20.12.2010 | Татьяна Становая

Анонимный протест

15 декабря у ТЦ «Европейский» возобновились столкновения на межэтнической почве. Притом одновременно драки и конфликты имели место сразу в нескольких районах Москвы. 1300 человек были задержаны. Обстановка в целом остается напряженной, однако власти, предпочитают, с одной стороны, более жестко реагировать, чем ранее, но, с другой стороны, пытаются не драматизировать ситуацию. Дмитрий Медведев в своем Twitter заявил, что на улицах Москвы намного спокойнее, чем в сети Интернет. Владимир Путин защитил правоохранительные органы от критики и призвал не «мазать» всех «кавказцев» одной краской. Однако с подобной ситуацией России сталкивается впервые и пока остается очень много вопросов - и о природе явления и о позиции власти в его отношении.

После событий 11 декабря на Манежной площади стало понятно, что участниками беспорядков являются далеко не только и не столько футбольные болельщики, которые, однако, безусловно, составляют заметную часть бунтовщиков. По данным «Коммерсанта», речь идет о бойцовских клубах, так называемых «фирмах», которые специализируются на проведении массовых драк и которые по своей субкультуре близки к националистам. Официальные клубы футбольных фанатов также осудили погромы и призвали не поддаваться на провокации. При этом даже националистические организации оказались на периферии беспорядков: изначально они попытались присоединиться к протесту, однако когда он вышел на уровень неуправляемого насилия, дистанцировались от происходящего. «Мы категорически требуем от всех русских завтра не идти «бить Кавказ» — такой текст появился на сайте ДПНИ. Да и сами участники акций к националистическим организациям отнеслись с пренебрежением и недоверием. В любом случае можно выделить несколько основных качеств новой формы протеста.

Во-первых, это не централизованная, а скорее сетевая, горизонтальная организация, которую даже организацией назвать нельзя. Внутри этих сообществ коммуникация осуществляется и курируется при помощи социальных сетей и интернета. Отсюда проблема влияния на такие сообщества: их нельзя «обезглавить», разрушить организацию. На место одних лидеров, в мгновение приходят другие. Ни одна националистическая организация, ни одна фанатская группировка не приняла участие в «событиях» там происходящих. Иными словами, речь идет об анонимном протесте, основанном на полном чувстве безнаказанности. Интересно, что на некоторых националистических сайтах появилась версия о том, что власти сами организовали акцию 15 декабря, продемонстрировав готовность эффективно действовать в подобных ситуациях.

Во-вторых, эти сообщества изначально настроены предельно нонконформистски. Вопрос о санкционировании акции даже не стоял, равно как не стоял вопрос и о границах допустимого. Цель акции была в том, чтобы продемонстрировать максимальную жесткость, даже жестокость и непримиримость. Показательно, что многие лозунги были четко против правоохранительных органов: «ОМОН-позор России», «Мусора, сосать» и т.д. Одного из пострадавших на Манежной площади, например, удалось «добивать», несколько раз «вырывав» его из-под охраны милиции.

Сами «силовики» пока предпочитают действовать более технично, но менее жестко, если сравнивать с акциями «несогласных», где часто можно видеть показательное, воспитательное насилие с целью запугать. Скорее всего, это происходит вовсе не от симпатии к бунтовщикам, о чем пишут нередко в сети, а от признания реальной силы за протестующими и опасениями спровоцировать больший всплеск насилия.

В-третьих, участники беспорядков имеют ярко выраженные националистические и ксенофобские взгляды. Однако в нынешней ситуации появилась особенность. Как правило, ультра правая субкультура не политизирована. Здесь же речь идет о появлении националистических лозунгов политического свойства. Причем среди них как «цивилизованные» («Закон един для всех»), так и чисто националистические – «Москва для москвичей», «Россия для русских». Показательно, что, по данным Левада-Центра, большинство россиян в той или иной степени поддерживает последний лозунг: 19 % заявляют, что эту идею давно пора осуществить, 35% тоже хотели бы ее осуществить, но в разумных пределах, и только 21% опрошенных отвергают эту идею, полагая, что это настоящий фашизм. 16% эта проблема не интересует. Интересно также, что абсолютное большинство россиян не считает важным вопросом нарушение прав представителей нерусских национальностей и мигрантов. Согласно опросу ВЦИОМ, лишь 6% считают наиболее распространенной сегодня дискриминацию мигрантов и 5% - представителей нерусских национальностей (можно было дать до трех вариантов ответов). Разумеется, наиболее уязвимыми категориями были признаны дети-сироты, инвалиды, пенсионеры, но существенно чаще респонденты говорили и о нарушениях прав бюджетников (18%), военнослужащих и женщин (по 11%).

