10.08.2020 | Марина Войтенко

Рост и стимулы – актуальные вопросы

К началу августа, по данным мониторинга МЭР, уровень открытости экономики РФ вырос до 98,6% от докарантинного значения, под ограничениями остается только 780 тыс занятых. В соответствии с достигнутыми санитарно-эпидемиологическими показателями 4 региона находятся на первом этапе выхода из ограничительных мер, 55 – на втором, 26 – на третьем. Устойчиво снижается число системообразующих компаний, находящихся в высокой зоне риска. Их в настоящее время 269 из более чем тысячи в 69 отраслях. Причем 683 организации из «системного списка» находятся в стабильно устойчивом состоянии. В Минтруде констатируют признаки стабилизации занятости: последний недельный мониторинг показал, что нанятых в этот период оказалось больше, чем уволенных. Тем не менее восстановление продолжает отличаться очень неровным и неоднородным характером в различных секторах и отраслях. Сохраняются в полной мере и риски отката. В обработке в июле, судя по динамике PMI, опустившегося до 48,4 пункта с июньского рубежа в 49,4 пункта, они реализовались. В этих обстоятельствах еще более возрастает актуальность главной задачи экономической политики – обеспечить равномерность и ускоряющуюся поступательность процессов послекризисного восстановления.

Важнейшее условие для этого адекватное понимание складывающейся макроэкономической реальности. Так, на рынке труда действительно можно обнаружить позитивные сдвиги. Мониторинг Минтруда фиксирует:

- в середине лета отмечена слабая, но положительная динамика соотношения числа уволенных и принятых на новую работу – в апреле 900 тыс и 700 тыс человек соответственно (-27%), по итогам июля 1,498 млн и 1,603 млн человек (+7%);

- постепенно снижается доля работников, находящихся в простое – в начале апреля она составляла 1,28%, в мае – 2,7%, в июне – 2,63%, в июле – 2,04%;

При этом, однако, продолжает расти неполная занятость. Хотя Минтруд подчеркивает, что летние переводы сотрудников на такой режим работы являются традиционным трендом, кратное увеличение показателя-2020 (на 1 апреля – 1,1%, на 1 августа – 2,3%) не позволяет объяснить все только сезонностью. Отсюда и сдержанность экспертов: однозначный вывод о том, что рост безработицы приостановился, делать преждевременно.

Основание для такой осторожности – наметившийся риск замедления темпа восстановления экономики. Деловые СМИ уже активно отреагировали на данные последнего мониторинга ЦБ РФ отраслевых финансовых потоков и вывод его аналитиков о том, что первоначальный эффект реализации отложенного из-за коронакризиса спроса себя практически исчерпал.

Согласно данным мониторинга Банка России, на неделе c 27 по 31 июля отклонение входящих платежей от расчетной нормы «нормального» уровня прошлого года без учета добычи полезных ископаемых и деятельности органов государственного управления увеличилось до минус 11% после минус 4% неделей ранее, в том числе отклонение в потребительском секторе отклонение составило минус 8,1% после минус 2,4%, в отраслях, ориентированных на инвестиционный спрос – минус 9,6% после минус 2,2%. Тренд на снижение, видимо, продолжится. В консолидированной группе «оптовая торговля» отставание от «нормы», фиксировавшее в ней общее снижение деловой активности два месяца, в последнюю неделю июля усилилось (минус 4,6% после +1,2% неделей раньше). В автопроме последняя неделя была, по сути, провальной после быстрого восстановления – отставание от «нормы» составило 45,6%. «Возможно, отложенный спрос на автомобили уже близок к насыщению», – отмечают аналитики ЦБ РФ.

По оценке Банка России, в базовом варианте восстановление ВВП к докризисному уровню можно ожидать во второй половине 2022 года. При этом оно будет происходить синхронно с остальным миром даже при сохранении текущего интервала ($40-45 за баррель) нефтеценовых котировок. В оптимистическом сценарии времени, возможно, потребуется меньше – к 2022 году. Причем отрастающая нефть в этом случае – лишь один из факторов поддержки. Главное же – решение структурных проблем экономики, позволяющее выйти за рамки 1,5-2,0% ее потенциального роста. В 2021 году инерция послекризисного отскока, по прогнозу ЦБ РФ, может обеспечить темп ВВП в 3,5-4,5%, в 2022-ом уже в «нормальной» ситуации он снизится до 2,5-3,5%, но все равно будет определяться в первую очередь эффектом от структурной политики.

