26.01.2016

Уроки политтехнологий

Предлагаем вашему вниманию текст лекции президента Центра политических технологий Игоря Бунина, прочитанной студентам департамента политической науки НИУ ВШЭ. В ней анализируются несколько показательных кейсов из электоральной практики разных стран.

Франция: третья попытка Франсуа Миттерана

Жак Сегела: «Голосуют за человека, а не за партию».

В 1965 он проиграл Шарлю де Голлю, в 1974 - Валери Жискар д’Эстену. Только что закончилось «Славное тридцатилетие» (в терминах известного экономиста Фурастье), период быстрого роста французской экономики. Жискар д Эстен в буквальном смысле слова персонифицировал тогдашний технократический тренд французского общества. Телевизионную дуэль с Миттераном он легко выиграл, задав лидеру французских социалистов вопрос о курсе франка. Кроме того, Союз левых сил, подписанный в 1972 году соцпартией с коммунистами, вызывал сильнейшие страхи среди французов, опасавшихся сильной компартии. Правда, победа была не очень убедительной: 50, 8% против 49,2%.

В 1981 году ситуация изменилась: Ж.Марше, кандидат компартии, получил в первом туре всего 15% (вместо обычных и обещанных опросами 20%). Страхи перед компартией резко ослабли. Кроме того, технократический тренд 70-х стал уходить в прошлое, появилось желание перемен, но без особого риска. Поколение-1968 становилось социологическим большинством и оно требовало перемен. Лозунг Миттерана «Спокойная сила» вполне соответствовал ожиданиям французов. Колеблющиеся избиратели становились главной мишенью Миттерана.

Имиджмейкер Миттерана Жак Сегела писал: «Выборы выигрываются на нейтральной полосе путем убеждения большего числа колеблющихся, чем это удалось сделать сопернику. Таким образом, для любой кампании левого кандидата следует избирать консервативный тон, и наоборот. В «Спокойной силе» с ее колоколенкой на заднем плане, с ее националистическим небом и с безмятежным взглядом ее героя явно чувствовалось нечто от Петена. Заголовок строгий, академический, зрительный ряд намеренно выдержан в спокойных, сдержанных, чуточку реакционных тонах - прекрасный плакат для правых!»

Напротив, технократ Жискар д’Эстен принадлежал уже к прошлому. Жак Сегела подчеркивал: «Президент, чьи полномочия истекают, умен, но его излишняя ловкость смахивает на манипулирование. Он способен соблазнить, но в ущерб уважению своих обещаний: где объявленные в 1974 году изменения? Он прекрасно воспитан, но высокомерен. Он тот, кому улыбается фортуна, но кого не удается полюбить. Он элегантен, утончен, но оторван от народа. ...Он образован, но как технократ. Графики и расчеты держат его на удалении от повседневной реальности». Сегела, напротив, делает из Миттерана реалиста, спокойного и опытного политика, обладающего подлинным здравым смыслом, близкого к людям, к их повседневной жизни. Жискар дЭстен пытается повторить свой прошлый трюк с вопросом о курсе франка, но он не срабатывает, и Франсуа Миттеран с третьей попытки становиться президентом Франции. Он побеждает даже с лучшим результатом, чем Жискар д Эстен в 1974: 51, 76% против 48, 24%.

1988: новые президентские выборы во Франции.

Жак Сегела: «Голосуют за образ социальный, а не за политический».

