27.11.2018 | Алексей Макаркин

Латинская Америка: Жаир Болсонару и правый поворот

Победа на президентских выборах в Бразилии крайне правого политика Жаира Болсонару вызвала резко негативную реакцию ведущих мировых СМИ. Избранного президента страны (он должен приступить к своим обязанностям 1 января 2019 года) иногда называют «бразильским Трампом», но тот по сравнению с Болсонару выглядит умеренным политиком. Болсонару имеет репутацию жесткого противника либерализма, социал-демократии, коммунизма, а также христианского фундаменталиста (он католик, но политически близок к бразильским протестантам-евангелистам) и гомофоба.

Правые и крайне правые

Победа Болсонару вписывается в логику правого поворота в Латинской Америке, однако сам этот процесс является весьма противоречивым. К власти в разных странах приходят политики, оппонирующие левым и продвигающие идеи свободной рыночной экономики, но сами эти лидеры серьезно отличаются друг от друга. Как имели место существенные различия между левыми латиноамериканскими президентами – бразилец Лула да Сильва, аргентинская чета Кишнер, Мишель Бачелет в Чили, уругвайцы Табаре Васкес и Хосе Мухика могли быть отнесены к левоцентристам, тогда как «боливарианцы» (Уго Чавес в Венесуэле, Эво Моралес в Боливии, Рафаэль Корреа в Эквадоре, Даниэль Ортега в Никарагуа) – к радикальным левым.

Точно так же и президент Чили Себастьян Пиньера, дважды чередовавшийся в качестве президента с Бачелет (они поочередно руководят страной с 2006 года), является правоцентристом - как и президенты Аргентины, Перу и Колумбии Маурисио Макри Мартин Вискарра и Иван Дуке. Эти политики подчеркивают свою приверженность демократии и дистанцируются от диктаторских режимов прошлого. Тем более, что в Перу последняя по времени диктатура была левой (в 1968-1980 годах), а в Колумбии авторитарный режим был свергнут в далеком 1957 году. Примечательно, что Пиньера, брат которого был министром при Аугусто Пиночете, еще во время своего первого президентского срока приказал перевести бывших пиночетовских силовиков, осужденных за нарушения прав человека, из специальной тюрьмы в обычную, что лишало их ряда преференций.

В то же время в Латинской Америке есть и еще более правая тенденция. Ее, в частности, представляет «риосмонттизм» в Гватемале – течение, связанное с именем умершего в нынешнем году диктатора страны в 1982-1983 годах генерала Хосе Эфраина Риоса Монтта. До Риоса Монтта латиноамериканские военачальники использовали разные способы легитимации своих режимов, выступая в качестве то «отцов нации», то восстановителей стабильности, нарушенной своекорыстными политиками, то модернизаторов экономики, а то и революционных лидеров, выступающих против империализма. Но именно гватемальский генерал нашел способ, который позволил ему оставаться в политике не только после его свержения в ходе очередного военного переворота, но даже после демократизации страны, что уникально для современной Латинской Америки.

Еще до своего прихода к власти он перешел из католицизма в протестантизм, вступив в Церковь слова (пятидесятники). Оказавшись во главе страны во время многолетней гражданской войны, он сделал ставку в борьбе с левыми партизанами не на олигархию, часть городского среднего класса и силовые структуры, а на крестьянство (причем как на зажиточное, так и на лояльную часть бедняков). На практике это вылилось в создание патрулей гражданской самообороны из крестьян во главе с офицерами, общая численность которых достигла миллиона человек (притом, что в Гватемале тогда проживали 7 миллионов). «Патрулерос» были не только наделены правами применения оружия, задержаний и допросов, активно участвовали в боях с партизанами, но получали в собственность имущество убитых и арестованных противников, что привело к серьезному перераспределению ресурсов в пользу лояльной части крестьянства. Всего, по некоторым данным, «патрулерос» убили до 100 тысяч человек, а по другим подсчетам – даже до 200 тысяч (последняя цифра относится не только к короткому правлению Риоса Монтта).

