Выборы
Пандемия коронавируса приостановила избирательную кампанию в Демократической партии США. Уже не состоялись два раунда мартовских праймериз (в Огайо и Джорджии), еще девять штатов перенесли их с апреля-мая на июнь. Тем не менее, фаворит в Демократическом лагере определился достаточно уверенно: Джо Байден после трех мартовских супервторников имеет 1210 мандатов делегатов партийного съезда, который соберется в июле (если коронавирус не помешает) в Милуоки, чтобы назвать имя своего кандидата в президенты США. У Берни Сандерса на 309 мандатов меньше, и, если не произойдет чего-то чрезвычайного, не сможет догнать Байдена.
Бизнес
21 мая РБК получил иск от компании «Роснефть» с требованием взыскать 43 млрд руб. в качестве репутационного вреда. Поводом стал заголовок статьи о том, что ЧОП «РН-Охрана-Рязань», принадлежащий госкомпании «Росзарубежнефть», получил долю в Национальном нефтяном консорциуме (ННК), которому принадлежат активы в Венесуэле. «Роснефть» утверждает, что издание спровоцировало «волну дезинформации» в СМИ, которая нанесла ей существенный материальный ущерб.
Интервью
Текстовая расшифровка беседы Школы гражданского просвещения (признана Минюстом организацией, выполняющей функции иностранного агента) с президентом Центра политических технологий Борисом Макаренко на тему «Мы выбираем, нас выбирают - как это часто не совпадает».
Колонка экономиста

Видео
Взгляд
06.09.2010 | Сергей Маркедонов
Кавказские геополитические весы России
2-3 сентября закончился очередной кавказский цикл президентских визитов на Южный Кавказ. В эти дни Дмитрий Медведев посетил столицу Азербайджана Баку. И хотя этот его визит имел самостоятельное значение (определяющее перспективы двусторонних российско-азербайджанских отношений), его итоги целесообразно анализировать в сравнительном контексте, имея в виду итоги ереванской поездки главы Российского государства (19-20 августа нынешнего года). Нельзя сказать, что очередной армяно-азербайджанский цикл российского президента принес революционные изменения на Южный Кавказ. Однако яркие мазки к новому геополитическому пейзажу добавил. Объединение двух визитов Дмитрия Медведева в единый кавказский цикл не кажется нам простой публицистической метафорой. Для этого есть несколько причин. И связаны они не только и не столько с Арменией и с Азербайджаном.
После августа 2008 года Россия и Грузия разошлись по разные стороны баррикад. Можно, конечно, говорить о том, что в условиях XXI века полная изоляция двух стран друг от друга невозможна (и главное, нереальна). Однако факт остается фактом, несмотря на сохранение (и даже упрочение) позиций российского бизнеса в Грузии, политические контакты между двумя странами сводятся лишь к формату женевских переговоров, которые позволяют двум дипломатическим сообществом время от времени проводить мониторинг позиций противоположной стороны. Не считать же, в самом деле, визиты Ксении Собчак или Михаила Горбачева (в сопровождении других влиятельных отставников) серьезными политическими контактами. Впрочем, и визиты в Москву Зураба Ногаидели и Нино Бурджанадзе трудно воспринимать иначе, чем пиар-акции. 26 августа 2008 года, признав Абхазию и Южную Осетию Москва сделала свой выбор относительно перспектив отношений с Грузией. Тут, однако, есть и свои нюансы. Тбилиси сделал свой выбор за 4 года до того, начав «разморозку конфликтов».
Как бы то ни было, а серьезных рычагов влияния на Грузию у Москвы нет. И не предвидится в ближайшем будущем. В военном плане российский потенциал превышает грузинский многократно, однако такой цели, как уничтожение грузинской «суверенной демократии» перед Москвой не стоит. Да и реализация этой идеи натолкнется на более серьезное сопротивление ключевых мировых игроков, чем это было два года назад. В то же самое время сохранение влияния на Южном Кавказе для РФ чрезвычайно важно, учитывая многосторонние связи этой части региона с Северным Кавказом. Отсюда, и то повышенное внимание к контактам с Ереваном и Баку. Потеря одного из этих партнеров для России будет иметь серьезные последствия, так как в этом случае из трех признанных мировым сообществом образований два будут проводить антироссийский (как минимум, не слишком доброжелательный) курс. Но загвоздка в том, что оба потенциальных партнера России на Кавказе находятся в конфронтационных отношениях друг с другом. И хотя война между ними формально не объявлена, нет дипломатических отношений, а карабахский конфликт мыслится и в Армении, и в Азербайджане именно как военно-политическое противостояние, имеющее при этом ключевое значение для политической идентификации двух государств. Нагорный Карабах, если использовать образы из ближневосточной истории, это – не «территории», и не «сектора». Это - Иерусалим. И конфликтующие стороны ведут не только гонку региональных вооружений и информационную войну, но и неистовую борьбу за внешнюю поддержку. В этом плане Москва - важнейший ресурс и для Баку, и для Еревана. Неслучайно поэтому и армянские, и азербайджанские политологи летом 2010 года не торопились комментировать августовские договоренности между Москвой и Ереваном, ожидая сентябрьских сигналов от Дмитрия Медведева из Баку. Таким образом, перед российской дипломатией встает непростая задача - не дать себя втянуть в эту гонку и не превратиться в объект этого противоборства. А то, что сильные державы нередко становятся теми собаками, которыми виляет хвост, мы видели в случае России с Чечней, Абхазией и с Южной Осетией, а также в истории американо-грузинских отношений или отношений Вашингтона и Приштины. Новый кавказский цикл Медведева показал, что пока Москве эту диалектическую задачу удается решать. К началу сентября 2010 года армяно-азербайджанские геополитические весы оказались уравновешенными.
Сразу предвижу возражения. Москва продлила пребывание своей базы на территории Армении (отправив тем самым, сигнал Баку, что силовое решение для нее неприемлемо), в то время, как Азербайджан не получил каких-то ощутимых военно-политических «пряников». Нельзя на 100% исключать, что таковые для приведения чаши весов в равновесие появятся. Однако по итогам визита российского лидера в Баку таковые не обнаружены. С нашей точки зрения, подобная аргументация кажется нам поверхностной. В сентябре 2010 года Азербайджан получил нечто, что важно не менее чем танки и пушки. Он впервые в своей постсоветской истории решил проблемы делимитации и демаркации границы с соседним государством. Со всеми другими соседними странами эта проблема пока что не решена. С Арменией Азербайджан имеет, скорее не границу, а линию фронта. И даже нахичеванский участок, который намного более спокойный, чем «линия соприкосновения» в Нагорном Карабахе, закрыт и напоминает ощетинившийся рубеж. В ходе нагорно-карабахского конфликта армянские силы, заняв 5 соседних с Карабахом районов полностью и 2 частично, взяли под контроль бывшую границу СССР с Ираном по реке Аракс. И, несмотря на позитивную динамику отношений между Тегераном и Баку граница между этими двумя странами является для азербайджанских политиков серьезной головной болью (учитывая растущие амбиции Исламской республики, как региональной сверхдержавы). Отношения Грузии и Азербайджана напоминают «медовый месяц», однако положение этнических азербайджанцев в Квемо Картли также создает немало проблем в двусторонних отношениях Баку и Тбилиси. Если же говорить о морской границе, которую Азербайджан делит с Туркменией на Каспии, то и здесь все слишком запутано. Уже не первый год две республики ведут споры по поводу нефтегазовых месторождений на Каспийском море. Летом 2009 года официальный Ашхабад даже озвучил свое намерение обратиться в Международный арбитражный суд, чтобы отстоять свои права на спорные месторождения.
С Россией проблема делимитации и демаркации также решалась непросто. Переговоры об определении госграницы длиной в 390 километров велись не один год, однако в течение 14 лет (начиная с 1996 года) вопрос не получал своего позитивного разрешения. Время от времени стороны сталкивались по проблеме раздела водных ресурсов реки Самур. Шло обсуждение правового статуса пограничных сел Храхоба и Урьяноба. Эти два села Хачмазского района Азербайджана в 1954 году были временно переданы Дагестанской АССР, как пастбищные территории, а через 30 лет Совмин Азербайджанской ССР продлил срок действий предыдущего документа еще на 20 лет (до 2004 года). Распад СССР внес серьезные коррективы в экономические планы «партии и правительства». Остроты ситуации добавлял тот факт, что в них проживали этнические лезгины, имеющие своей ареал также и в Дагестане. К началу 2000-х гг. многие из них обзавелись и российскими паспортами. После августа 2008 года в СМИ было много спекуляций на тему повторения югоосетинского казуса в Азербайджане. Сегодня все эти досужие версии и спекуляции оставлены историкам. Именно Россия стала первой после развала Советского Союза страной, которая подписала договор с Азербайджаном о границах. Присутствие же в составе российской делегации важных чиновников, осуществляющих управление на Северном Кавказе (Александр Хлопонин, Юнус-бек Евкуров) говорит о том, что и Москва позиционирует соглашение с Баку, как выгодное для себя. Дагестанский участок российской границы сегодня требует серьезной (и главное, эффективной) кооперации с южным соседом.
Что же Москва потребовала взамен?
Собственно говоря, не так уж и много. Это, касается, скорее, риторики. Российский президент, находясь в Баку, заявил, что он лично (и российская дипломатия во исполнение государственной позиции) заинтересован в мирном разрешении карабахского конфликта. Москва готова и дальше осуществлять посредническую миссию для поиска компромиссных решений. Как говорится, сигнал отправлен. Вслед за ереванским протоколом Кремль пытается привлечь внимание азербайджанских партнеров к тому, что РФ интересует любое решение конфликта кроме военного. Но в состоянии ли Россия полностью контролировать свой интерес. Ответ на этот вопрос будет скорее отрицательным.
Безусловно, некоторые горячие головы (и в Баку, и в Ереване) позиция Москвы остудит. Но дальше вступают в силу иные соображения, которые даже самые стойкие поклонники Кремля в Армении и в Азербайджане не смогут игнорировать. Любой кавказский лидер должен прибегать к «патриотической риторике», чтобы поддерживать свою легитимность. Это становится особенно актуальным в канун выборов (в Азербайджане парламентская кампания уже набирает обороты). Поэтому возобновления военной риторики исключать нельзя. И дело не в том, что политики в Баку более кровожадны. Утрата Карабаха является национальной травмой, которую лечить пока никто не готов. А напоминание о ней позволяет поддерживать популярность. Таким образом, переоценивать роль России и в Азербайджане, и в Армении не следует. Однако тот факт, что Москва пытается играть на нескольких досках и пытается вести взвешенную и прагматичную политику не может не радовать. Особенно на фоне других не слишком успешных начинаний. Хорошо бы, чтоб понимание геополитического многоцветия, как необходимого элемента внешней политики приходило бы и в другие сегменты российской дипломатии.
Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра международных и стратегических исследований, Вашингтон, США
Комментарии
Экспертиза
Внутриполитический кризис в Армении бушует уже несколько месяцев. И если первые массовые антиправительственные акции, начавшиеся, как реакция на подписание премьер-министром Николом Пашиняном совместного заявления о прекращении огня в Нагорном Карабахе, стихли в канун новогодних празднеств, то в феврале 2021 года они получили новый импульс.
6 декабря 2020 года перешагнув 80 лет, от тяжелой болезни скончался обаятельный человек, выдающийся деятель, блестящий медик онколог, практиковавший до конца жизни, Табаре Васкес.
Комментируя итоги президентских выборов 27 октября 2019 года в Аргентине, когда 60-летний юрист Альберто Фернандес, получив поддержку 49% избирателей, одолел правоцентриста Маурисио Макри, и получил возможность поселиться в Розовом доме, резиденции правительства, мы не могли определиться с профилем новой власти.