Два года сосуществования президента-социалиста и правого правительства, возглавляемого Жаком Шираком, завершались. Правое правительство проводило политику, направленную на разрушение «государства всеобщего благоденствия» (lETAT PROVIDENCE). В свою очередь, Миттеран постоянно критиковал правительство, не вмешиваясь в его деятельность. Он находит для себя новую роль-мудреца, который предупреждает общество о последствиях проводимой правительством политики и объясняет просчеты Ширака. Сегела находит решение: он пытается омолодить Миттерана, дав ему официальное прозвище. Миттеран станет Тонтоном, как его называли в семье, «дядюшкой». Антропологи отмечали, что в традиционном обществе дядя чаще всего выполняет функцию утешителя, успокаивающего племянников добрым словом или сладостями. Песенка «Не бросай нас, Тонтон», исполненная шансонье Рено и запустившая «тонтоманию», по мнению Сегела, «внесла в кампанию более весомый вклад, чем все плакаты социалистической партии вместе взятые». На митингах Миттерана раздавались выкрики: «Да здравствует Тонтон!», «Франсуа, не бросай нас!». Образ социальной и буколической Франции Миттерана в конечном счете победил идею динамичной страны Ширака.

Да и телевизионную дуэль выигрывает Миттеран. Он все время называет своего соперника «господин премьер-министр», подчеркивая его более низкий статус, чем у президента. Ширак попадается на крючок:

- Позвольте мне сказать вам, что нынче я не премьер-министр, а вы не Президент Республики. Мы два равных кандидата, представивших себя на суд французов. Так что позвольте мне называть вас «господин Миттеран».

На что Президент Франции отвечает:

- Но вы совершенно правы, господин премьер-министр.

И полный успех: Миттеран побеждает с результатом 54%на 46%.

Великобритания: взлет и падение Маргарет Тэтчер

К началу 70-х годов социально-экономическая ситуация в Великобритании находилась в глубоком кризисе и требовала реформ «правого толка». Однако первая такая попытка, предпринятая правительством консерваторов Эдварда Хита не удалась: он побоялся пойти на решительные реформы в условиях экономического кризиса. Лишь решительность Маргарет Тэтчер, которая не боялась пойти на конфликт как в собственной партии, так и с устоявшимися группами интересов (в первую очередь – сильными профсоюзами).

Первый пример такой жесткости относится еще к деятельности Тэтчер на посту министра образования в кабинете Хита: она отменила субсидию на бесплатный стакан молока, ежедневно выдававшийся каждому английскому школьнику – освященный веками обычай. Экономия госбюджета составила всего несколько миллионов фунтов в год, но возмущение в обществе было огромным: нарушено «священное право». Тэтчер заслужила прозвище «молочный воришка» (по английски – в рифму: Тэтчер – милк снэтчер).

Реформаторский курс рождался внутри сообщества консервативной партии – в нескольких исследовательских центрах, главным из которых был Центр политических исследований, созданной М.Тэтчер вместе с группой коллег из предыдущей консервативной администрации. Он не был ни «секретным», ни слишком публичным – обществу предлагалась не столько программа реформ, сколько «антикризисные меры», и общество, уставшее от нараставших проблем, выразило на выборах 1979 г. недоверие лейбористам.

Реформы первого срока (1979-84) поссорили Тэтчер со многими группами интересов. Сокращение зарплат и социальных пособий, рост безработицы в результате приватизации отраслей, повышение акцизов и НДС. Последовали мощные молодежные бунты, позже – забастовки в реструктурируемой угольной промышленности. Уже через год рейтинг Тэтчер упал до рекордно низкого показателя (23%). Поражение на следующих выборах казалось неминуемым. Спасла Тэтчер маленькая победоносная война на Фолклендских островах – эффект, в чем-то схожий с возвращением Крыма. К тому же с 1982 г. начали сказываться первые последствия реформ (снижение безработицы).

Коалиция поддержки Тэтчер складывалась из все более многочисленных «выгодоприобретателей» от реформ – резко возросшего числа собственников бизнеса, владельцев собственных домов, работников «оживших» отраслей экономики. «Помогло» ей и то, что опираясь на возмущение пострадавших от реформ, лейбористская партия резко качнулась влево, оттолкнув от себя обновляющийся средний класс (его «вернет» лейбористам лишь Тони Блэр). Выборы 1989 г. консерваторы снова уверенно выиграли.

