03.03.2011 | Александр Караваев

Обсуждая задачи Госсовета: нация и справедливость

Читая стенограмму докладов, озвученных в ходе Госсовета по национальной политике в Уфе, становится понятно, что по стандартам экспертной дискуссии мероприятие обнаруживает изрядное количество благоглупостей и советских стереотипов в среде чиновников. Но, пожалуй, там же был достигнут максимум возможного выражения проблемы в понятиях бюрократического языка. Некоторые чиновники показали, что могут «копнуть» и глубже, но формат этого не предполагает…

Отдельно стоит отметить Василия Голубева нового главу Ростовской области, он говорил о сильном наплыве миграции с юга и роли местных и муниципальных органов власти. Ему это близко, как президенту российского конгресса муниципальных образований, поэтому акценты были расставлены верно: многие обострения межнациональных отношений должны сниматься на уровне местного самоуправления. Глава Якутии, сделав бессознательную оговорку – назвал президента «Владимир Анатольевич», по случайности отразил символическую политическую природу дуумвирата, и затем высказал практически крамолу, рассуждая о непонятном для элиты и масс смысле новых российских праздников 12 июня и 4 ноября. По итогам Госсовета наверняка составили перечень необходимых мероприятий: ряд новых комиссий; изменения политики СМИ отражающих проблемы межнациональных отношений; кадровое регулирование в национальных субъектах, создание новой ФЦП «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России» в Минрегионразвития и т.п. Все было бы отполировано до нужной кондиции и забыто до новых эксцессов, если бы в конце Госсовета Медведев не поставил задачу шире – «создать полноценную российскую нацию при сохранении идентичности всех народов, населяющих нашу страну». Понятно, что «единая нация россиян» явление историческое, и по команде президента оно не засияет. С другой стороны, очевидно, необходимо содействие государства, хотя бы в деле создания условий для подобного синтеза.

Что есть нация?

Напомню, в марксизме-ленинизме нация определяется как "исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры" (И. Сталин "Национальный вопрос и ленинизм"). Данная матрица до сих пор сохраняет свою устойчивость в сознании бюрократии. Однако современность, конечно, разбавила эту формулу добавив в представление о нации наличие дополнительных признаков: своего собственного обособленного национального государства; единства происхождения; антропологического типа; исторической судьбы; хозяйственного уклада; религии. В итоге мы получили некий понятийный коктейль. Поэтому усреднено-распространенный взгляд, главным признаком явления нации сегодня полагает «социально-экономическую, культурно-политическую и духовную общность граждан» (перефраз Российского Энциклопедического Словаря). Как видно в этом определении суммировали разные подходы к принципам формирования нации. Но когда–нибудь, возникает вопрос – а может ли один компонент из этого перечня стать решающим?

Исходя из практики российской бюрократии, власть полагает, что российская нация феномен в первую очередь культурный, и только потом этнический и социальный. И для поддержания этого компонента – культурной общности – были сконцентрированы все силы национальной политики: информационная пропаганда, образовательные стандарты и т.п. затачивались на поддержание единого культурного пространства России. Во-первых, выделялись средства на поддержку русского языка (то есть образование). Затем, не менее важной составляющей общей среды считались и считаются традиционные конфессии (со значительным доминированием РПЦ). Далее по значимости идет поддержка местного фольклора. Ближе к концу - создание организаций диаспор и землячеств различной юридической формы, подчиненных задаче интеграции в российский социум. И сегодня иерархия выглядит приблизительно так же: «Для пропаганды укрепления единства российской нации, сохранения самобытности народов России, гармонизации межэтнических и межконфессиональных отношений необходимо увеличить государственную финансовую поддержку, прежде всего, на информационные проекты, такие, как информационная кампания «Народов много – страна одна», на производство и распространение социально значимой продукции электронных средств массовой информации, на кинопродукцию, в том числе для детей и юношества» (Стенограмма заседания президиума Госсовета).