В целом же число громких столкновений на межэтнической почве в России растет. Летом активно обсуждалась видео-запись массового побоища между русскими и дагестанцами в воинской части под Наро-Фоминском. Драка произошла еще в начале июля, а запись попала в Сеть лишь 10 августа, и за двое суток ее уже посмотрели свыше 50 тысяч человек, что подтверждает высокий интерес к теме. 2 августа на Манежной площади, предположительно, прямо у стен Кремля подрались ветераны ВДВ, отмечавшие в понедельник свой праздник, и выходцы из Дагестана. В этот же день в Ленинградской области вечеринка в кафе закончилась дракой. Русский клиент открыл стрельбу из травматического оружия и тяжело ранил уроженца Кавказа, в потасовке также пострадал 17-летний подросток. 28 июля восемь жителей Ингушетии, отдыхавших в сочинском кафе «Кураж», во время исполнения лезгинки открыли стрельбу из боевого и травматического оружия. Выйдя из кафе, они стали избивать одного из местных жителей, который, по их словам, «плохо посмотрел на их автомобиль». В ходе расследования было установлено, что как минимум четверо из участвовавших в инциденте кавказцев являются сотрудниками МВД Республики Ингушетия, о чем также на прошедшей неделе было доложено президенту. Наконец, большой резонанс вызвала массовая драка 26 июля в детском оздоровительном лагере «Дон» в поселке Новомихайловский-2 в Туапсинском районе Краснодарского края между приехавшими на отдых чеченскими подростками и местными жителями.

При этом опасность ситуации как раз состоит в том, что межэтнические конфликты провоцируют серьезные противоречия в позициях глав южных регионов, обернувшись перепалкой между главой Чечни Рамазаном Кадыровым и губернатором Краснодарского края Александром Ткачевым. Последний указывал, что зачинщиками драки в лагере «Дон» были именно чеченцы, в то время как Кадыров продолжал настаивать на обратном. Опасность заключается в том, что конфликты, имеющие под собой межэтническую почву, переносятся на уровень элит и приобретают публичный характер, что может провоцировать как «патриотов», так и этнические сообщества.

Таким образом, можно констатировать, что уровень ксенофобии и без того был высок в российском обществе, а сейчас непримиримость перерастает в действия.

Реакция властей в такой ситуации дает все основания полагать, что никакой выработанной долгосрочной стратегии в отношении борьбы с новыми явлениями просто нет. До сих пор власти пытались использовать ультра радикалов как союзников в борьбе с оранжевой угрозой. Это было особенно заметно в 2005 году. Однако вскоре стала понятна ограниченность этой тактики: право радикалы оказывались либо слишком управляемыми (и маловлиятельными), либо слишком радикальными и неуправляемыми. Из-за чего вскоре в Москве стали запрещать, например, проведение «русских маршей». Однако в целом складывалось более или менее спокойное отношение к право радикальной субкультуре. Даже несмотря на риск ее политизации, для Кремля националисты – это «свои», в отличие от «агентов Запада» внесистемной оппозиции, борьбе с которой уделяется больше сил, времени и средств, включая и законодательный уровень.

С точки зрения части политической элиты, близкой к консерваторам, «охранителям», националисты всерьез не рассматривались как «враги» государства, как политическая угроза, отчего, по их мнению, и пропадает острая потребность в выработке стратегии, несмотря на всю спорность такой позиции. В итоге политика сводится к тому, что межнациональные и межэтнические проблемы решаются точечно, локально, через регулирование трудового, миграционного законодательства, которое за последние годы колебалось то в сторону смягчения, то в сторону ужесточения. Более того, надо признать, что ксенофобские взгляды и настроения доминируют в силовых структурах, которые часто «крышуют» или курируют деятельность организаций, «фирм», клубов, ЧОПов, фанатов, рассматривая их как свой ресурс, причем идеологически совместимый. Это, можно сказать, в некотором роде «родственные по духу» структуры.