«Погубила» Тэтчер та же жесткость и нежелание считаться с политическими издержками – но на фоне уже выдыхающихся реформ. Весной 1990 г. по инициативе Тэтчер был введен новый порядок уплаты налога на недвижимость – подушный – не зависящий ни от дохода собственника, ни от стоимости недвижимости. Ответом стали не только массовые демонстрации протеста, но и отказ огромного числа собственников платить новый налог. Осенью 1990 г., опасаясь поражения на перевыборах лидера партии, Тэтчер сама подала в отставку.

О масштабе и противоречивости ее личности свидетельствует и то, как страна прощалась с ней: когда в 2013 г. она скончалась, с одной стороны, многие искренне скорбели, но в то же время в британских хит-парадах на первые места вышла песня из американского фильма 1938 года «Волшебник из страны Оз»: динь-дон, ведьма умерла.

1996 год: Президентские выборы в России

Жак Сегела: «Голосуют за будущее, а не за прошлое».

Декабрь 1995 года: по опросам, рейтинг Ельцина не превышает 4%, он практически неизбежно проигрывает президентские выборы. ЦПТ разрабатывает стратегию, которая позволяет надеяться на победу. Нам очень помогло знание Франции, где двухтуровые мажоритарные выборы, как и в России. В первом туре обычно все расходятся по своим любимым кандидатам. Во втором туре идет борьба между двумя кандидатами. Избиратели присоединяются к кандидату А не потому, что его любят, а потому, что не хотят его противника Б. Ставка была сделана на биполяризацию: в результате антикоммунистической кампании в момент решающего выбора все те, кто не желают возвращения коммунистов к власти, должны были присоединиться к Ельцину (по принципу «наименьшего зла»).

Российское общество в 1996 году находилось в состоянии бифуркации. Только 15% опрошенных полагали, что они выиграли от происходящих перемен, тогда как 50% считали себя проигравшими. Согласно опросам ВЦИОМ, 58% респондентов заверяли, что они предпочли бы жить так, «как это было до начала перестройки в 1985 году». При этом многие россияне, испытывающие ностальгические чувства, вполне здраво полагали, что возврат к прошлому невозможен. (Первый электоральный цикл в России (1993-1996). Общая ред. В Я Гельман, Т В Голосов, Е Ю Мелешкина.-М. Изд.«Весь мир», 2000).

Для победы Ельцина необходимо было объединить разные мотивации: политэкономические ориентации «адаптантов», стремление «обычных людей» к стабильности и их страх перед хаосом и гражданской войной, инерционные установки времен перестройки, сложившиеся по бинарному принципу «мы-они» («так дальше жить нельзя», «иного не дано»), где «они» - партократы, мешающие жить свободно и счастливо.

Поскольку с самого начала избирательной кампании главным стала биполяризация общества по линии « реформа-реставрация», логика второго тура возобладала уже в первом. Ельцин набрал в первом туре 35% , а Зюганов - 32%. Во втором туре уже действовал принцип «меньшего зла»: 44% избирателей А. Лебедя, набравшего 14,5%, проголосовали за Ельцина и лишь 18% поддержали Г Зюганова. Григорий Явлинский набрал 7,3% и 64% его избирателей высказались в поддержку Б Ельцина (11% -за Зюганова) В итоге Ельцин набрал 53, 8%, Зюганов - всего 40,3%.

(Подробнее см. Российское общество: становление демократических ценностей? Москва,1999).

Избирательный цикл 1999-2000 годов в России

Жак Сегела: «Голосуют за победителя, а не неудачника»

Этот избирательный цикл принципиально отличается от предыдущего. КПРФ и Зюганов, «партия реставрации», находились на периферии массового сознания. В центре общественного интереса первоначально находилась коррупция, а потом он резко переместился в другую сферу - в область отношений с Чечней и борьбы с терроризмом.

Первоначально в этом цикле доминировали Примаков и блок «Отечество-Вся Россия», созданный за четыре с половиной месяца до парламентских выборов как альтернативная партия власти. Распад старой, ельцинской партии власти заставил несколько влиятельных элитных кланов объединить свои усилия для того, чтобы через «сдвоенные» парламентские и президентские выборы завоевать власть, ускользающую из рук команды Ельцина.

