13.07.2006 | Виталий Портников

Иран на пороге Совбеза

После того как стало ясно, что иранское досье на пути в Совет Безопасности ООН вряд ли встретит препятствия, президент Ирана Махмуд Ахмадинежад заявил о том, что его страна даст ответ на западные предложения до 22 августа. Это несколько расходится со сроком, предложенным шестеркой министров иностранных дел ведущих стран мира после их встречи в Париже. Министры хотели бы, чтобы Тегеран определился до середины августа. Но иранцы остаются верны избранной тактике затягивания времени. И, кроме того, слова Ахмадинежада почти не оставляют сомнений в том, что ответ Ирана будет отрицательным. Президент подчеркнул, что его страна не откажется от своего права на ядерные технологии.

Собственно, в Соединенных Штатах никакой другой реакции от Ахмадинежада и не ожидали. Совершенно в иной ситуации Россия, предпринимавшая беспрецедентные усилия по умиротворению Тегерана – и, казалось бы, находившая понимание. Министр иностранных дел России Сергей Лавров резонно заметил, что действия Ирана противоречат тому, что говорил президент этой страны на встрече с Владимиром Путиным. Но российскому руководству не привыкать. В свое время российскому президенту удалось добиться впечатляющих уступок от Ким Чен Ира – и об этих уступках было сообщено на саммите «восьмерки» как о выдающемся достижении российской дипломатии. Собственно, это и было выдающееся достижение. Только затем северокорейский диктатор заметил, что просто пошутил. Не исключено, что и иранский президент скажет в результате, что Путин его неправильно понял.

То, что после всех усилий российской дипломатии иранское досье все же передается в Совбез ООН – и это на фоне работы по северокорейской резолюции – должно все же заставить еще раз задуматься: почему так все время происходит? Почему Россия проводит бесконечные переговоры, находит компромиссные варианты, увещевает, предлагает – а в результате к ней не прислушиваются. Или – того хуже – прислушиваются ровно столько времени, сколько нужно это время потянуть?

А потому, вероятно, что Россия ориентируется не на союзников. Иран или КНДР не ощущают себя государствами, связанными с ней какими-либо общими интересами или ценностями. В Москве считают, что, увещевая «изгоев», усиливают свое влияние в мире. А сами «изгои» убеждены, что должны просто использовать российское стремление выглядеть великой державой в собственных целях. На какие-то короткие мгновения интересы совпадают. Но затем от российской помощи хладнокровно отказываются, давая понять, что все, сказанное на переговорах в Москве, гроша ломаного не стоят. А нередко самые громкие заявления делаются в расчете даже не на россиян, а на американцев – в расчете, что готовность сближаться с Москвой заставит Вашингтон быть осторожнее. И при нынешней американской администрации такая тактика работает. Но как выглядят в этом свете российские участники переговоров? Как статисты, которыми их гости пугают Кондолизу Райс? Вряд ли подобная роль - в российских интересах.

Версия для печати