприятности.

У меня иначе. Я засыпаю через полторы минуты после, так сказать, приземления. Что бы там ни было в моей бизнес-биографии, я, в принципе, всегда говорил «ну, ладно, что-нибудь придумаем». То есть я тоже переживаю, но не настолько, что меня это лишает работоспособности.

Третье — это вкус и любовь к борьбе, к противостоянию. Потому что бизнес это всегда противостояние, конкуренция, борьба за то, чтобы добиться справедливого к себе отношения, честных правил и т.д. В российском бизнесе это не так просто.

Если ты устаёшь от этой борьбы, если тебе психологически не комфортно, то, наверное, это трудно, особенно в России. Наверное, где-то всё иначе, где-то более чёткие правила. У нас же часто правила размытые, поэтому состояние перманентной борьбы и отстаивание своих прав, позиций, возможностей — это критически важно.

«Русское состояние эффективности возникает тогда, когда есть какие-то чрезвычайные обстоятельства»

— Ты международный инвестор, ты много работал с разными национальностями — с турками, британцами, немцами, бразильцами, русскими. Как бы ты в этом ряду выделил усреднённого русского? Понятие «русские» сложное, но вот среднего русского предпринимателя, бизнесмена? Как ты его увидел?

— Это скорее не в плане предпринимательских качеств, это больше национальные особенности, определённый культурный код. Он отражается безусловно на всём, в том числе и на предпринимательских качествах. У российского менталитета, образа мысли, жизни, поведения есть преимущества и недостатки.

Трудно говорить за всех, всё это индивидуально. Но если пытаться найти какие-то общие знаменатели, я бы сказал, что у русского общества в целом очень мобилизационное сознание. Что значит мобилизационное? Русское состояние эффективности возникает тогда, когда есть какие-то чрезвычайные обстоятельства.

Расскажу пример. Много лет назад у нас был какой-то очередной банковский кризис — 2004 год, не помню точно. И мы как раз СЕО назначили… [Петр Шмида — член совета директоров ABH Holdings S.A.]. Он чех. Замечательный парень, очень толковый, опытный уже был банкир в это время. У нас такое совещание — «что делать в период кризиса». Я говорю, «значит так, всех отозвать из отпуска немедленно, рабочий день ненормированный, правление идёт». Он сидит, слушает, и все остальные согласно кивают головами. Всё сразу срослось, все работают. А он потом говорит: «слушай, а как, мы же даже не обсудили с ребятами, надо же сверхурочные платить как-то». Я говорю: «какие сверхурочные? У нас тут такая ситуация, какие могут быть сверхурочные, что за разговоры? Кто из отпуска не приедет — уволим». Ну, естественно, все приехали сразу.

В российском обществе и бизнесе работать в таких экстремальных условиях, с такой полной отдачей — норма. В этих условиях люди готовы слаженно и самоотверженно отдаваться этой работе. Готовы жертвовать деньгами, временем, чем угодно.

К сожалению, всё время быть в таком чрезвычайном режиме невозможно. Дальше начинаются слабости российского бизнеса и общества. Как только обычные условия жизни, они расслабляются.

Вот другой пример с иностранцами. У нас был мужик, мы его взяли главой IT в банк лет пятнадцать назад. И он был очень толковый, грамотный: хорошо понимал, что нужно делать, а мы как раз полностью перестраивали систему IT. Стратегически он делал правильные вещи. Но как менеджер он потерпел полнейшее фиаско.

Почему? Потому что он всех собирал, и по американской привычке он всем объяснял задачу. Он говорил, «вот, всё должно быть вот так. Вот для этого мы должны сделать это, это и это. Понятно?». А там сидели его топ, 5−10 менеджеров. «Да, понятно. — Действуйте». Всё, они уходили, собирались условно через месяц. «Ну как?». А они всё на том же месте, где и были. Никуда никто не двигался. Он должен был сказать «значит так, ты должен делать это, ты это, ты это и через 3 дня я всех проверяю, птички ставлю — что сделано, что не сделано». Но он так не умеет, не понимает, как это: он же поставил задачу, все её поняли, люди умные.