«Ядром» нового избирательного блока стала политическая организация московского мэра Ю. Лужкова, за короткий срок собравшего в «Отечестве» внушительный набор политических фигур. В его составе оказался десяток губернаторов и ряд мэров крупных городов, многие высокопоставленные федеральные чиновники, оказавшиеся за бортом исполнительной вследствие расхождений с командой Ельцина. В «Отечество» вступил и ряд депутатов Госдумы, ориентированных на Лужкова, и умеренно-оппозиционные деятели и организации «патриотического» или «патерналистского « толка.

Вторым компонентом ОВР стал губернаторский блок «Вся Россия», в который вошло 10 губернаторов, 7 спикеров законодательных собраний, а также 18 депутатов Госдумы. «Твердость» московско-региональной конструкции ОВР придала фигура Примакова, который в тот момент считался эталонным политиком, олицетворявшим идею стабильности. Реальной скрепой ОВР была не единая программа или партийная дисциплина, а предвкушение победы, то, что координатор блока Олег Морозов выразил словами «партия будущей власти».

Главной линией на мобилизацию и сплочение электората и элит в стратегии ОВР стала критика Ельцина и его окружения, так называемой «семьи», как средоточия коррупции и закрытости власти.

Задним числом неудачу ОВР на выборах часто объясняли результатом активного применения против блока и его лидеров жестких и агрессивных PR-технологий (аналитические программы Сергея Доренко и Николая Сванидзе, «мочивших» двух лидеров ОРТ - Ю. Лужкова и Е. Примакова). Но эти технологии не сработали бы, если бы в период избирательной кампании не произошло бы радикального изменения приоритетов общественного мнения. Cитуация резко изменилась с началом военных действий в Дагестане и Чечне и взрывами домов в Москве и других городах России. Скандал с коррупцией в окружении президента тогда переместился на далекую периферию общественного внимания и затих сам собой. На смену тяге к стабильности пришла потребность в безопасности и эффект ''сплочения вокруг флага», т.е. патриотический подъем и негласное табу на критику исполнительной власти в условиях войны.

Информационно-пропагандистская машина ОВР, бившая по ложной цели в лице президента Ельцина и его семьи, оказалась полностью неэффективной. Ельцин не принимал непосредственного участия в избирательной кампании и в общественном мнении все более замещался образом Владимира Путина, в то время энергичного и эффективного премьера. Кроме того, сами лидеры ОВР оказались психологически не готовы к борьбе не на жизнь, а на смерть, в отличие от кремлевской команды, загнанной в угол и готовой к использованию максимально жестких методов.

Изменение повестки дня общественного мнения подорвало инерционную стратегию ОВР. В условиях войны его лидерам оказалось просто нечего сказать своим избирателям. Рыхлый, собранный под Примакова или Лужкова электорат не удалось закрепить убедительной предвыборной программой. Массированная пропагандистская атака персонально против Примакова и Лужкова довершили кризис ОВР. Стагнация рейтингов его лидеров перешло в постепенное, но неуклонное сползание вниз. Рейтинг Примакова как кандидата в президенты снизился с 20% в августе до 9-10% в декабре. Все это происходило на фоне быстрого восхождения новой прокремлевской партии власти-блока «Медведь», рейтинг которого вырос с 3% в сентябре до 17% в декабре, тогда как ОВР упало с 17% до 10%.(Подробнее см. Россия в избирательном цикле 1999-2000 годов. Москва, 2000,стр. 157-158)