Фактор «патрулерос» кардинально изменил в пользу правящего режима соотношение сил в гватемальской гражданской войне и имел долговременные политические последствия – сейчас в Гватемале есть несколько политических партий, опирающихся на «патрулерос». Одну из них – Гватемальский республиканский фронт – возглавлял сам Риос Монтт, который уже при демократии в 2000-2004 годах был председателем парламента, фактически руководя страной при слабом президенте, избранном от его партии. С 2016 года президентом Гватемалы является протестант Джимми Моралес, избранный от еще одной партии «патрулерос» - Фронта национальной конвергенции.

Характеризующими признаками риосмонттизма являлись:

· идеология правого радикализма, консервативного республиканизма и крайнего антикоммунизма.

· массированное подавление левого партизанского движения.

· единоличная диктатура харизматичного лидера.

· прямое обращение лидера к населению (Риос Монтт лично выступал с телерадиопроповедями религиозного и морально-нравственного характера).

· формирование гражданских военизированных структур массовой поддержки режима.

· преимущественная опора правительства на крестьянство.

· жесткая борьба с криминалом и коррупцией.

Риосмонттизм выглядел исключением на фоне традиционных латиноамериканских олигархий, что способствовало и недолговечности пребывания у власти Риоса Монтта, после которого Гватемалой правила более традиционная хунта, передавшая затем власть гражданским. Появившись в чрезвычайных обстоятельствах как реакция на неспособность олигархии победить в многолетней гражданской войне, он был признан той же олигархией слишком опасным и неуправляемым после того, как крайне жестокими методами добился перелома в войне. Кроме того, и сама маленькая Гватемала выглядела периферийной на фоне других латиноамериканских государств, что снижало интерес к новациям ее диктатора.

К настоящему времени гражданские войны в Центральной Америке давно закончились, и брутальные методы борьбы более не востребованы. Характерно, что в мирный период Риос Монтт действовал как парламентский политик, понимая всю безнадежность силовых решений, которые в новых условиях привели бы к международной изоляции страны и не были бы поддержаны ни большинством ее населения, ни армией. В 1993 году попытка президента Хорхе Серрано (протестанта и бывшего соратника Риоса Монтта) установить диктатуру потерпела неудачу, и уже через неделю он должен был уехать в эмиграцию, где находится и сейчас.

Шансы крайне правых

Однако правый радикализм, основанный на харизматическом лидерстве, опоре на традиционные ценности, антикоммунизме и борьбе с криминалом и коррупцией, в последнее время повышает свою востребованность, хотя и в иных формах в связи как со старыми, так и с новыми вызовами. К теме защиты порядка (преступность во многих странах приняла Латинской Америки значительные масштабы) добавились три важных вызова.

Первый – экономический рост, который привел к увеличению численности среднего класса. Так, в Бразилии ВВП с 1970 по 2016 году увеличился в постоянных (сопоставимых) ценах в 5 раз, в Парагвае – в 8 раз, в Чили – в 5,8 раз и даже в Аргентине, с которой связывается экономический застой и неспособность провести эффективные реформы – в 2,5 раза, а в Венесуэле к 2013 году (пик чавесовских успехов, совпавший со смертью «боливарианского» президента) – почти в 3 раза (потом пошел быстрый спад, а в 2016-м экономика рухнула на 16,5%). В этих условиях средний класс становится более требовательным к власти, осуждая явления, которые ранее признавались привычными – например, коррупцию, связанную не с личным обогащением, а с финансированием политических партий, в том числе в ходе избирательных кампаний. В связи с этим растет как запрос на обновление, так и роль морального фактора – и здесь у крайне правых появляются шансы. Они не были у власти (следовательно, менее коррумпированы), а моральная проповедь является их преимуществом в связи с их тесными контактами с религиозными структурами.