Он у нас так полгода или год проработал, при том, что делал стратегически абсолютно верные вещи. Но просто в силу того, что он не мог «бабах, я сказал!», ничего не получалось. Потом на его место поставили российского менеджера нашего, который тут же всем всё объяснил…

— Всех построил.

— Да. Все услышали привычную мелодию и сразу дружно взялись за дело. Потому что было понятно: если через неделю они не начнут делать, то он их повыгоняет. То есть в этом отношении люди не привыкли действовать не из страха. Это грустно.

Они привыкли действовать либо в экстремальных условиях, либо под влиянием занесённой палки. Вот если палка зависла — а, ну тогда надо делать, потому что действительно повыгоняют.

Это не константа, это меняющийся показатель. У меня работает много молодых людей, они более сознательные, более ориентированы на результат и так далее. Они хотят делать, им не нравится, когда их заставляют.

В России любят, когда их заставляют. Мол, с нами по-другому нельзя, с нами только вот надо вот так, вот тогда мы можем. Это сильно отличается от того, как это выглядит в лучших странах Запада. Другая ментальность.

Например, англичане в условиях чрезвычайщины гораздо более требовательны с точки зрения правил. Их не заставишь после работы или из отпуска приехать. У всех свои права, и все их хорошо знают. Если в России что-то надо очень быстро, то «так, мне вот срочно это надо, сегодня, чтоб все ночью сидели и это делали» — и все побежали, раз-раз-раз и сделали.

В Англии это невозможно. Там, во-первых, так не скажешь, потому что просто он или она на это не реагируют. Он будет делать, будет это делать пару недель, в своём нормальном темпе. Но он точно не бросит, если он понял задачу. Я сейчас опять же говорю о некотором усреднённом типе. Есть разгильдяи и в Англии, есть ответственные люди в России — это понятно. Но в целом он будет своим темпом, не спеша, в нормальном хорошем темпе делать, и доделает всё, и сделает достаточно качественно. И в этом отношении, я бы сказал, на короткую дистанцию русские часто опережают. А вот если длинную бежать — такие марафонские дистанции — там им часто тяжело.

«Если человеку дано что-то, то он просто обязан это как-то реализовывать»

— Что мотивирует Михаила Фридмана?

— Я много думал над этим вопросом в своё время. Он, кстати, имеет отношение к вопросу о религии и вере. Религия это больше про ритуал, а вера — это больше про мировоззрение. Это что-то вроде моих убеждений, моей веры. Бог неравномерно раздаёт разные способности, таланты и прочие дары. Кто-то очень многое унаследовал от рождения, природы, родителей. Задача любого человека — максимально полно это использовать. Если человеку дано что-то, то он просто обязан это как-то реализовывать. Потому что это же почему-то досталось ему именно, а не кому-то другому.

Это не означает, что ты обязательно должен заниматься бизнесом. Ты можешь заниматься чем угодно. Но ты должен свои таланты и качества как-то реализовывать. Реализовывать таким образом, чтобы это приносило пользу и тебе, и окружающим, миру в целом.

В иудаизме есть такой принцип. Это один из фундаментальных его принципов, называется «тиккун олам». Я, опять же, не религиозный человек, просто интересно было на эту тему почитать. «Тиккун олам» — в дословном переводе «чинить мир». Каждый человек обязан чинить мир. Делать его лучше. Он же у нас такой. Несовершенный.

Надо его все время как-то подкручивать. И вот каждому даётся сколько-то, господь отпускает какое-то количество возможностей, здоровья, сил, таланта. Вот в меру этого таланта нужно максимально его реализовывать. Вот, собственно говоря, именно этим я и занимаюсь.

Источник

Версия для печати