Движение «Единство» («Медведь») было основано осенью 1999 года импровизационно, из низкостатусных политических объединений. Лидером «Единства» стал С. Шойгу, министр по чрезвычайным ситуациям, один из немногих членов правительства, пользующийся высокой и стабильной популярностью. В тройку вошли чемпион мира по греко-римской борьбе А. Карелин и генерал А Гуров, пользующийся популярностью как борец с преступностью во времена СССР. Движение без громких имен и без программы было бы обречено на поражение, если бы не пользовалось поддержкой стремительно набирающего популярность премьер-министра, обещавшего «мочить террористов в сортире», и не опиралось на ресурсы власти. «Единство» в ходе избирательной кампании оказалась в выгодной позиции «новой силы», т.е. организации, которая не несет ответственности за ошибки власти (это привлекло на его сторону значительную часть протестного некоммунистического электората). В то же время «Единство» как партия власти поддерживал лояльный избиратель. Именно этот сложный и неустойчивый конгломерат привел «Единство» к наилучшему результату, который когда-либо в ельцинской России демонстрировала на парламентских выборах партия власти(23,3%).

После победы «Единства» уже к началу 2000 года в Путине увидели почти гарантированного победителя президентских выборов. Отречение Ельцина сертифицировало успех Путина: именно в это время его рейтинг достиг максимального значения в 62%, надежды на то, что после Ельцина жизнь «изменится к лучшему» составляли 56%. Cилу Путина видели в его постоянных сравнениях с Ельциным и другими кандидатами (в основном с Зюгановым и Явлинским). Путин фактически стал антиподом как Ельцина, так и политиков предыдущей волны в целом - молодой, здоровый, спортивный, без вредных привычек, умеет говорить.

В отличие от достаточно расплывчатого набора позитивных качеств Путина его негативные качества были определены в сознании избирателей достаточно четко и были связаны с конкретными страхами:

· Страх диктатуры, военного порядка;

· «Марионеточность»;

· Беспринципность, неразборчивость;

· Непредсказуемость.

Сопоставление в динамике позитивного и негативного потенциала образа Путина свидетельствует, что позитив постепенно укреплялся, а страхи и опасения все меньше влияли на итоговую оценку избирателей.

По данным опроса ВЦИОМа, проведенного в первой половине 1996 года, около половины респондентов полагали, что Ельцин является гарантом существующего порядка.

Испания-2004: маленькая ложь рождает большое недоверие

К парламентским выборам 2004 г. Испания подошла в состоянии острой политической дискуссии по широкому набору проблем: от традиционных социально-экономических (национализация или денационализация экономических активов, сокращение или наращивание социальных расходов и пр.) до продолжения или прекращения участия страны в военной операции в Ираке, либерализации политики в отношении сексуальных меньшинств и т.п.

Экономическая ситуация была благополучной. Хотя критика правоцентристского кабинета нарастала, опросы предсказывали исход выборов, близкий к патовому: Правящая Народная партия имела все шансы остаться у власти. Ситуацию резко изменил террористический акт (взрывы в поезде на мадридском вокзале). Премьер-министр Хосе Аснар поспешил обвинить баскских сепаратистов в организации этого теракта несмотря на отсутствие доказательств, которые бы подтверждали эту точку зрения.

Когда стало ясно, что теракт 11 марта был делом рук не басков, а исламистских террористов, испанцы выразили недоверие Аснару и его партии. Именно на него общественное мнение возложило косвенную ответственность за теракт (поскольку именно оно присоединилось к коалиции, участвующей в военной операции в Ираке), а потому общественные настроения качнулись в сторону от Народной партии. Она потерпела ощутимое поражение (из полутора сотен мандатов она потеряла 35, социалисты прибавили 39). Правительственный курс претерпел достаточно резкие по меркам европейской политики перемены: вывод испанского контингента из Ирака, резкое повышение социальных расходов, легализация однополых браков. Однако это изменение было достигнуто подвижкой в электорате всего на 7–9 пунктов.

На перспективу: трудное восхождение Марин Ле Пен

Жак Сегела: «Голосуют за идею, а не за идеологию»

6 декабря во Франции прошел первый тур местных выборов: впервые в истории Национальный фронт занял первое место сразу в шести регионах из 13. Правая партия Марин Ле Пен вышла на первое место и по стране, собрав 30,8% голосов. У Республиканцев 27,2%, у социалистов - 22,7%. «Национальный фронт — отныне первая партия Франция» - заявила Марин Ле Пен. 13 декабря состоялся второй тур, на котором Национальный фронт был остановлен с помощью мощной «республиканской мобилизации», благодаря которой партия Ле Пен не победила ни в одном регионе.

Результаты первого тура, хотя ранее опросы и предсказывали высокий результат Национального фронта, стал шоком. Самый высокий результат - 41,9% - Марин Ле Пен собрала в регионе Нор—Па-де-Кале—Пикардия (там особенно остра проблема крупнейшего в стране лагеря нелегальных мигрантов), а ее племянница Марион Марешаль-Ле Пен получила столько же в регионе Прованс—Альпы—Лазурный берег. Еще 39,6% собрал вице-президент FN Флориан Филиппо в регионе Эльзас—Шампань—Арденн—Лотарингия. 31,3% получил другой вице-президент Луи Альо в регионе Лангедок—Руссийон—Миди—Пиренеи.

Результат социалистов в первом туре оказался провальным. В 2010 году они имели большинство в 21 регионе из 22, а после первого тура - всего в трех из 13 (по новому территориальному делению).

Правые и центристы во главе с Николая Саркози получили в первом туре большинство в четырех регионах. Сам Саркози сразу после первого тура категорически отверг возможность блокироваться с социалистами ради недопущения победы Национального фронта во втором туре, однако назвал Марин Ле Пен своим главным противником. Такое решение Саркози противоречило принципу республиканской солидарности, предусматривающему необходимость бескомпромиссного противостояния националистам. Оно вызвало неприятие со стороны большей части политического класса Франции, в том числе и в его собственной партии – в целом ряде регионов представители Республиканцев настояли на том, чтобы Саркози не приезжал поддержать их в межтуровый период. Такая ситуация может создать серьезные проблемы для Саркози как возможного кандидата в президенты от Республиканцев на выборах 2017 года. Зато новые возможности может получить Ален Жюппе, главный конкурент Саркози среди Республиканцев.

В то же время социалисты перед вторым туром призывали голосовать за Республиканцев в трех регионах, а в двух из них, где были особенно сильны позиции FN (Нор—Па-де-Кале—Пикардия и Прованс—Альпы—Лазурный берег), социалисты сняли свои списки, рассчитывая усилить результат партии Саркози в противовес Ле Пен. В третьем регионе (Эльзас—Шампань—Арденн—Лотарингия) руководство социалистов также потребовало снятия списка, но их местный лидер Жан-Пьер Массере отказался это сделать (и был в результате лишен права использовать бренд социалистов).

Понятно, что партия Франсуа Олланда стремились создать задел на будущее, демонстрируя готовность жертвовать текущими партийными интересами ради недопущения успеха Ле Пен. В межтуровый период социалисты резко подняли ставки, стремясь встать во главе борьбы против Ле Пен и подчеркивая максимальные риски, ожидавшие Францию в случае даже частичного успеха FN. «Можно понять людей, которые голосуют в приступе гнева, но они голосуют за антисемитскую, расистскую партию, которая не любит Республику и обманывает французов», - заявил премьер-министр Манюэль Вальс.

Такая позиция помогла социалистам частично компенсировать результаты неудачного для них первого тура – они проиграли, но не разгромно. Потерю депутатов в двух регионах они компенсировали победой в пяти регионах (отметим, что в еще одном – Иль-де-Франс – разрыв между победившими Республиканцами и социалистами был минимальным, 43 к 42%).

Одним из важнейших факторов высокого результата FN в первом туре стала низкая явка – около 50%. Избиратели, разочарованные в традиционных партиях и не желающих поддерживать Марин Ле Пен, просто остались дома. В городах, где большинство получили кандидаты от FN, уровень абсентеизма был выше обычного. Во втором туре произошла сильная электоральная мобилизация – явка составила 59%, на выборы пришли французы, воспринявшие призывы умеренных политиков о необходимости остановить Ле Пен и посчитавшие эти выборы значимыми для судьбы Франции. Несмотря на ярко выраженное стремление сдвинуться к центру (вплоть до исключения из партии собственного отца, известного своими радикальными взглядами), Ле Пен не смогла убедить избирателей в том, что голосование за ее партию является безопасным для республики.

В результате во втором туре Марин Ле Пен проиграла Ксавье Бертрану в соотношении 58% к 42%. Марион Марешаль-Ле Пен с результатом 55% против 45% уступила Кристиану Эстрози. Филиппо проиграл Филипу Ришеру (36% против 48%), несмотря на «бунт» Массере, список которого получил всего 15%. Характерно, что кандидаты от Республиканцев благодарили левых за голосование в их поддержку.

Первый тур выборов стал типичным промежуточным голосованием, на котором, в отличие от президентских выборов, не решается судьба страны. На нем можно было без страха выразить свой ресентимент, свое неприятие нынешней политической элиты, протест против мультикультурального общества, свой евроскептицизм, страх перед террором, неприятие иммиграции и недовольство экономической деградацией страны. Однако перед вторым туром ситуация принципиально изменилась – политическому классу удалось убедить французов в том, что это голосование носит принципиальный характер. Умеренные политики апеллировали к французской исторической традиции, ее республиканским принципам и неприятию крайностей. Таким образом, сработали и республиканская дисциплина, приведшая к резкому росту явки, и электоральный «потолок», свидетельствующий об ограниченности ресурса Ле Пен даже в условиях роста ее популярности. В этих условиях можно считать, что социалисты избежали разгрома и получили ключевую идею для дальнейшей «раскрутки» с прицелом на президентские выборы – необходимость противостояния Ле Пен как угрозе для французской демократии.

У Республиканцев может усилиться конкуренция за лидерство, причем Саркози оказывается в невыгодной ситуации, так как ему придется объяснять избирателям свой отказ от жесткого противостояния с Национальным фронтом. Ле Пен, если не брать в расчет завышенные ожидания, добилась значительного успеха по сравнению с предыдущими выборами – это ее самый высокий количественный результат за всю историю Фронта, теперь она располагает большим количеством собственных «нотаблей» (региональных депутатов).

FN становится партией, реально представленной во многих местных органах власти – это повышает авторитет партии, дает толчок партийному строительству. К тому же теперь Марин Ле Пен, очевидно, гарантированно хватит «собственных» подписей под петицией о выдвижении кандидатом в президенты (у нее были большие проблемы с выдвижением в 2012 году, когда не хватало необходимых 500 подписей «нотаблей»).

Но на президентских и парламентских выборах ей будет куда сложнее. В борьбе за пост президента против нее будут жестко действовать все основные политические силы, а для получения статуса первой или даже второй партии нужно иметь значительную фракцию в Национальной ассамблее, чему мешает избирательная система. 577 депутатов избираются по мажоритарной системе абсолютного большинства, в два тура – таким образом, в межтуровый период, скорее всего, вновь заработает принцип республиканской дисциплины.

На перспективу: «феномен Трампа», или Республиканская партия на распутье

Фаворит гонки праймериз Республиканской партии – Дональд Трамп – выглядит столь необычным и неожиданным, что не умолкают разговоры о его сговоре с Хиллари Клинтон: якобы, Трамп (действительно, давно знакомый с четой Клинтонов) пытается стать кандидатом от Республиканцев, чтобы стать удобным и легким соперником для Хиллари.

Лидерство человека с неоднозначной деловой биографией (включая множественные неудачи), без политического опыта, склонного к радикальным высказываниям, далеко выходящим за рамки политической корректности, кажется нарушением всех политических традиций. Однако в нем есть своя логика.

Победа «небелого» президента-демократа и радикальная реформа системы медстрахования (о которой демократы мечтали с 1960-х, но не решались провести, опасаясь раскола общества) вызвали резкую поляризацию в американском политическом сообществе. Эта поляризация видна и у демократов (популярность «сильно левого» по американским понятиям сенатора Берни Сандерса, пытающегося конкурировать за выдвижение с Хиллари Клинтон), но в большей степени характерна для Республиканского лагеря.

Речь идет о «движении Чаепития» - правое движение «культурного консерватизма», играющее на ультраконсервативных настроениях, подпитываемых латентным расизмом. Его деятельность разогрела правые, конфронтационные настроения в электорате и придало резко конфронтационный стиль политике в Конгрессе: получившие там большинство республиканцы блокировали многие законодательные инициативы администрации Обамы, включая принятие государственного бюджета. Такой стиль, ранее не характерный для американской политики, усилил негативный настрой общества против проявлений «политиканства» (например, приостановки финансирования деятельности органов власти из-за межпартийных распрей).

«Феномен Трампа» родился из сочетания трех факторов – дрейф вправо, отчаяние от поражений (в 2008 и 2012 годах) и раздражение на партийный истеблишмент. И раньше на ранних этапах внутрипартийного отбора активничали кандидаты с радикальными (чаще – правыми) позициями, но быстро уступали лидерство политическим тяжеловесам. «Железное правило» праймериз: победить должен кандидат, признанный ядерным электоратом партии, но способный бороться за центр – неопределившихся, колеблющихся избирателей, что предполагает соблюдение норм «политической корректности». Остальные же претенденты соблюдают лояльность победителю, чтобы не раскалывать свой электорат и не подрывать его шансы на победу.

Трамп же нарушил всё: отказался обещать, что не будет выдвигаться в качестве «третьей силы» (все остальные кандидаты сделали это); в одном из первых выступлений допустил некорректность по отношению к женщинам (а это «ахиллесова пята» Республиканской партии); занял жесткую позицию по вопросам миграции, что не позволяет бороться за голоса испаноязычных избирателей (еще одна ахиллесова пята Республиканцев); наконец, заявил о недопустимости иммиграции в США мусульман (серьезное нарушение правил политической корректности).

Ошеломляющий успех Трампа усугублялся популярностью еще двух «неполитических» кандидатов: хирурга Бена Карсона и бизнесвумен Карли Фиорины. Осенью это трио в сумме получало в опросах поддержку половины республиканских избирателей. Это сломало еще одно незыблемое правило американской политики: деньги спонсоры более активно дают фаворитам, а ни один из «правильных» политиков в качестве такового ими не опознавался, не исключая и Джеба Буша, который вначале считался явным фаворитом.

К началу 2016г. Фиорина «сдулась» окончательно, Карсон потерял часть рейтинга, но Трамп еще более увеличил отрыв: он имеет рейтинги 35-39% (а в сумме эти три кандидата по-прежнему контролируют почти половину голосов Республиканцев). Характерно, что из «нормальных», «политических» кандидатов самые высокие рейтинги имеют два «правых» кандидата, связанных с «движением Чаепития» - сенаторы Тэд Круз (в среднем – 15%) и Марко Рубио (отошел от «чаепития», рейтинг в среднем – 11%). «Центристы» - оптимальные кандидаты с точки зрения привычной логики – безнадежно отстают (Дж.Буш, губернатор Нью-Джерси Крис Кристи).

Таким образом, высока вероятность, что кандидатом от Республиканцев станет либо «просто правый» кандидат, либо Дональд Трамп – не выдвинуть его в случае успеха в голосовании на праймериз Республиканская партия не решится.

Было бы преждевременно считать в этом случае успех Хиллари Клинтон предрешенным: энергетика Трампа, его сильная позиция именно по тем вопросам, по которым Хиллари уязвима (в первую очередь – национальная безопасность) могут привнести в финальный раунд кампании непредсказуемую интригу.

Но все же более вероятным в таком случае станет третье подряд поражение Республиканцев на президентских выборах (чего не случалось со времен Франклина Рузвельта), и это подвигнет партию на тектоническое переопределение.

Версия для печати