19.03.2021 | Марина Войтенко

Регулятивная настройка и новые инструменты

Официальная статистика и аналитические выкладки экспертов однозначно указывают на продолжающееся восстановление экономики при значительной отраслевой неоднородности. В феврале-2021 Сводный опережающий индекс (рассчитывается Центром развития НИУ ВШЭ) вырос до 3,7%, уйдя из отрицательной области. Мониторинг ЦБ РФ деловой активности в российских регионах в начале марта показал: около половины наблюдаемых предприятий сообщили об увеличении производства до докризисного уровня. Основными драйверами процесса остаются экспорт и выпуск продукции промежуточного назначения. Отрасли, ориентированные на потребительский и инвестиционный спрос, растут медленнее, причем с реверсами. При этом в предложении инвесттоваров налицо давление издержек на отпускные цены и увеличение импорта. Общая макрокартина остается смазанной. На высоком уровне сохраняется и неопределенность ожиданий: разброс прогнозов роста-2021 потребления находится в интервале 1,5-7,0%, вложений в основной капитал – 2,0-8,3%. На этом фоне примечателен ход обсуждения и итоги совещания у Президента РФ (11 марта) о мерах по стимулированию инвестиционной активности.

9 марта Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) понизила с 2,8% до2,7% ожидания от роста ВВП РФ в 2021 году, одновременно повысив их с 2,2% до 2,6% относительно 2022 года. Оценки ниже, чем у Минэкономразвития и Банка России, к тому же тренд ВВП, в версии ОЭСР, оказывается в целом на понижательной траектории. Между тем, в логике действий, направленных на достижение наццелей-2030, уже по сути аксиомой стала констатация того, что ускорение экономического роста практически невозможно без запуска нового инвестиционного цикла. Завести макромотор вложений в основной капитал, чтобы он не «чихал», а работал ритмично, однако, пока не получается, хотя регулятивные усилия на этот счет вполне очевидны даже сильно пристрастному наблюдателю.

Открывая совещание, Владимир Путин напомнил о приоритетных задачах, уже реализуемых в этой сфере: развитии инфраструктуры; создании предсказуемых условий для исполнения инвестпроектов (примеры тому – соглашения о защите и поощрении капиталовложений – СЗПК, СПИК 2.0, механизм компенсации региональным бюджетам инвествычета по налогу на прибыль); снижении «административных издержек» бизнеса из-за разнообразных контрольно-надзорных, согласовательных и разрешительных процедур; повышении доступности финансовых ресурсов, необходимых для капвложений.

Руководители компаний в принципе позитивно оценили уже принятые меры и их вероятные результаты. Кооперация государства и бизнеса обретает зримые черты. В промышленном строительстве, например, уже отменены 3 тыс ограничительных административных процедур, на очереди еще 3,8 тыс. Ожидаемый итог – сокращение сроков возведения объектов в полтора раза (в настоящее время они в среднем на 1,5 года продолжительнее, чем в ЕС). Подписаны первые 29 СЗПК с общим объемом задекларированных вложений более 1 трлн рублей. Появился первый опыт инвестирования средств ФНБ в проекты (прежде всего, в нефтехимии).

Многие предложения участников совещания на стороне бизнеса касались донастройки уже принятых решений: масштабирования механизма СЗПК на региональный уровень для поддержки малых и средних проектов и создания цифровой платформы для из сопровождения; обеспечения доступа МСП к рынкам акционерного капитала (такая секция уже действует на Московской бирже) и т.п. Вместе с тем, прозвучали и новые инициативы. Одна из наиболее заметных – выстраивание системы контрциклического хеджирования (общую позицию правления РСПП представил Председатель совета директоров Группы компаний ЕСН Григорий Березкин).

Его смысл в следующем: в период высоких мировых цен на продукцию инвестора он чувствует себя вполне комфортно – проект реализуется и нередко с опережением графика; при резком похолодании конъюнктуры ситуация меняется – мелеющий финансовый поток, не позволяя обслуживать обязательства перед банками, усиливает риски дефолтов вплоть до банкротств, в итоге проект приостанавливается. Отсюда и предложение – нужен механизм, позволяющий покрывать возникающий дефицит финресурса привлечением заемных средств под гарантии институтов развития (лучше всего ВЭБ.РФ). Другой вариант – снижение коэффициентов рисков для банков под инвестпроекты с текущих (в среднем) 100-130% до 50-80%. При этом фильтром для применения льготных коэффициентов могут быть привязки проектов к ТОСЭР или СЗПК.

Реакция главы ЦБ РФ Эльвиры Набиуллиной была заинтересованно сдержанной. С одной стороны, Центробанк готов провести тонкую настройку регулирования, учитывающего необходимость роста инвестиций. Обсуждается возможность увеличения льготного периода с двух до пяти лет, в течение которого банки могут не формировать резервы на возможные потери по кредитам под проекты в рамках СЗПК, государственно-частного партнерства или концессий. Вместе с тем, такие практики должны осуществляться не в ущерб главному принципу банковского регулирования – оценке реальных рисков. Ее искажения, неверные интерпретации и т.п. сродни продаже предпринимателями реального сектора продукции ниже себестоимости, что способно разрушить бизнес кредитных организаций. Поэтому баланс распределения рисков в ходе реализации инвестпроектов должен быть тщательно выверен. Он может меняться, нов всегда должен быть под контролем регулятора.

К тому же кредитование – не единственный способ проектного финансирования. Бизнесам целесообразно, считают в ЦБ РФ, развивать фондирование за счет облигаций и акций. С корпоративными бондами дело понемногу налаживается, их уже выпущено на 16 трлн рублей (25% объема всех привлеченных средств). С привлечением финресурсов в акционерный капитал положение заметно хуже. Но здесь мяч на половине поля бизнесов в реальных секторах – нужно последовательно и убедительно для портфельного инвестора работать над совершенствованием систем корпоративного управления и раскрытия информации.

Что касается расширения гарантий ВЭБ.РФ, то его руководитель Игорь Шувалов такой возможности не исключает. Однако задается вопросом: могут возникнуть ситуации, когда придется в этом случае показывать больший убыток, куда перекладывать этот риск? Заметим, что повод задуматься над увеличением рисков для госфинансов дала еще одна новация от РСПП. Ее на совещании представил Председатель совета директоров ООО «Инфраструктурная Корпорация «АЕОН» (ИК АЕОН) Роман Троценко. Предлагается провести инвестиционный налоговый маневр. Во-первых, дать возможность предприятию половину прибыли (освободив ее от налога) инвестировать в новые производственные мощности и техническое перевооружение. Для компенсации же выпадающих доходов бюджетов поднять базовую ставку налога на прибыль на 2% в пользу регионов. Во-вторых, предоставить субъектам РФ право самостоятельно заменять налог на имущество на своей территории на увеличенную ставку налога на прибыль. Успешность инвестпроекта, приносящего прибыль, в этом случае становится общей целью бизнесов и региональных администраций.

Реакция Минфина в лице его главы Антона Силуанова оказалась предсказуемо неположительной – бизнес стремится переложить свои риски на государство. Это возможно, подчеркнул министр, когда оно само в этом кровно заинтересовано. В рамках стандартных инвестпроектов компаниям стоит тщательно взвешивать коммерческие риски, используя возможности действующего инструментария. По мнению министра финансов, идея налогового маневра может сходу налететь на текущие интересы регионов. Налог на имущество – это стабильный доход (его поступления в бюджеты субъектов РФ в 2020 году составили почти 1 трлн рублей). Налог же на прибыль – «вещь» сугубо конъюнктурная – сегодня есть, завтра нет. При запланированных объемах федеральных трансфертов регионы вряд ли согласятся на замену одного налога другим. Тем более что и применение ими инвествычета по налогу на прибыль мизерно – около 1 млрд рублей за весь прошлый год. В законодательстве, впрочем, уже есть норма, согласно которой 75% доходов, выпадающих вследствие применения инвествычета, компенсируется за счет федерального бюджета. Минфин и МЭР ждут, в какой степени эта норма способна заработать на деле. Бизнесам предложено соучаствовать в этом процессе.

Общий настрой в экономическом блоке правительства – донастраивать все имеющиеся механизмы стимулирования капвложений, которых на деле больше, чем реальных инвесторов. (Это относится, прежде всего, к ТОСЭР, ОЭЗ, свободному порту Владивосток и т.п.). Подход к СЗПК – это должен быть штучный инструмент (не более 100 проектов в год с инвестициями от 3 млрд рублей и выше) для действительно новых проектов, которые сами по себе бизнес «поднять» не способен. И этот льготный режим не может быть повсеместным. Тем не менее в повестке Минфина усиливается внимание к универсальным мерам.

Среди них Антон Силуанов сфокусировал внимание на субсидировании процентных ставок (300 млрд рублей по итогам прошлого года); сокращении дефицита бюджета, позволяющем уменьшить объемы госзаимствований (снижение доходности ОФЗ в этом случае выступает антиинфляционным фактором, ограничивающим рост ставок по кредитам в экономике); действии общего принципа – налоговые льготы в обмен на инвестиции.

С некоторой натяжкой к мерам если не универсального, то достаточно широкого действия, можно отнести и намерение Минфина задействовать ресурс ФНБ. Критерий финансирования – 1 рубль государства должен привлекать не менее 5-ти рублей частных вложений. Напомним, что оценка дополнительных нефтегазовых доходов при «нефти по 60» в 2021 году насчитывает 2,5 трлн рублей. Возможности для госинвестиций, таким образом, расширяются.

Позицию экономического блока кабмина, пожалуй, четче всех выразил глава МЭР Максим Решетников: «на сегодняшний день у нас скорее дефицит не в инвестинструментах, у нас дефицит в проектах». Отсюда и приоритет – «паковать» проекты в наличные инструменты и «максимально быстро запускать их в работу». Реакция министров понятна. Сделано, действительно, немало и пора бы уже приступить к инвентаризации и оценке реальной эффективности продекларированных инвестстимулов. Но у бизнеса тоже есть своя правда. Его предложения – закономерное следствие того, что предлагаемые регулятором опции либо сильно «локализованы», либо работают лишь в планах и ожиданиях. Отсюда и несогласие с «двумя уважаемыми министрами» главы РСПП Александра Шохина – помимо донастройки нужны и новые подходы. В первую очередь по преодолению системных ограничений деловой активности: устранению избыточного давления правоохранительных органов; ликвидации нехватки квалифицированных кадров; завершению реформы контрольно-надзорной деятельности; переходу к применению не ограничительных, а преимущественно рекомендательных норм; интеграции корпоративных программ повышения конкурентоспособности в стратегические планы достижения наццелей и др.

Обсуждение вопросов повышения инвестактивности, инициированное Президентом РФ, – событие для перспектив позитивных перемен в российском деловом климате во многом обнадеживающее. Предметность и острота диалога обещают оказаться результативными. Правительству даны конкретные поручения проработать прозвучавшие предложения (в том числе в рамках налогового законодательства). Принцип «льготы в обмен на инвестиции» обретает внятный облик в мониторинге ФНС расходования крупнейшими компаниями выросших доходов от внешней конъюнктуры. В месячный срок министры должны представить «адреса, пароли, явки» для инвестирования средств ФНБ. При этом создание конкурентных условий для ведения бизнеса внутри страны рассматривается главой государства как ответ на сохраняющуюся неопределенность в ожиданиях динамики глобального хозяйства. При этом Россия находится в новом мировом тренде – перезагрузке системы распределения рисков между государством и бизнесом в постпандемических условиях. Инвестировать по-старому уже трудно, если вообще возможно. Регулятивным практикам предстоит адаптироваться к этой новой реальности.

Марина Войтенко - экономический обозреватель

Версия для печати