Второй – ощущение периферийности в современном глобальном мире, которое приводит к ущербности среднего класса. Люди все более сравнивают свою жизнь не с реалияит 40-50-тилетней давности, а с современными образцами (США, Европа). Парадоксальным образом это сказывается на популярности левых и левоцентристов – подросший за время их правления средний класс требует не просто новых больниц и школ, но и более качественных услуг, которые социальная сфера предоставить не готова – в связи как с коррупцией и дефектами управления, так и с неустойчивым характером роста экономики. В большинстве случаев такой запрос приводит к успеху правоцентристов, обещающих стимулировать рост и, таким образом, придать новое качество «социалке» - но и у крайне правых появляются новые возможности – там, где правоцентристы столкнулись с кризисом доверия.

Третий вызов также связан с глобализацией – это мощное продвижение мейнстримных для мировых элит и медиа ценностей, основанных на новом, более расширительном, понимании прав человека. Уважение к правам меньшинств, однополые браки, включение в школьные программы сексуального просвещения и гендерной тематики ведет к ответной консервативной волне. Причем во главе нее оказывается не католическая церковь, позиции которой в Латинской Америке слабеют из-за комплекса факторов, несмотря на избрание папы-латиноамериканца. Для одной части прихожан она слишком связана с традиционными элитами, для другой части – слишком политкорректна и либеральна, для третьей – недостаточно креативна и слабо учитывает исторические особенности региона, для четвертой – является чрезмерно мирской и рациональной, скептически относящейся к сверхъестественным явлениям и эмоциональному личностному религиозному опыту.

Лидерами консервативной волны выступают протестанты, число которых в Латинской Америке быстро увеличивается – в условиях глобализации возрастает влияние обладающих мощными ресурсами евангелических проповедников США на общеамериканскую религиозную ситуацию. Модернизация ведет к тому, что люди стараются делать собственный выбор, менее, чем раньше, связанный с традициями предков. Кроме того, при всем своем консерватизме протестанты не признают целибата (что увеличивает число служителей церкви). На этом фоне реформы Второго Ватиканского собора, резко упростившие богослужение, для одних выглядят слишком революционными, а для других – совершенно недостаточными. Большинство протестантов Латинской Америки придерживаются консервативных взглядов (как и их американские коллеги) - они более нетерпимы к гомосексуальным бракам, использованию контрацепции и абортам, супружеской измене и разводам, чем католики. Хотя среди них есть и либералы – некоторые протестанты сотрудничают с «боливарианским» режимом Венесуэлы.

Интересен пример Марины Силвы – пятидесятницы из Бразилии, деятельницы экологического движения, придерживающейся в целом левых взглядов (и поэтому выступившей против Болсонару перед вторым туром в 2018 году), но при этом отрицающей в силу своих религиозных воззрений аборты и однополые браки. На президентских выборах 2014 года она заняла третье место, в 2018-м долгое время по опросам была третьей, но оказалась на восьмом месте.

По данным Pew Research Center, на протяжении большей части ХХ века к католикам себя относили 90% латиноамериканцев, но сейчас их уже 69%. При этом 84% в детстве получают католическое воспитание, но позже каждый четвертый житель Никарагуа, каждый пятый бразилец и каждый седьмой венесуэлец меняют свои взгляды. Сейчас к протестантизму относят себя 19% населения Латинской Америки. В большинстве стран, где проводился опрос центра, треть нынешних протестантов росли в католической церкви, а были крещены в католическую веру больше половины. Согласно оценке Pew Research Center, в Бразилии в 2014 году проживало более 123 млн католиков и около 52 млн протестантов (26% населения, 85% из которых являются пятидесятниками), то есть Бразилия занимает не только первое место в мире по численности католиков, но и третье – после США и Китая – по численности протестантов.

