12.05.2010 | Валерий Выжутович

Освобождение истории от политики

Украина сближается с Россией гораздо быстрее, чем можно было себе представить. После сенсационного соглашения по Черноморскому флоту и невероятных договоренностей о газовом сотрудничестве пауза длилась недолго - Киев сделал еще один шаг навстречу Москве. «Мы знаем, - заявил Виктор Янукович, - что голодомор был и на Украине, и в России, и в Белоруссии, и в Казахстане. Это последствия сталинского тоталитарного режима. Но признавать голодомор как факт геноцида в отношении того или иного народа мы считаем неправильным и несправедливым». И сказано это было как нельзя более своевременно: на следующий день на заседании ПАСЕ заслушивался доклад «Дань памяти жертвам большого голода в бывшем СССР»…

Позиция российской делегации на этот счет была заранее известна, ее многократно излагала Москва. Да, то, что случилось в начале 30-х годов, - несомненно, трагедия. Обходить эту трагедию молчанием, как было принято в советские времена, конечно, нельзя. Но спекулировать на ней недопустимо. Жертвами массового голода в период сталинской коллективизации с репрессивной системой хлебозаготовок оказались не одни лишь украинцы, но и русские, казахи, немцы, народы Северного Кавказа... Общее число погибших, включая жителей Украины, по оценкам историков, - 7 миллионов.

Голод 30-х годов, охвативший Поволжье, Сибирь, Казахстан, Украину (да, и Украину, никто же не отрицает) был цивилизационной катастрофой. Общей бедой народов СССР. А не «актом геноцида в отношении украинского народа». Подобная трактовка «является глубоким искажением истории в угоду современным конъюнктурным установкам и оскорбляет память жертв других национальностей, погибших в этот период». И вот теперь то же самое - едва ли не слово в слово - произнес новый украинский президент, сломав традицию своего предшественника. Своей оценкой этих событий Виктор Янукович помог российской делегации добиться снятия неприятных для Москвы поправок к докладу и итоговой резолюции. Российским парламентариям удалось, в частности, вычеркнуть пункт, предлагающий считать голод на Украине актом «геноцида украинцев». Прошел смягченный вариант: «Эти трагические события могли бы быть признаны как акт геноцида украинцев». А в итоговой резолюции прозвучало: «Миллионы ни в чем не повинных людей в Белоруссии, Казахстане, Молдавии, России и на Украине лишились жизни в результате массового голода, вызванного жестокими преднамеренными действиями и политикой советского режима». Было сказано, что ПАСЕ «решительно осуждает проводившуюся сталинским режимом жестокую политику, повлекшую гибель миллионов людей, и отвергает любые попытки оправдать такую политику».

Спекулировать на теме голодомора Украина больше не станет. Во всяком случае до тех пор, пока у власти Виктор Янукович. Он, кстати, намерен покончить и с героизацией националистов. Донецкий окружной административный суд уже отменил указ бывшего президента Украины о присвоении Степану Бандере звания героя.

Надо ли понимать так, что новый глава Украины принципиально иначе оценивает некоторые страницы нашей общей истории, нежели бывший лидер? Если судить по его публичным высказываниям - да, совершенно иначе. Но, думаю, и Виктор Ющенко втайне разделяет мнение, что голод 30-х годов был - это всем очевидно - общей бедой народов СССР. А вот, будучи президентом, говорил он прямо противоположное. И я не уверен, что это делалось по глубокой внутренней убежденности. Просто дела давно минувших дней используются их властительными толкователями для обслуживания внешнеполитического курса. В случае с Ющенко - для выстраивания отношений с Россией. Отношения эти в течение пяти последних лет оставляли желать лучшего. И нетрудно понять почему. В восприятии современной России украинцами (равно как и эстонцами, латышами, литовцами) слишком многое замешено на страхах и фобиях, укоренившихся в массовом сознании с советских времен, на обостренном, подчас болезненном желании поквитаться с тоталитарным прошлым, на до конца не изжитом комплексе «младшего брата». Отсюда и всякие мифы, в том числе и о голодоморе. Но нельзя не сказать, что российские политики, следуя заданным курсом, тоже по-своему использовали эту мифологию: педалировали всеобщность голодомора в СССР и отказывали украинцам в праве хоть на йоту «национализировать» эту трагедию. Пример мудрого отношения к известным событиям подал патриарх Кирилл: посетив Киев с пастырским визитом, он возложил цветы к памятнику жертв голодомора, после чего не преминул напомнить, что люди погибли и в Поволжье, и на Урале, и в Сибири, и в Казахстане. По словам Патриарха, это была беда всего народа, который в то время жил в одной стране.

После того как Виктор Янукович снял с этой общей беды акцентирующий желто-голубой колор российские власти могли бы, мне кажется, сделать ответный шаг - отдать дань памяти украинцам, погибшим от голода.

Советский тоталитаризм был общей бедой народов СССР. Считается, что общая беда сближает людей, даже заклятых врагов соединяет в горьком объятии. «И гибель их у гробовых дверей кладет конец непримиримой розни». Впрочем, мне доводилось видеть постановки, в финале которых сквозил намек: похоронив детей, Монтекки и Капулетти снова ринутся выяснять отношения. Помню, в одном спектакле почтенные отцы обоих семейств, еще и слез не утерев, начинали сперва потихоньку, потом все энергичней отпихивать друг друга от могилы, затевая безмолвный спор о том, чей венок ляжет первым. Природа человеческой вражды иррациональна. Потому-то универсальных побуждений к примирению - скажем, таких, как общая беда - не существует. В отношениях между государствами все наоборот. Здесь токи взаимной напряженности генерируются четкими целями, политическим расчетом. Тем же самым диктуется и ослабление конфронтации.

Непримиримой розни шекспировского накала между Россией и Украиной нет, разумеется. Есть накопленные обиды, не во всем совпадающие интересы, разное понимание демократии. Нормально. Не трагично. Остается проникнуться пониманием, что «беда безгранична» - это не только фигура речи, выражающая непостижимость происшедшего ни умом, ни сердцем. Иногда это просто синоним общей беды, не признающей границ. В том числе и границ государственных. Хотя право любой страны - по-своему трактовать события вековой давности. И право любой страны - соглашаться с такой трактовкой или опровергать ее. Но к выяснению, как оно было на самом деле, подобные информбаталии отношения не имеют. Упражнения в официальной риторике на темы истории обычно нужны для другого. Для предъявления каких-либо претензий. Для обвинений в каком-нибудь злодеянии. Стоит ли удивляться тому, что историческая наука нигде не знала «золотого века». Политическое, моральное воздействие, а то и просто физическое насилие над летописцами, подчистки и поправки, вставки и целые фрагменты, переписанные заново, - это практиковалось всегда и повсюду. Полно примеров и тому, как летописная запись или фраза в историческом трактате рассматривались чуть ли не в качестве юридического документа на чьи-то исключительные права и привилегии. Драма исторической науки в том, что эта наука тесно соприкасается с политикой. Власти любого государства всегда ищут опору в прошлом.

Борьба за собственную трактовку исторических событий сродни перетягиванию каната. Альтернативой такой забаве могло бы стать совместное, не окрашенное в национальные цвета исследование белых пятен на карте прошлого, заполнение их современным знанием. Для этого требуется то, что редко когда и кому удавалось, - освободить историю от политики.

Валерий Выжутович – политический обозреватель, публицист

Версия для печати