Сходные ожидания в ЦМАКП. Руководитель макроэкономического направления Дмитрий Белоусов полагает, правда, что суммарный потенциал роста несколько выше – 2,0-2,5%. Однако оговаривается: и он был в последние годы недоиспользован на 0,5-1,0 п.п. из-за чрезмерно жестких фискальной и монетарной политик. Минимально же приемлемые темпы повышения благосостояния населения предполагают годовой рост в 3,0-3,5% и выше. Важнейшая предпосылка этому – преодоление структурных ограничений (одно лишь отставание от среднемирового уровня совокупной факторной производительности отнимает в настоящее время от желаемых темпов 3%+ до 1,5 п.п. в год).

Баланс регулятивных стимулов и восстановительному росту, и его последующей динамике, а также их итоговая результирующая синергия, между тем, к концу лета-2020 не выглядят убедительно определенными. Основание таким ощущениям – планы бюджетной консолидации 2021-2022 годов, обещающей оказаться рекордно жесткой. Возвращение дефицита госказны к 1% ВВП к 2022 году будет сопровождаться значимой оптимизацией и перераспределением госрасходов: при сокращении незащищенных статей в среднем на 10% общие траты на все госпрограммы (ГП) увеличиваются лишь на 4,7 млрд рублей.

Среди бенефициаров консолидации:

- ГП «Развитие пенсионной системы», получающая за три года дополнительно 2,14 млрд рублей;

- ГП «Социальная поддержка граждан» с трехлетним допфинансированием в 265,4 млрд рублей;

- ГП «Управление госфинансами и регулирование финрынков» – добавлено 671 млрд рублей;

- ГП «Экономическое развитие и инновационная экономика» в 2021 году вырастает со 162,2 млрд рублей до 609,6 млрд рублей. Затем, впрочем, будет сокращаться в следующие два года по 11% (на 175,5 и 179,6 млрд рублей);

- ГП «Развитие электронной и радиоэлектронной промышленности» расширяется по объемам финансирования почти в 10 раз (до 312,6 млрд рублей в течение трех лет).

Наибольшие сокращения касаются:

- Госпрограмм по вооружениям – на 7,7% в 2021 году, на 8,2% и 4,5% в последующие годы (при этом новые ежегодные лимиты расходов не превысят 1,5 трлн рублей);

- ГП «Развитие промышленности» – почти на 130 млрд рублей за три года;

- ГП «Обеспечение доступным и комфортным жильем и коммунальными услугами граждан РФ» – почти на 150 млрд рублей на тот же срок.

Под урезание ассигнований в разной степени попала подавляющая часть госпрограмм, включая социально-экономическое развитие Крыма и г. Севастополь, Дальневосточного и Северо-Кавказского федеральных округов, Арктической зоны РФ. В этом же ряду расходы на силовые министерства и МИД. При этом наибольшие вопросы вызывают запланированные сокращения расходов 2021-2023 годов на здравоохранение и образование – на 281,7 млрд рублей и 53,5 млрд рублей соответственно. Эти намерения в экспертном сообществе восприняты, мягко говоря, с сильным недоумением. Еще более острую реакцию парламентариев и сенаторов логично ожидать осенью в начале политического сезона в связи с предметным обсуждением бюджетных проектировок на новую финансовую трехлетку. Тем более что как раз в этом случае не слишком убедительно смотрится классический тезис Минфина: сокращение госрасходов проводится, прежде всего, в отношении наименее эффективных.

Детализация второй принципиальной составляющей бюджетной консолидации – точечной настройки доходной части, видимо, впереди. Объем выпадающих поступлений вследствие антикризисных мер (за исключением сокращения страховых взносов) не слишком велик. Исследование KPMG (результаты опубликованы в начале августа), например, показало, что мерами налоговой поддержки не воспользовались две трети крупных компаний, а отсрочки и каникулы смогли получить лишь 2%. Отсюда не удивительно и настроение 90% респондентов проведенного опроса – господдержка налогового характера для крупного бизнеса была явно недостаточной.

Тем не менее, Минфин не был бы министерством финансов, если бы не оставлял намерения найти допрезервы доходных поступлений. Сокращение в полтора раза за ри года числа компаний с госучастием до 961-й – мера структурно обоснованная и верная, но не сулящая быстрого и существенного бюджетного бонуса, поскольку предстоит еще сильно постараться, чтобы подвигнуть частных инвесторов к приобретению малопривлекательных активов.