В такой ситуации и отсутствия стратегии, и непонимания того, что стоит за новыми явлениями, и ограниченности средств в борьбе со стихийными акциями, власть действует скорее нерешительно, опасаясь спровоцировать новые формы насилия, причем с обеих сторон. Как предупреждает, по крайней мере, одна из противоборствующих сторон, если власти не примут срочных мер, акции будут продолжаться, и по сравнению с ними «Манежная с «Европейским» покажутся ерундой». Об этом газете «Коммерсант» анонимно заявил лидер одной из фанатских группировок. Как пообещал фанат, на улицы могут выйти и 20 тысяч протестующих, и 50 тысяч. После погромов происходит и мобилизация среди этнических социальных групп, которые также проявляют немало агрессии. Глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин заявил, что приток мигрантов – вынужденная мера из-за морального разложения россиян. «Они [мигранты] не пьянствуют, они дисциплинированы, трудолюбивы, если зарплату получают, то отправляют ее домой, чтобы накормить свои семьи». «Сегодня русские деревни разрушаются, села исчезают. Вину не нужно искать в мигрантах: они наши рабы фактически, приезжают работать за нас», - сказал он. Правда, с ним не согласился председатель Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) Талгат Сафа Таджуддин. «Говорить о притеснении ислама в России глупо и кощунственно», – заявил Таджуддин в пятницу журналистам. По его словам, «то, что заявляет Равиль Гайнутдин, не соответствует истине».

Комментарии со стороны представителей власти подтверждают отсутствие внятной линии в борьбе с новой ситуацией. По сути, имеет место не один, а два вызова. С одной стороны, это рост ксенофобских настроений и их радикализация. С другой стороны, это положение этнических меньшинств, которых нужно защитить так, чтобы при этом не спровоцировать новый всплеск ксенофобии. В итоге власть вынуждена, с одной стороны, обещать посадить виновных в смерти Егора Свиридова (Медведев), а с другой стороны, - построить новую мечеть в Москве (Путин). Первый заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков, например, говорит о необходимости искоренять «тех, кто пополняет ряды этнических преступных группировок и по нашим мальчишкам стреляет». «Мы наш город разным там новоявленным дедам хасанам и их последователям не отдадим. Москве и России нужен гражданский мир», — отметил он. А Путин и Медведев напоминают о многонациональном характере российского государства и призывают не «мазать всех одной краской».

При этом и глава государства, и премьер-министр в первую очередь встали на защиту правоохранительных органов, которых оппозиция и правозащитники обвинили в нерешительности и мягкости. Так, Медведев заявил, что «милиция в Москве действовала профессионально». Путин вслед за ним, в ходе «прямой линии» призвал не опускать правоохранительные органы «ниже плинтуса». Однако все же разница в акцентах двух участников тандема достаточно заметна. Медведев гораздо более жесток к проблеме ксенофобии и национализма, в то время как Путин занимает более сбалансированную позицию, явно не желая настраивать против власти национал-патриотов.

Много обвинений также звучало и в адрес главы Комитета по делам молодежи Василия Якеменко за провал молодежной политики, а «Справедливая Россия» потребовала его отставки. Владимир Путин также фактически встал на его защиту, признав, что проблема «комплексная» и фактически снизив ответственность на уровень региональных и местных властей. Более того, он, по сути, призвал к ответственности за происходящее и либеральную оппозицию. «И наша общественность, в том числе либеральная, должна понимать - порядок должен быть и его нужно поддерживать. Государство на то и существует, чтобы обеспечить интересы большинства». «Если порядок не обеспечит милиция, придется нашей либеральной интеллигенции бороденку сбрить и самим надеть каску — и вперед, на площадь, воевать с радикалами», - заявил премьер. «Куратор» же прокремлевское молодежи Владислав Сурков дал обширное интервью газете «Известия», в котором, в частности, возложил ответственность за происходящее на «несогласных»: по словам первого заместителя главы президентской администрации, они создали моду на проведение несанкционированных акций. Вскоре руководитель общественного совета при генсовете «Единой России» Алексей Чеснаков и вовсе призвал расширить полномочия Росмолодежи. Таким образом, вне зависимости от тактики власти в отношении праворадикалов, можно констатировать, что погромы стали поводом для ужесточения форм поведения правоохранительных органов во время акций внесистемной оппозиции, а также аргументом в пользу усиление других инструментов «управляемой демократии», таких как Росмолодежь.

При этом, что делать дальше с погромщиками так и неясно. Премьер имел в виду воспитательную и просветительскую работу, говоря о необходимости решать вопросы в школах и в СМИ. Присутствует общее осуждение всех форм проявления экстремизма, звучат призывы ужесточить законодательство в этой сфере. Однако если Путин высказывался на эти темы более общо, то Медведев прямо говорил об участниках погромов. «Погромы, драки, вандализм - это преступления. Это не административное правонарушение, а преступление. Их участники должны сидеть в тюрьме. Их нужно сажать, а не воспитывать, воспитание применимо к другим лицам», - заявил глава государства. «Разжигание межнациональной розни в нашей стране – это тягчайшее преступление. Где-то в других странах это может проскочить, у нас не проскочит», – заявил Медведев. Нельзя исключать кадровых и организационных решений. Например, снова активно обсуждается идея о создании министерства по делам национальностей.

На партийном уровне, перед Кремлем может снова быть поднят вопрос аккумуляции ксенофобских настроений. Обычно роль «патриотической» партии играла ЛДПР. Однако уже не один электоральной цикл видно, что ее уровня протестности недостаточно для решения проблемы. В 2003 году была попытка создания блока «Родина», в котором присутствовали левоцентристская идеологическая линия и «патриотическая». Однако этот опыт в итоге оказался крайне противоречивым. С одной стороны, организация добилась неплохих результатов на выборах. Однако с другой стороны, очень быстро погрязла во внутренних конфликтах, начала разрушаться, а затем и вовсе «отвязалась»: после массовых протестов против монетизации льгот в январе 2005 года, лидер блока Дмитрий Рогозин ушел в оппозицию, после чего и сам блок прекратил существование. Рогозину не дали возможности зарегистрировать партию «Великая Россия», а сам он был вынужден вернуться в лояльное поле, а Кремль «нейтрализовал» его, направив полпредом России при НАТО.

Возникает вопрос, какая сила сейчас может выполнять функцию «Родины» и нужно ли создание новых партийных институтов или достаточно задействовать имеющиеся? Ответ на этот вопрос, во многом, будет зависеть от того, насколько адекватной окажется реакция самой власти. Однако тут слишком много ограничителей: реагировать на «запрос снизу» придется таким образом, чтобы не вызвать возмущение этнических меньшинств. Этот сценарий все-таки выглядит маловероятным: Кремль не пойдет на повторение рискованных и в итоге провальных проектов.

Таким образом, новые явления ставят перед властью сразу несколько непростых задач: что делать с растущими ксенофобскими настроениями? Как канализировать недовольство? Нужно ли для этого плюрализировать режим, в рамках которого «представительство» получат «патриоты»? Как строить молодежную политику и насколько эффективно и дальше делать ставку только на прокремлевскую молодежь, которая в большей степени имитирует молодежную деятельность, чем организует ее? Учитывая специфику существующего режима, при котором все основные институты государственного управления в значительной степени ослаблены, закон работает в зависимости от политической конъюнктуры и воли субъектов, которые его применяют, единственным инструментом остается «ручное управление», которое в нынешних условиях может строиться на «адресной» работе как с диаспорами и этническими сообществами, так и с националистически, радикально настроенной молодежью.

Проблема ксенофобии воспроизводится и как самостоятельная «вечная» проблема, и как следствие «конъюнктурных факторов», таких как влияние посткризисной депрессии, а также отсутствие адекватных каналов выражения интересов разных социальных групп в диалоге с властью. По сути, диалог сведен к минимуму и носит имитационный характер, «обратная связь» крайне слаба. Это подтверждается и молчаливой позицией действующих партий, включая провластных, которые в нынешней ситуации не способны (а возможно и не рекомендовано) выполнять посреднические функции между «проблемными» социальными группами и властью. Плюс особую сложность создает проблематичность контроля «провокаций» как одного из самых непредсказуемых способов разжигания социальных конфликтов. И со всеми этими вызовами власть столкнулась за год до выборов депутатов Госдумы.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати