14.12.2015

Дмитрий Некрасов: «Если раньше власть позволяла себе играть в социальный популизм, то сейчас она вынуждена от этого отказаться»

4 декабря депутаты Госдумы приняли в третьем чтении федеральный бюджет на 2016 г., а уже спустя три дня министр финансов Антон Силуанов поспешил заявить, что при текущих ценах на нефть и курсе рубля потери доходов бюджета в будущем году могут составить порядка 2% ВВП. Власти вновь заговорили о необходимости мобилизации доходов и урезании расходов, заморозке пенсионных накоплений после 2017 года и чуть ли не о срочном повышении пенсионного возраста. Реалистичен ли основной финансовый документ страны? Готово ли правительство к проведению непопулярных реформ? И стоит ли ожидать скорого повышения пенсионного возраста? Об этом в интервью «Политком.RU» рассказал политик, кандидат экономических наук, эксперт Комитета гражданских инициатив Дмитрий Некрасов.

- Дмитрий Александрович, на днях министр финансов Антон Силуанов заявил, что «для выполнения задачи послания президента - удержать дефицит в пределах 3% ВВП - потребуются меры по мобилизации доходов, более консервативный подход к расходам и меры стимулирования экономического роста». На Ваш взгляд, насколько реалистичен федеральный бюджет на 2016 год на фоне падающих цен на нефть?

- У меня мало сомнений относительно того, что расходная часть бюджета будет исполнена. Что касается доходной части, она всегда малопредсказуема из-за непредсказуемости цен на нефть. Однако с учетом того, что за падением цен на нефть у нас обычно следует девальвация и в рублях цена нефти, а соответственно и доходы бюджета при этом почти не меняются, я бы не ожидал и сильного проседания доходной части даже при падении цен на нефть ниже 30 долларов за баррель. Т.е. если под реалистичностью понимать реально ли этот бюджет исполнить – то да совершенно реально.

Гораздо важнее другое значение реалистичности: трезвая оценка долгосрочных возможностей государства выполнять принятые на себя в текущем году обязательства. В последние несколько лет мы достаточно агрессивно наращивались расходы и на «социалку» и на «оборонку» не располагая к этому никакими основаниями, кроме высоких цен на нефть. Мы при заоблачных ценах на нефть умудрялись принимать дефицитные бюджеты, что на мой взгляд, было верхом безответственности в экономической политике.

В этом смысле бюджет на будущий год выгодно отличается от многих своих предшественников. Текущий бюджет можно считать одним из самых трезвых и реалистичных за последние лет десять.

Некоторые мои коллеги по либеральному лагерю считают, что «отрезвление» происходит недостаточно быстро, и расходы можно было бы еще сократить. Однако я реалист, я полагаю, что для государства, которое столкнулось с целым набором шоков: падение цен на нефть, санкции, участие в вооруженных конфликтах - бюджет с заявленным дефицитом в 3% ВВП это большое достижение.

Если мы будем придерживаться такой политики, то с учетом небольшого государственного долга и наличия резервов ФНБ мы сможем обеспечить выполнение основных обязательств в течение ближайших 3-4 лет.

Другое дело, что если падение цен на нефть на фоне изоляции нашей страны будет продолжаться, то по мере исчерпания резервного фонда не вполне понятно, за счет чего в дальнейшем будут финансироваться социальные обязательства. И, прежде всего, с каждым годом увеличивающиеся проблемы в пенсионной системе.

- Социальные обязательства и без того в будущем году сокращены - по крайней мере, в реальном выражении. «Под нож» попала индексация пенсий, вновь изъяты сотни миллиардов рублей из накопительной пенсионной системы... Не кажется ли Вам, что правительство не выполняет взятые на себя ранее обязательства?

- Правительство, безусловно, не выполняет взятые на себя обязательства. Однако следует понимать, что когда эти обязательства принимались, всем специалистам было понятно, что их невозможно выполнить. В 2009 году, руководство страны с гордостью заявляло о том, что в кризис все страны мира снизили социальные расходы и лишь Россия их увеличила. На мой взгляд, когда мы ведем себя ровно противоположно тому, как ведет себя весь остальной мир это повод не для гордости, а задуматься, не сошли ли мы с ума.

Когда в условиях снижения доходов пенсионного фонда пенсии вдруг повышают на 30% - это сознательное создание мины замедленного действия под пенсионной системой. Еще тогда было очевидно, что как только цены на нефть упадут, платить эти 30% будет не из чего, и мы столкнемся с необходимостью снижения пенсий в реальном выражении, что очень болезненно.

Мы сегодня во многом расхлебываем последствия популизма правительства образца 2009 года. Тогда власти покупали дешевую популярность «сейчас», откладывая проблемы на «потом». Так вот «потом» наступил, и это только начало.

Алексей Кудрин, выступая на конференции Moscow Exchange Forum 2015 в Лондоне, предложил повысить пенсионный возраст и для мужчин и для женщин сразу до 63 лет. Поскольку на плавное повышение может уйти до шести лет, а этого времени у правительства уже нет. Согласны ли вы с таким подходом?

Давайте по-порядку. Вопрос о том, как, на сколько и с какой скоростью поднимать пенсионный возраст это скорее вопрос тактики и тут может быть много различных решений.

Поговорим лучше о стратегии. Начнем с объяснения того почему Россия, как и множество других стран вынуждена рассматривать этот вопрос.

Уже сто лет как рождаемость падает, а продолжительность жизни растет. Раньше каждое следующее поколение было больше предыдущего, сейчас – меньше предыдущего. Когда-то, в 60-70е годы и в России и е Европе одного пенсионера содержали 6-7 работающих, сегодня меньше, чем двое, завтра будет один к одному. С налогов на одного работающего объективно невозможно достойно содержать одного пенсионера.

В России демографическая ситуация отягчена еще «эхом войны» и перипетиями последних десятилетий.

Если до середины двухтысячных соотношение работающих и не работающих в России даже немного улучшалось, так как на пенсию выходило относительно небольшое поколение 40-х, а в трудоспособный возраст вступали многочисленные представители последнего советского бэйби-бума 80-х. То сейчас ситуация в корне изменилась. На пенсию выходят представители послевоенного бэйби-бума, а в трудоспособный возраст вступает поколение 90-х, которого фактически нет.

И это лишь начало длинного тренда, когда количество трудоспособного населения постепенно снижается, в то время как число граждан, выходящих на пенсию, будет только расти. Так, поколение 60-х больше поколения 2000-х и так далее. При этом продолжительность жизни, пусть медленно, но увеличивается. Мы понимаем, что ситуация в 2030е-2050е годы будет гораздо хуже чем сегодня.

Все что я сказал не новость. Все это было прекрасно известно в конце 90-х начале 2000-х, когда готовились и осуществлялись реформы Грефа. Тогда было понятно, что в 2000-е у нас с пенсионной демографией будет короткая передышка, а потом крутое пике на следующие 30 лет, как минимум. Уже тогда было понятно, что для того, чтобы смягчить проблемы надо делать две вещи: создавать накопительную пенсионную систему и повышать пенсионный возраст. Ровно так сегодня действуют все развитые страны.

Повышать пенсионный возраст не решились. Хотя тогда было время и можно было повышать его на год за каждые два или даже три года, что на фоне серьезного роста пенсий в тот период, могло пройти фактически безболезненно. В целом идеальным периодом для этой реформы были 2000-2008 года, но не хватило политической воли.

С созданием накопительной системы сложнее. Накопительная система это по сути «кубышка», которая откладывается на тот период, когда будет совсем плохо. А мы уже сейчас можем посчитать, что это примерно 2030-2050е года. Т.е. логика реформы состоит в том, что сейчас откладываем, чтобы выплачивать потом. И изначально было очевидно, что положительный эффект эта реформа начнет оказывать серьезно с начала 2030-х, а до этого мы будем отвлекать в накопительную часть те деньги, которые можно было бы выплатить сегодняшним пенсионерам.

Создав относительно прогрессивную, срисованную со шведской, накопительную систему в 2002 году, мы потом в несколько этапов ее последовательно выхолащивали. Еще бы: «столько денег, которые можно потратить сейчас, а мы их куда-то откладываем». Сначала сократили число лиц охваченных накопительной системой, потом уменьшили отчисления, потом и вовсе заморозили все. Сегодня мы проедаем тот запас, который должен создаваться на самые трудные времена, когда размер реальных пенсий будет по объективным демографическим показателям гораздо меньше сегодняшнего.

- Вы рисуете очень мрачную картину. Неужели все так безнадежно и без того непростая жизнь наших пенсионеров будет только ухудшаться?

Во всяком случае, без проведения структурных изменений в экономике и запуска механизмов экономического роста рассчитывать на улучшение ситуации не стоит.

Ухудшение демографической ситуации для пенсионной системы это как тайфун, чье приближение мы уже видим. Мы не можем остановить тайфун, но можем к нему подготовится, минимизируя ущерб. Однако совсем избежать ущерба при всем желании не получится.

Стоит прямо сказать: если раньше власть позволяла себе играть в социальный популизм, то сейчас она вынуждена от этого отказаться. Сама ситуация вынудит пойти на непопулярные меры.

- Каков в таком случае может быть спектр принимаемых правительством непопулярных мер?

- Во многом это будет зависеть от внешнеэкономической конъюнктуры, объемов сохраняющихся финансовых ресурсов и внутриполитических рисков – проще говоря, роста социального недовольства. И если первое обстоятельство – слабо контролируемо, второе – имеет тенденцию к исчерпанию уже к концу 2017 года, то с третьим - власть начинает активно работать, постепенно подготавливая население.

Сначала объективная реальность: я глубоко убежден, что в ближайшие несколько лет пенсии и другие социальные выплаты будут сокращаться в реальном выражении. Т.е. их номинальный размер будет расти медленнее, чем инфляция. Я также глубоко убежден, что пенсионный возраст будет повышен в той или иной форме. Это произойдет безотносительно к тому, какое правительство будет у власти, и какие экономические теории оно будет исповедовать. Это объективный клинический факт, предопределенный демографией и общей экономической ситуацией.

Однако очень важен дизайн принимаемых мер и как они будут преподнесены в публичном пространстве. Если обсуждать повышение пенсионного возраста в терминах повышать/неповышать – это одна история, а если в терминах дополнительных выплат для поздно выходящих на пенсию и создания стимулов для работодателей к трудоустройству людей пожилого возраста, то это совершенно другая история.

В этом смысле я считаю абсолютно правильной идеей создание Экспертного совета по пенсионной реформе, чьей задачей будет популяризация разрабатываемых мер. Если наше правительство боится принимать правильные, но непопулярные решения, тогда единственный способ что-то сделать, это сначала сделать эти решения не столь непопулярными.

- А можно поподробнее о мерах, которые на Ваш взгляд необходимо предпринять правительству, чтобы как-то смягчить градус общественного недовольства?

- Понятно, что повышение пенсионного возраста всегда и везде политически непопулярно. Но нам еще не поздно обратиться к международному опыту. Скажем, в подобных условиях ряд стран вместо жесткого фронтального повышения возраста выхода на пенсию, предприняли шаги по его мягкому стимулированию.

Например, в Германии получаемая вами пенсия увеличивается на 6% с каждым годом, который вы остаетесь на работе. В результате у человека, вышедшего на пенсию в 70 лет, выплачиваемая пенсия будет в среднем в 1,5 раза больше, чем у человека, вышедшего на пенсию в 65 (6% не единственная надбавка за выслугу). Во многом схожая система действует в Швеции, где людям оставили право выходить на пенсию в 61 год, но каждый год дальнейшей работы ощутимо увеличивает их будущую пенсию. Благодаря таким мерам фактический средний возраст выхода на пенсию повышается на 4-5 лет по инициативе самих пенсионеров, не вызывая при этом протестов и социального недовольства.

В любом случае, очевидно, пенсионный возраст повышать придется. Насколько и сразу ли? – Вопрос дискуссионный. Важно, чтобы эти решения сопровождались стимулирующими мерами, которые должны носить комплексный характер. В частности, должны быть также созданы условия для трудоустройства в пожилом возрасте. Условия, выгодные как работнику, так и работодателю. Для решения этого вопроса опять же полезно использовать международный опыт.

Например, в Сингапуре для работников старших возрастных групп страховые взносы (налоги на фонд оплаты труда) снижаются. Чем старше работник - тем меньше взносы. С учетом того что страховые взносы платит работодатель, складывается ситуация, когда например сотруднику 5 лет с зарплатой в 1000 долларов, по итогу стоит для бизнеса 1400 долларов, а сотрудник 65 лет с зарплатой в 1000 долларов – всего в 1000 долларов. В такой ситуации бизнесу становится выгоднее сохранять на работе людей предпенсионного и пенсионного возраста. А пенсионеры, позже выходя на пенсию, получают большую пенсию.

Словом, очередная реформа пенсионной системы должна мягко стимулировать более поздние сроки выхода на пенсию, одновременно с созданием стимулов к трудоустройству пенсионеров. Именно такая модель во многом реализована в тех же Швеции, Германии или ряде других стран, на которые многие привыкли ориентироваться, как на примеры качественной социальной политики.

В целом, как это ни парадоксально звучит, повышение пенсионного возраста выгодно самим пенсионерам, ибо все исследования показывают, что работающие пенсионеры живут дольше неработающих, так как ощущают свою полезность для общества

Версия для печати