Долгие годы полагалось, впрочем, многие и до сих пор так считают, что энергию национализма можно направлять и контролировать в этом «культурологическом» русле, по ходу отсекая политических экстремистов от массы граждан. Что касается этнического и социального компонента понятия «российской нации», с точки зрения бюрократии они словно не существуют в качестве сфер порождающих этнические конфликты. Являясь не подверженной времени константой, воспитанной советской властью, а еще ранее российской империей (осознание принадлежности к империи, на подъеме ее развития формирует у граждан чувство квазинационального единства). Иными словами, считалось - да, могут возникать экстремисты, различные сепаратистские и квазисепаратистские группы, но население России в целом едино «по природе своей». Возможные этнические флуктуации снимались наличием федеративной структуры, суверенитетом национальных республик в составе РФ. А необходимость социальных оснований национального синтеза удачно растворялось в либерально-демократическом характере российского режима, воспринимаемом населением и элитой как режим в целом справедливого правления (речь идет о первых годах новой посткоммунистической России).

Тут требуется пояснение. Идеологическая платформа власти в новой России базируется на публичном антикоммунизме, на отрицании коммунистической системы в политике, одновременно при подспудном ожидании у массы населения сохранения властями социалистических норм социальной ответственности государства перед гражданами. С этим выводом конечно можно спорить, в особенности сегодня. Но в период становления новой бюрократии с 1991 по 1996 год, такое поминание было доминантным, (собственно отражалось в результатах выборов: на численной поддержке Ельцина и одновременных симпатиях к Зюганову). Грубо говоря, население, поддерживало Ельцина потому как считало его политику пусть спорной, но справедливой. Ему доверяли стратегически. Социально-экономические коллизии могли поставить и ставили его правление под сомнение в сознании массы избирателей, но отказ от идеологических детерминаций коммунизма считался первостепенным. Он многое оправдывал, как у тех кто голосовал за Ельцина в Москве, так и у тех кто его поддерживал в национальных субъектах. Кроме того, разрушение коммунистической госидеологии открывало путь для развития русско-патриотических и неоимперских политических клубов.

Именно в этот момент, когда феномен «россиян» пускал слабые ростки на почве антикоммунизма, власть потеряла внимание к содержанию этого понятия. Существовала слабо артикулируемая, но одинаково понимаемая общественная договоренность о том, что категория «толерантный советский человек» автоматически трансформируется своими положительными моральными качествами в категорию толерантный «россиянин» - общность граждан России вне зависимости от этнической принадлежности.

Как мыслился переход от советской нации к российской?

Социалистический проект многонационального государства ставил целью сформировать нового человека («коммунистическую нацию») из различного этнического материала. Отменить национальность не могли, поэтому в структуре СССР были определены формальные рамки для политического присутствия национальностей. За годы советской власти политика Кремля менялась, была создана весьма сложная, практически уникальная социально-политическая конструкция. С одной стороны, часть известных народов в составе СССР получили такой уровень независимой субъектности (атрибутов национального государства), который позволял при случае построить суверенное национальное государство. С другой, практически весь советский период шла целенаправленная работа по прививке русско-российской культурной идентичности всем народам СССР, естественно это подавалось в форме необходимого прогресса социалистических отношений. Плавильным котлом новой нации по большому счету стала Великая Отечественная Война и в какой-то степени индустриальный рывок позднесталинского и брежневского периода.

Соответственно, альтернативный проект создания единой политической нации граждан осуществлялся в послевоенных США и отчасти в Европе, полной исторических противоречий и политических конфликтов. Сходство этих проектов состояло в том, что либерально-демократическая модель, так же как и советская, была призвана размыть традиционную национальную идентичность для формирования новой нации граждан. Но плавильным тиглем на Западе являлись другие вещи: приоритет гражданских прав, четкая ответственность властей, и в конечном итоге принципы справедливости (выборности) центральной власти и местного самоуправления. Западный гражданин кристаллизовался в ходе постоянной правовой коммуникации с государством и другими этническими группами.

Отсюда и разница в базовых установках. В советской системе манипулятором коммуникации по вертикали между властью и обществом, и по горизонтали между национальными сообществами, являлась партия и государство. В западной системе, соответственно – различные партии, общественные объединения, профсоюзы, корпорации, и, наконец, суды. Естественно и там и тут (в СССР) идеальная модель не всегда выдерживалась и свою роль играла бюрократия и клановые интересы. Но общая схема нацстроительства была приблизительно такова.

В новой России, «россиянин» должен был формироваться приблизительно по такой западной модели: как свободный гражданин, доверяющий СПРАВЕДЛИВОМУ правлению. И кстати, одно из оснований для подобных оценок перешло из эпохи Горбачева. Процитирую фрагмент работы Стивена Коэна «Почему не стало Советского Союза»: «На самом деле в огромном большинстве случаев протесты были вызваны желанием восстановить ту или иную попранную справедливость в рамках Союза и до конца 1991 года были не борьбой против СССР, а борьбой между этническим группами или как отмечают некоторые российские наблюдатели, «некой декорацией» для прикрытия своекорыстных политических интересов местных элит». Таким образом, в сознании правящего класса, новой бюрократии, равно как и у массы граждан сложился почти консенсусный образ новоявленного россиянина в России. Это гражданин, который полагает, что капитализм (новая экономическая система) несправедлив, но демократия (политическая система) снимает ряд ограничений и позволяет в практическом плане воплотить принципы свободы. Вокруг этого ядра и возникал фактор доверия между властью и обществом, а значит, были основания для синтеза единой нации.

На сегодняшний день разрыв между допустимым, иными словами «соглашаемым» уровнем социально-экономической несправедливости, не оправдывается низким уровнем политических свобод. Но главное, не стыкуется с ожиданиями. Общество стало более динамичным, в то время как государственная машина пребывает в стагнации. Социальные гарантии государства становятся все более смехотворны. Карьерные лифты не спешат открывать двери для молодых поколений. Уход в бизнес предполагает не умение конкурировать на рынке, а успешно встраиваться в коррупционные схемы. На это наслаивается проблема миграционных потоков: численное накопление в отдельных регионах перешло в качественный рост, появилось поколение россиян родившихся от семей мигрантов. На новом витке возникает конкуренция между «коренными» и «новыми». Постсоветским поколениям, не имеющим «советской» спайки трудно договорится между собой. И конечно, размыты общие моральные авторитеты.

Одной из производных этой социальной болезни становится рост национализма, с его радикальными, преступными проявлениями. Для самих идеологов национал-патриотических течений, это конечно не болезнь, а лекарство, потому как восстанавливает попранную СПРАВЕДЛИВОСТЬ. Реакция власти в целом такова – давайте говорить на эту тему, обсуждать, создавать комиссии. Возможно, это постепенно снимет радикальность. Но существует факт постоянно растущей непримиримости дерзких молодежных группировок, усугубляемый расцветом ислама на Кавказе, проблема умножается бытовым шовинизмом - темпераментом кавказцев и имперским высокомерием русских. И эту проблему дискуссиями в СМИ уже не снять. Очевидно, что большинству молодежи в средней части России не понятна необходимость присутствия России на Кавказе (или в Центральной Азии). Они убеждены, что кавказцам Россия нужна больше, а не наоборот (и это согласуется с тем, что в центральную Россию и в Сибирь выходит избыточная молодежь перенаселенного Кавказа, это рынок труда, это рынок сбыта). И чем стремительнее стареет русское население, тем острее встанут проблемы справедливости правления и усиления «южных составляющих» во всех областях социально-экономической жизни. К этому нужно готовиться, и понимать при принятии решений.

И вот вернемся к Госсовету. Чиновники прямо говорят Медведеву: «Нет концепции, не разработана технология консолидации российской нации. Невозможно разработать таковую. Сегодня идет очень большой спор в научном сообществе, при этом много противоречий… День России (12 июня) не воспринимается старшим поколением россиян, так как они понимают, что этот праздник связан, прежде всего, с развалом Советского Союза, который для них на сегодняшний день для многих является святым понятием. В средствах массовой информации и социальных сетях отсутствуют культурный дискурс и формирование общности российского народа. Например, День народного единства (4 ноября) – многие граждане нашей страны не понимают смыслового содержания. И когда мы проводим мероприятия, когда принимаем соответствующие решения, нам трудно как-то здесь вести свою работу...».

Отсутствие ясности в символах у представителей власти, не мешает четким формулировкам у представителей оппозиции. Пока Медведев говорит об этно-культурных компонентах национальной политики, исправление нарушенной справедливости оппозиция ищет в принципах организации национальной власти в субъектах федерации. Но если националисты давно предлагают отказаться от федерализма и обсудить создание русской республики внутри РФ (дискуссии сайтов АПН.ру, «Русский обозреватель» и пр.), то правые либералы только подступаются к этой теме. Наметить либеральный подход к национальным проблемам попробовал один из лидеров либеральной публицистики Георгий Бовт. Собственно его тезисы нельзя назвать программой, но для основы, они безусловно важные, учитывая, что данный дискурс полностью занят право-патриотической риторикой. В статье «Между мульти и моно» он предлагает сохранить федерализм, но отказаться от тех принципов, что заложены ленинско-сталинской моделью.

Во-первых, определить базовые принципы российской идентичности в целом, так и той культурной, ценностной платформы, которая должна составлять ее незыблемую основу (включая не подлежащие ревизии и «сдаче» в угоду ложно понимаемой толерантности принципы, нормы общественного поведения) должны учитывать как российский имперский, так и российско-советский опыт.

В качестве механизма формирования нации, «инкубаторами сохранения и укрепления общероссийской идентичности» - сделать школьные округа, не совпадающие с национально-территориальным границами (в этих же рамках решать задачу исключения всяких «экстремистских» националистических учебников). Параллельно организовать судебные округа, также не совпадающие с национальными границами, для гарантии приоритета федерального законодательства. Далее – по другим сферам социально-экономической жизни. Таким образом осуществить постепенный отход от советской традиции к новой практике.

Во-вторых, что касается национальных регионов. По замыслу Бовта, они должны получить – в рамках той самой культурно-национальной автономии – право самим регулировать вопросы, которые они, по договоренности с центром, сочтут определяющими для своей культурной самобытности. При этом по большей части юридически будет закреплено то, что де-факто уже давно является спецификой ежедневной жизни в этих регионах, включая многоженство, например. Но отсюда и сугубо русские регионы также должны получить в рамках построения такого нового федерализма куда большую автономию, чем теперь имеют, в вопросах, касающихся их региональной специфики, предопределенной теми или иными культурными, историческими традициями данной области. И получится, что в одних регионах совершенно законно можно будет стрелять в воздух на свадьбах, танцевать на улицах лезгинку и резать баранов в соответствующий праздник, а в других никак нельзя. И это «нельзя» будет узаконено, как будет узаконен в других регионах запрет на продажу алкоголя, ношение женщинами традиционных нарядов и пр.

Либеральный вариант правого поворота для многих был бы более предпочтителен, чем сугубо националистический. Но давайте не забывать, что проблема могла и встать так остро, если бы не попрание принципов справедливости правового государства, дискредитации равенства всех без исключения перед законом, исчезновения равенства возможностей для самореализации, экономической и общественной деятельности. Межнациональные проблемы есть везде. Но проще они решаются там, где разумная ипотека, ограниченное число разрешительных документов для ведения бизнеса, уважительное и честное отношение полиции к гражданам.

Александр Караваев - зам.гендиректора ИАЦ МГУ

Версия для печати