Другое дело – нефтяники, которые за год действия эксперимента с налогом на добавленный доход (НДД), по оценке Минфина, получили дополнительно 213 млрд рублей. Теперь в министерстве считают это необоснованной бенефицией и предлагают скорректировать НДД так, чтобы в течение трех лет вернуть в бюджет около 200 млрд рублей. В Минфине разъясняют, что первоначально ошиблись в расчетах (привязка конкретных месторождений к НДД). В самой отрасли в принципе готовы к корректировкам, но обращают внимание, что сделанные «на марше» они приведут к снижению EDITDA и т.п. По расчетам аналитиков ВТБ Капитал, у Газпромнефти потери в 2021-2022 годах могут достичь $1,9 млрд, у Роснефти – $2,4 млрд. Наблюдатели уже не исключают, что в конфликт правительственных финансистов и нефтекомпаний придется вмешаться Президенту РФ.

Между тем, ситуация вокруг НДД возвращает в повестку вопрос о налоговом режиме в отрасли в целом, все более напоминающем «лоскутное одеяло», когда более половины действующих и разрабатываемых месторождений находится под разного рода льготами, которые в 2019 году сформировали 91% чистой прибыли и 97% свободного денежного потока (оценка ВТБ Капитал) у компаний, ими пользующимися. Потенциал развития и диверсификации отрасли в ближайшие несколько лет будет непосредственно зависеть от перемен в налоговых условиях.

Не менее сложное положение дел складывается вокруг вероятных фискальных мер, направленных на снижение выбросов СО₂. Евросоюз намерен уже в 2021 году ввести для отдельных секторов экономики трансграничное углеродное регулирование (ТУР), что на практике может означать потери от повышенных пошлин на углеродоемкую продукцию для российских экспортеров, по оценке, до €4-6 млрд в год. Переговоры о снижении таких рисков с Евросоюзом начнутся в скором времени. Однако уже ясно, что помимо сближения национальных стандартов углеродной отчетности с международными придется вводить те или иные механизмы «платы за загрязнение» внутри РФ. По расчетам РСПП, введение в Европе ТУР и уход из-под заградительных пошлин могут обернуться для бизнеса дополнительной нагрузкой до 1 трлн рублей в год.

Многие эксперты подчеркивают, что такие платежи имеют стимулирующий эффект для повышения энергоэффективности и развития «зеленых» технологий как ведущих мировых трендов. Однако и конфликтность решений на этот счет (а их придется принимать в ближайшие три года) тоже очевидна.

На то, что фискальные приоритеты напрямую пересекаются с вопросами повышения комфортности инвестклимата и создания стимулирующей деловой среды, указывает и ситуация вокруг начатого пересмотра соглашений об избежании двойного налогообложения (СИДН) РФ с основными транзитными юрисдикциями. Мальта и Люксембург в принципе согласились с повышением ставки налога у источника до 15% на дивиденды и проценты. На очереди начало переговоров с Нидерландами и достижение компромисса (иначе придется идти на денонсацию СИДН) с Кипром. Налоговые консультанты, тем не менее, подчеркивают, что серьезный российский бизнес уже давно платит 15% на дивиденды применительно не к получателю дохода на Кипре, а к конечному бенефициару в РФ. К тому же преимущества офшоров заключается, прежде всего, в защите собственности и возможности быстрее и с меньшими издержками проводить сложные сделки (например, слияния и поглощения) по английскому праву.

Предложения по бюджетной консолидации еще будут уточняться в связи со среднесрочным макропрогнозом, реакцией главных распорядителей сокращаемых ассигнований и ходом парламентской дискуссии. Вместе с тем, уже понятно неизбежное ослабление госрасходного стимула экономического роста. Компенсацией призвано стать усиление монетарных импульсов, которые начнут в полной мере действовать на горизонте трех-шести кварталов. При этом с учетом уже существующих ограничений для будущего радикального снижения ключевой ставки Центробанка открытым остается вопрос о достаточности поддержки восстановительных процессов действиями одних только денежных властей. В связи с этим чем дальше, тем больше будет усиливаться востребованность мер структурно-политического характера, направленных в самом широком контексте на поощрение инвестиций на основе повышения комфортности деловой среды за счет ее качественного и всестороннего обновления.

Марина Войтенко - экономический обозреватель

Версия для печати