В этих условиях в ряде стран появляются лидеры, выдвигающие на первый план консервативные, морально-нравственные ценности. В благополучной Коста-Рике, где после 1949 года не было ни одного нелегитимного прихода к власти политического лидера, в 2018-м в ходе первого тура выборов относительное большинство (почти 25% голосов) получил популярный исполнитель христианской музыки Херардо Альварадо, бывший католик, перешедший в протестантизм. Он выступал против легализации однополых браков в условиях, когда Межамериканский суд по правам человека, созданный Организацией американских государств, призвал латиноамериканские государства к официальному признанию гомосексуальных семей. Правда, во втором туре он проиграл своему однофамильцы левоцентристу Карлосу Альварадо, выступавшему в ходе предвыборной кампании за легализацию однополых браков и поддержание репутации Коста-Рики как толерантного общества. В то же время во втором туре за Херардо Альварадо проголосовали почти 40% населения, а выдвинувшая его Партия национального возрождения получила самую большую фракцию в парламенте – 17 депутатов из 57.

Также в нынешнем году президентом Парагвая стал Марио Абдо Бенитес, сын секретаря многолетнего диктатора Парагвая Альфредо Стресснера, представитель правого крыла правой же партии «Колорадо». Он консервативный католик, апеллирующий к традиционным морально-нравственным ценностям. Программа Бенитеса предполагала стимулирование частного предпринимательства, снижение налогов, оптимизацию расходов на социальные программы, жесткую борьбу с преступностью, усиление контроля над границами для пресечения контрабанды, запрет однополых браков. Бенитес подчеркивает уважение и симпатию к Стресснеру, считает, что его режим (получивший название «стронизм») был благотворен для Парагвая, хотя и критикует преследования оппозиции и репрессии того периода (в Парагвае, в отличие от Бразилии, для политического успеха невозможно полностью ассоциироваться с диктатором).

В отличие от большинства крайне правых, Бенитес стремится диверсифицировать внешнюю политику своей страны – он высказался за углубление отношений с Китаем (Парагвай официально признает Тайвань), отменил решение своего предшественника-консерватора о переносе посольство в Израиле из Тель-Авива в Иерусалим (что сделал гватемалец Моралес и обещает сделать Болсонару) и посетил открытие чемпионата мира по футболу в Москве. Поэтому насколько он будет проводить крайне правую внутреннюю политику или начнет сдвигаться к центру – пока вопрос.

Причины победы Болсонару

Таким образом, победа Болсонару вписывается в серьезный латиноамериканский тренд. Ее причинами являются обострение приведенных выше факторов. Правление Партии трудящихся (президентства Лулы да Силвы и Дилмы Русефф) привели к экономическому росту и увеличению численности среднего класса, критически относящегося к системной коррупции, направленной на финансовое обеспечение удержания власти. Они была свойственна партии еще с конца 1980-х годов, когда сторонники Лулы стали выигрывать выборы на местном уровне. Тем более, что «партийная» коррупция соседствовала с личной. Если лично против Русефф ничего найти не удалось (она была подвергнута импичменту в 2016 году за нарушения бюджетной дисциплины), то Лула был осужден за конкретное преступление на основе доказательств, полученных в ходе антикоррупционной операции «Автомойка». В рамках коррупционной схемы (строительные компании получали подряды на крупные проекты для нефтяной компании Petrobras, платя откаты ее топ-менеджерам и перечисляя деньги Партии трудящихся на финансирование ее избирательных кампаний и лично политикам) он получил трехэтажные апартаменты в пентхаусе в прибрежном жилом комплексе и скрыл факт владения ими.

На этом фоне парадоксальным выглядит тот факт, что до начала сентября, когда его кандидатура была снята с выборов из-за приговора, Лула был самым популярным кандидатом, рейтинг которого доходил до 40%. Воспоминания о стабильном экономическом росте в период его президентства (особенно на контрасте с неудачами Русефф и непопулярностью Мишела Темера, ставшего президентом после ее импичмента) сочетались с личной харизмой Лулы и образом «жертвы», сформировавшимся у его сторонников после возбуждения уголовного дела. Тем более, что речь шла о сравнительно небольшой взятке.

Однако наряду с рейтингом, у Лулы был и антирейтинг (как и у Болсонару), так как многие бразильцы считали его виновным. Кроме того, Партия трудящихся до сентября не отказывалась от выдвижения кандидатуры Лулы, апеллируя к постановлению Комитета ООН по правам человека, призвавшего 17 августа бразильское государство допустить его к выборам, несмотря на законодательный запрет. Такой призыв был расценен немалой частью общества как вмешательство во внутренние дела в интересах конкретного кандидата.

Кроме того, часть электората Лулы перешла к Болсонару, что не выглядит странным, если учесть «фактор чудотворца». Они поддерживали не столько конкретного Лулу, сколько харизматичного лидера, способного изменить их жизнь к лучшему. Свою роль в переломе ситуации сыграло и ранение Болсонару в результате покушения 6 сентября, от последствий которого он не оправился до сих пор. Кандидат от Партии трудящихся Фернанду Аддад не обладал харизмой, способной увлечь такого избирателя.

В то же время антикоррупционная кампания затронула не только Партию трудящихся, но и большинство политического класса. Под угрозой импичмента оказался президент Темер, которого фактически спасли депутаты парламента, опасавшиеся полной разбалансировки политической системы. В коррупции был обвинен самый популярный правоцентристский политик, сенатор Аэсио Невес, получивший в 2014 году во втором туре президентских выборов 48% голосов. За коррупцию были смещены со своих председатели обеих палат парламента, бывшие сторонниками импичмента Русефф. Коррупционные обвинения были предъявлены многочисленным депутатам и сенаторам, голосовавшим за импичмент. Дефицит лидерства и моральный кризис правоцентристской части политического спектра открыла дорогу крайне правым.

Значительную роль в дискредитации Партии трудящихся сыграла экономическая рецессия 2015-2016 годов, в результате которой национальный ВВП ежегодно сокращался на 3,5%. Это падение экономики стало самым продолжительным за всю историю Бразилии. В то же время не стоит забывать, что первые массовые протесты против политики правительства прошли еще в благополучном 2013 году и были связаны с нерациональными, по мнению многих бразильцев, тратами при подготовке к престижному чемпионату мира по футболу 2014-го на фоне 7%-ного повышения стоимости проезда в общественном транспорте. В общей сложности в протестах приняли участие более четверти миллиона человек, в том числе многие представители среднего класса, требовавшие учета их мнения при выборе приоритетов государственной политики, развития качественного здравоохранения и образования, эффективной борьбы с коррупцией.

За период правления Лулы свыше 30 млн человек пополнили ряды «нижнего среднего класса», вырвавшись из бедности – но их благополучие продолжало оставаться нестабильным, а запросы увеличились. «Среди этих демонстрантов было большое количество тех, кто в предыдущее десятилетие стал основным бенефициаром социальной политики Партии трудящихся. По сути дела, эти выступления были главным свидетельством успеха Партии трудящихся: население превратилось в граждан, которые захотели быть протагонистами, действующими лицами своей собственной истории», - писала российский политолог Татьяна Ворожейкина. Впрочем, политическим бенефициаром этого успеха стал Болсонару, что не может служить утешением для Лулы и его сторонников. Это еще раз продемонстрировало, что демократия означает не только свободу выбора, но и связанные с этим риски.

После раскрутки дела Petrobras значение антикоррупционной тематики еще более выросло – протесты сопровождали и импичмент Русефф, и проведение Олимпийских игр 2018 года. Антикоррупционная тема наложилась и на высокий уровень преступности - в 2017 году было зафиксировано 62500 правонарушений с летальным исходом. Согласно результатам исследования «Портрет бразильского общества: общественная безопасность», проведенного Национальной конфедерацией промышленности Бразилии, около 80% опрошенных за год сталкивались с проявлениями насилия или были свидетелями преступлений. Среди наиболее упоминаемых: употребление наркотиков на улицах – 67%, агрессия – 41%, нападения – 28%, бандитские разборки – 20%, перестрелка – 18%, угроза ножом – 18%, на глазах кто-то был ранен или убит – 8%.

И, наконец, для протестантского и консервативной части католического сообщества Бразилии важной стала морально-нравственная тема. В 2013 году в Бразилии решением Национального совета юстиции были де-факто легализованы однополые браки. Активные реформы образовательной системы привели к возникновению консервативного движения «Беспартийная школа», в рамках которого объединились сторонники традиционного образования, основанного на патриотических и религиозных ценностях (которые участники движения считают не партийными, а консолидирующими бразильское общество). Влияние этого движения сказалось на первых кадровых решениях Болсонару – попытка рассмотреть на пост министра образования кандидатуру менеджера, участвовавшего в неприемлемых для движения реформах, была быстро заблокирована.

Люди и планы

Команда Болсонару соответствует приоритетам его политики. На пост министра юстиции он номинирует судью Серхио Моро, который был ключевой фигурой в рамках операции «Автомойка» и собрал доказательства для осуждения Лулы.

В ближайшем окружении Болсонару – три генерала. Антониу Гамильтон Моурау станет вице-президентом. Фигура Моурау является особенно важной, так как в случае, если Болсонару не сможет исполнять обязанности президента (например, будет подвергнут импичменту парламентом, где у его партии нет большинства), то именно он станет главой государства – в истории Бразилии после 1984 года три вице-президента становились президентами. Он командовал Южным военным округом, а перед отставкой руководил Секретариатом экономики и финансов вооруженных сил. Моурау вызывает у левой части бразильского общества не меньшие опасения, чем Болсонару – он высказался за созыв учредительного собрания, но составленного только из выдающихся людей, что соответствует принципам корпоративистского государства. Также он заявлял, что в случае необходимости в вооруженных силах найдутся «здоровые силы», которые сделают все возможное, «чтобы страна не опустилась в хаос». Это стало напоминанием о военном перевороте 1964 года, после которого армия находилась у власти в течение двух десятилетий.

В Бразилии, в отличие от Аргентины и Уругвая, военные не подверглись судебному преследованию за нарушения прав человека, эта тема обсуждается преимущественно левой субкультурой – тогда как для консервативных бразильцев военный режим в первую очередь связан с модернизацией экономики, активным развитием промышленности. В 2015 году во время голосования по поводу импичмента Русефф Болсонару издевательски заявил, что посвящает свой голос одному из прежних руководителей тайной полиции - полковнику Карлосу Альберто Брильанте Устре. В 1970-1974 годах он руководил преследование, в том числе и пытками, противников военного режима, среди которых была и будущий президент Бразилии. На популярности Болсонару это не сказалось.

Еще два генерала – это Аугусту Элену Рибейру Перейра, командовавший миротворцами на Гаити, Амазонским военным округом и возглавлявший департамент науки и техники вооруженных сил. Он публично защищал военный режим. В администрации Болсонару его прочили на пост министра обороны, но ему был предложен не менее значимый пост начальника Управления по вопросам безопасности при президенте. Министром обороны станет Фернанду Азеведу-и-Силва, служивший в парашютных войсках, командовавший Восточным военным округом и бывший до августа 2018 года начальником штаба армии.

Экономикой в правительстве Болсонару будет заниматься Паулу Гедес, монетарист, учившийся в Чикагском университете у Милтона Фридмана и долгие годы занимашийся бизнесом, а по совместительству бывший профессором и экономическим обозревателем. В его планах: сокращение бюджетного дефицита, приватизация почти 150 государственных предприятий, упрощение налоговой системы, реформа пенсионной системы. Неудивительно, что бразильский бизнес положительно воспринял победу Болсонару.

Два назначения связываются с влиянием Олаву ди Карвалью, которого называют «гуру» Болсонару. Сам 71-летний ди Карвалью не может претендовать на министерский пост из-за экзотичности своей персоны. Бывший астролог, занявшийся затем философией и чтением лекций, визионер, в ранней молодости коммунист, а затем убежденный противник коммунизма, католик, как утверждают некоторые, переходивший в ислам (сам ди Карвалью это отрицает), он так и не получил университетского диплома. После прихода к власти Партии трудящихся ди Карвалью переехал в США, где живет до сих пор. Ди Карвалью является противником глобализации, которая, по его мнению, инспирирована левыми силами, и критикует Обаму не меньше, чем Лулу. Поклонник античности и средневековья, он ненавидит эпоху Возрождения и последующие революции. Вся философия нового времени подвергается его осуждению – от кантианства и гегельянства до марксизма и экзистенциализма.

Неудивительно, что такой автор взаимодействовал с другим известным конспирологом, Александром Дугиным, однако их диалог завершился полным разрывом. Для ди Карвалью современная Россия – это продолжатель коммунистического СССР и опасный союзник Китая. По его мнению, «сейчас, как и во времена Сталина, Россия – логово упадка и разврата, нацеленное на распространение своих ошибок по всему миру», а «американский национализм представляет собой мощную волну христианского сопротивления глобалистским амбициям», причем «разрушение американской державы можно будет считать уничтожением последней зримой преграды для учреждения мирового правительства». Кстати, Дугин призывал ультраправых не поддерживать Болсонару – без всякого, впрочем, успеха.

Один из будущих министров, которого связывают с ди Карвалью – это номинированный на пост главы МИДа Эрнесту Арауджо, кадровый дипломат, не занимавший, однако, высших постов в министерстве: он был заместителем посла в Канаде и США, руководителем отдела Америки в МИДе. Арауджо – убежденный поклонник Дональда Трампа, его статья об американском президенте вызвала похвалу ди Карвалью. Также он противник глобализма, «культурного марксизма», абортов и теории изменения климата, которую он считает частью заговора левых с целью препятствовать экономическому росту Запада и помочь доминированию Китая.

Другой протеже ди Карвалью – будущий министр образования Рикарду Велес Родригес. Колумбиец по рождению, он с 1979 года занимается научной и преподавательской деятельностью в Бразилии, читает лекции по философии. Он сторонник «Беспартийной школы», считает, что образование при Партии трудящихся было направлено на демонтаж традиционных ценностей нашего общества: сохранения жизни (то есть запрета абортов), семьи, религии, гражданственности, патриотизма.

Таким образом, команда Болсонару демонстрирует набор его приоритетов – гремучую смесь из «наведения порядка», монетаристской экономической политики, «консервативной волны» внутри страны и сближения с США, что осложняет взаимодействие Бразилии с другими странами БРИКС. Впрочем, проводить этот курс Болсонару придется в условиях, когда его отвергает почти половина общества, а в нижней палате парламента поддерживающая его Социально-либеральная партия после выборов в нынешнем году имеет лишь 52 места из 513. Это огромный прогресс по сравнению с прошлыми выборами, когда у нее был только один мандат, но недостаточно для прочной поддержки. Впрочем, нет большинства и у его последовательных противников – в крайне фрагментированном парламенте, в котором представлены 30 партий, у Партии трудящихся 56 мест.

Поэтому Болсонару придется не только идти напролом, но и договариваться с правыми и правоцентристскими партиями. Этот процесс уже начался – министерства здравоохранения и сельского хозяйства уже предложены правоцентристам из партии «Демократы» (29 мандатов). Правда, против будущего главы Минздрава велось антикоррупционное расследование, что противоречит стремлению Болсонару создать идеально чистое в отношении коррупции правительство. Однако без поддержки традиционных партий он не сможет проводить законы, что заставляет его идти на компромиссы.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати