12.11.2021 | Марина Войтенко

Климатическая повестка — амбициозность и реальность

С 31 октября по 12 ноября в Глазго проходит 26-я сессия конференции стран Рамочной конвенции ООН об изменении климата (COP 26). Со времени подписания Парижского соглашения — это наиболее масштабное событие в рамках международного взаимодействия на этом треке. Задача обсуждения — оценить уровень исполнения Парижской цели, а именно удержать прирост глобальной средней температуры на планете ниже 2ºС сверх доиндустриальных уровней, предложив меры для ограничения прироста 1,5ºС. В ходе подготовки к СОР 26, однако, стало понятно, что уже объявленные планы государств-участников конвенции по сокращению объемов выбросов СО₂ позволяют умерить грядущее мировое потепление лишь до 2,4-2,6ºС. Отсюда и растущая озабоченность ходом наблюдаемых климатических процессов, и призывы сделать программы низкоуглеродного развития более амбициозными с ускорением выполнения повышенных целевых ориентиров.

В официальной повестке Глазго четыре главных вопроса: представление национальных программ достижения нулевого уровня выбросов СО₂ к середине столетия; выработка предложений по восстановлению пострадавших экосистем; переподтверждение обязательств развитых стран выделить $100 млрд развивающимся государствам на экологическую перестройку их экономик; согласование процедур отчетности по выполнению Парижского соглашения по климату.

Примечательны пункты российской запросной позиции для участия в дискуссии:

· принцип технологической нейтральности, означающей «признание всех источников производства электроэнергии», включая атомную и гидроэнергетику, которые Россия считает низкоуглеродными;

· параметры национальных лесоклиматических проектов и международное признание поглотительной способности российских экосистем;

· процедуры взаимного признания низкоуглеродных единиц, эмитированных в разных странах (контуры такой глобальной системы пока не просматриваются);

· выведение из-под экономических санкций «зеленых» проектов компаний и банков РФ, находящихся в санкционных списках.

За этими пунктами, что важно, стоят уже принятые решения. Так, 1 ноября премьер-министр Михаил Мишустин свои распоряжением утвердил стратегию низкоуглеродного развития РФ. В ней содержится два сценария — инерционный и целевой, различающиеся наборами мер по декарбонизации экономики. За основу принят целевой/интенсивный сценарий. Ключевой задачей определены обеспечение конкурентоспособности и устойчивого экономического роста РФ в условиях глобального энергоперехода. Ежегодное увеличение ВВП до 2050 года при этом должно составлять не менее 3%.

В пресс-релизе кабмина констатируется: «Макроэкономические условия целевого сценария предполагают опережающие темпы роста неэнергетического экспорта (до 4,4% ежегодно). Вклад в устойчивый рост экономики будут вносить как опережающие темпы роста инвестиций в основной капитал (3,7% ежегодно), так и стабильный рост реальных располагаемых доходов (2,5% ежегодно). При этом ожидается более умеренное, чем в инерционном сценарии, падение энергетического экспорта с 2030 года, в том числе за счёт переориентации на продукцию высокого передела и реализации мер по повышению конкурентоспособности российского энергетического экспорта на внешних рынках».

Реализация целевого сценария потребует инвестиций в снижение выбросов парниковых газов в объёме около 1% ВВП в 2022–2030 годах и до 1,5–2% ВВП в 2031–2050 годах. Среди мероприятий по декарбонизации заявлено оказание мер поддержки в отношении внедрения, тиражирования и масштабирования низко- и безуглеродных технологий, стимулирование использования вторичных энергоресурсов, изменение налоговой, таможенной и бюджетной политики, развитие зелёного финансирования, меры по сохранению и увеличению поглощающей способности лесов и иных экосистем, поддержка технологий улавливания, использования и утилизации парниковых газов.

Таким образом, подчеркнуто в сообщении правительства, в рамках целевого сценария станет возможным рост экономики при уменьшении выбросов парниковых газов: к 2050 году на 60% от уровня 2019-го и на 80% от уровня 1990 года. Дальнейшая реализация этого сценария позволит России достичь углеродной нейтральности к 2060 году.

План по реализации стратегии должен быть разработан в течение шести месяцев, это поручено Минэкономразвития. Михаил Мишустин рассчитывает, что запуск климатических проектов начнется уже со следующего года, а с 2023-го в России начнет действовать система обязательной углеродной отчетности для предприятий.

Комментируя стратегию, глава МЭР Максим Решетников особо подчеркнул, что глобальный энергопереход, связанный с радикальной перестройкой мирового энергобаланса — это серьезный вызов для России. Изменение отношения к углеводородам запускает комплекс новых экспортных рисков.

Ряд сценариев в текущих обстоятельствах энергокризиса в Китае и Евросоюзе выглядят довольно фантастично. Но и их следует учитывать. В British Petroleum, к примеру, не исключают, что мировое потребление нефти в ближайшие тридцать лет может сократиться в 2-5 раз с текущего уровня примерно в 100 млн баррелей в сутки.

В свою очередь в Wood Mackenzie ожидают, что при ежегодном снижении мирового спроса на нефть на 2 млн б/с ее цена к 2030 году способна опуститься до $37-42 за баррель, а к 2050-му — уже до $10-18 за баррель.

Требуются альтернативы. Одна из них — увеличение доли атомной энергетики, ВИЭ (возобновляемых источников энергии), обновление и повышение эффективности парогазовой генерации. Другая — упорная работа над поглощениями и компенсацией выбросов, где их не удается избежать по причинам, в том числе и экономической целесообразности сохранения использования угля. В России это Дальний Восток, а также зоны изолированных энергосистем. По прогнозу Минэнерго, уголь даже к 2050 году сохранится в энергобалансе РФ с долей 4-5%. И это тоже часть реальности, лежащей в основе российской переговорной позиции по климатической повестке.

Вопрос о возможной платности выбросов во всей экономике, подчеркивает глава МЭР, будет решаться только по итогам пилотного проекта на Сахалине. Основания для осторожности есть.

В комментариях СМИ представители Минэнерго пока успокаивают потребителей тем, что прямой связи между возможной платой за выбросы CO₂ и ценами на энергию нет, и уж тем более это не отразится на тарифах для населения. Эксперты и участники эту точку зрения не поддерживают, высказывая вполне обоснованные опасения.

Дело в том, что государство может регулировать выбросы двумя способами — либо ввести налог на них, либо квотировать их абсолютное количество. Вырученные средства могут поступать в специальные «зеленые» инвестиционные фонды. Но цена энергии от этого не уменьшится.

Так, согласно расчетам «Совета рынка» (регулятора энергорынков), при обязательной оплате производителем только 10% от объема выбросов по цене $6 за тонну CO₂, как это делается в Китае, оптовая цена может вырасти на 0,7%, если по европейскому стандарту в €60 — на 9%. В Институте проблем естественных монополий полагают, что оплата всех 100% выбросов поднимет цену для потребителей в первом случае на 14-15 копеек за кВт•ч, во втором — на 1,6-1,7 рублей. Кроме того, нагрузка на сам рынок может вырасти, по различным оценкам, на 139-160 млрд рублей.

С другой стороны, введение платы за выбросы, несомненно, создаст стимул для строительства ВИЭ и модернизации ТЭС, развития водородной энергетики и т.п. Но произойти одномоментно это не может. Так что потребуется переходный период, а возможно и специальные государственные программы, стимулирующие этот энергопереход.

Амбициозности многих климатических целей предстоит пройти через Сциллу и Харибду экономических и финансовых реалий. В связи с этим примечательны рекомендации МВФ, его глава Кристалина Георгиева заявила в Глазго: «Окно возможностей для сдерживания глобального потепления 1,5-2ºС быстро закрывается. Даже если будут выполнены действующие в настоящее время обязательства на период до 2030 года, это приведет только к тому, что будет достигнуто от одной до двух третей сокращений выбросов, необходимых для выполнения целей по температуре».

Позиция аналитиков Фонда — обязательства стран по сокращению выбросов надо увеличивать в разы, и быстро двигаться к установлению глобального тарифа на выбросы выше $75 за тонну. При этом, считают в МВФ, возможен минимальный международный порог тарифов для небольшой группы стран, являющихся крупными источниками выбросов, дифференциация для стран, находящихся на различных уровнях экономического развития, финансовая и технологическая помощь для стран с низким уровнем доходов. Допускается реализация на национальном уровне неценовых мер, позволяющих достичь эквивалентных результатов.

Подход достаточно гибкий, но сами инициаторы в него, похоже, не очень верят и поэтому больший упор делают на национальные «зеленые инвестпланы» на стороне предложения и их взаимоувязку на глобальном уровне. Фонд, естественно, готов оказывать этому кредитную поддержку, поскольку осязаемый результат — дополнительный рост мирового ВВП за десятилетие на 2% и создание 30 млн новых рабочих мест.

На этом поприще есть чем заняться. По оценке Международного энергетического агентства, примерно половина технологий, необходимых для перестройки мирового энергобаланса вследствие энергоперехода, в настоящее время не коммерциализированы. К тому же, по сути, предстоит создать новую в масштабе мировой экономики отрасль по улавливанию и хранению углерода, сопоставимую с нефтедобычей. В российских реалиях к этой задаче добавляется развитие водородной энергетики с прицелом на 20%-ю долю соответствующего мирового рынка к 2030 году.

Еще до завершения СОР 26 было ясно, что далеко не все ожидания от конференции оправдаются и приведут к ощутимым результатам. Тем не менее значимое и знаковое международное событие состоялось, ускорив погружение мировой климатической повестки в детали, необходимые для ее эффективного исполнения. «Зеленые» тренды в pax economica — это всерьез и надолго. Важно и то, что темп перехода на низкоуглеродную траекторию, взятый РФ, и взвешенность прорабатываемых решений открывают возможности встроиться в энергопереход без потери качества экономического развития.

Марина Войтенко — экономический обозреватель

Версия для печати