19.04.2011 | Сергей Маркедонов

Опоздавший «нейтралитет»

Грузинское государство обнародовало очередную инициативу в отношении Абхазии и Южной Осетии. Государственный министр Грузии по реинтеграции Екатерина Ткешелашвили в ходе парламентских слушаний 15 апреля 2011 года заявила о необходимости выдавать жителям двух бывших грузинских автономий (которые для большинства государств мира считаются неотъемлемыми частями Грузии) так называемые «нейтральные паспорта». В чем смысл такого паспортного «нейтралитета»? В этих документах, призванных удостоверять личность гражданина, не будет грузинской государственной символики. При этом, по словам Ткешелашвили, грузинские власти уже ведут переговоры о том, что данный «нейтральный» документ признавался бы другими государствами, если вдруг носители оного задумают путешествовать по миру. При этом в очередной раз Ткешелашвили подвергла жесткой критике политику российской паспортизации, проводимую в Абхазии и в Южной Осетии, назвав выданные РФ документы нелегитимными.

«Паспортная» история в постсоветской Грузии не нова. Возникла она не вчера и не сегодня. И даже не после завершения «пятидневной войны» в августе 2008 года. Данный вопрос обозначился после того, как Грузинское государство утратило свой контроль над территориями бывшей Абхазской АССР и Юго-Осетинской автономной области, на которых началось строительство отдельной от Грузии де-факто государственности. Однако именно сам характер такой государственности (непризнанной, существующей де-факто, но не де-юре) создавал немало проблем. Не столько даже в политической, сколько в гуманитарной сфере. Встал вопрос о том, каким образом люди, проживающие в спорных регионах, и не обладающие никакими другими паспортами, кроме паспорта гражданина ушедшего в небытие Советского Союза, могут реализовывать свои естественные гражданские и человеческие права. Как подсказывал опыт других «горячих точек» статусные проблемы в зонах этнополитических конфликтов могут не решаться годами. Примеры Кипра, Ближнего Востока - тому примеры. Но должно ли это превращать в заложников граждан образований с «подвешенным» или оспоренным суверенитетом? На этот вопрос, выглядящий как риторический, долгие годы никто не давал внятного ответа.

США и ЕС в начале 1990-х годов не было дела до кавказской проблематики. Запад был целиком сосредоточен на балканских делах. И тот факт, что Россия не рвалась играть в них первостепенную роль, успокаивал Брюссель и Вашингтон. А потому ни Евросоюз, ни Штаты не волновало, например, нарушение гражданских и человеческих прав тех же абхазов во время блокады, которую совместно проводили Россия и Грузия, а также СНГ в целом (поскольку в 1996 году это решение было принято под эгидой Содружества). Когда же после расширения НАТО и ЕС Запад приблизился к кавказским соседям, то на первый план также вышли, увы, не гуманитарные аспекты, а «территориальная целостность» Грузинского государства и гарантии его «демократического развития». Российская политика также не отличалась последовательностью. Про блокаду мы уже писали выше. Затем Россия изменила под влиянием целого ряда тенденций свое отношение к двум отколовшимся от Грузии регионам. Однако и после этого геополитические резоны, а не вопросы гарантий для граждан с «подвешенным суверенитетом» были в фокусе российского внимания.

Отдельный вопрос - роль ООН, организации, которая по «умолчанию» должна принимать самое действенное участие в разрешении гуманитарной проблематике поверх неразрешенных статусных и геополитических проблем. Известный грузинский эксперт Мамука Арешидзе, комментируя недавнюю инициативу госпожи Ткешелашвили, верно отметил, что «раньше выдачу абхазам и осетинам подобных паспортов предложила и ООН, но это были несколько иные документы, так называемые нансеновские паспорта, которые выдавали после первой мировой войны, и в которых не указывалось определенное гражданство». В самом деле, в течение 90-х годов такие инициативы обсуждались в Грузии. В 1998 году автор этих строк даже был участником такой дискуссии в рамках одной из международных конференций в Тбилиси. Но, во-первых, сами ооновские представители, говоря политически корректным языком, проявляли «застенчивость в бою». И не проявляли той настойчивости, которую стоило бы в этом вопросе проявлять. Так например известны случаи, когда общественные деятели и правозащитники из Южной Осетии обращались в соответствующий офис Управления Верховного комиссара ООН по беженцам (УВКБ) с просьбой выдать им ооновские паспорта, но не получили сатисфакции. Под предлогом, что этот вопрос надо «утрясти» с Тбилиси. Во-вторых, представители Грузии не были горячими энтузиастами ооновской «нейтральной» инициативы. В ходе упомянутой мною конференции 1998 года, представитель грузинского МИД заявил, что согласие на «нейтральные паспорта» означало бы фактическую поддержку «агрессивного сепаратизма».

Кстати сказать, пресловутая «паспортизация», за которую Москву критикуют (а этот обвинительный тезис был едва ли не основным критическим аргументом в адрес России в тексте доклада Комиссии Хайди Тальявини), далеко не во всем и не всегда может рассматриваться, как исключительно российская инициатива. В особенности в случае с Абхазией, где на российский паспорт, не как на роскошь, а как на средство передвижения, возможность для качественного образования, лечения и получения пенсии был спрос помимо всяких хитрых геополитических планов. Интересно и то, что в Южной Осетии в период между 1992 и 2004 годами (то есть во время, когда конфликт был «заморожен» и военное насилие прекратилось) с ходатайством о получении российского паспорта обращались не только этнические осетины, но и грузины. И не в силу каких-то особых симпатий к России, а по вполне прагматическим причинам. Многие из них, занимаясь частным извозом (маршруты из Владикавказа через Транскам или, как другой вариант, через Военно-Грузинскую дорогу пользовались большим спросом), облегчали себе проезд на территорию РФ. И таких вот «прагматических», а не геополитических вариантов было немало. Как бы то ни было, а ведущим мотивом в получении паспорта гражданина РФ (который, кстати сказать, был в большинстве случаев паспортом не внутренним, а заграничным, то есть без «прописки» и «регистрации» внутри РФ, но дающий право на перемещение по миру) были гуманитарные, а не геополитические соображения. Использовала ли Россия эту процедуру в своих стратегических интересах? Безусловно. Не вызывает сомнение, что Москва была далека от альтруистических подходов. Но не вызывает также сомнение и тот факт, что паспорт РФ был востребован в том политико-идентификационном вакууме, который возник в начале 1990-х годов, когда люди в Абхазии и в Южной Осетии, отчалив от грузинского «берега» к другому не пристали (в абхазском случае и не собирались приставать). Как бы то ни было, а после 2001 года получение паспорта гражданина РФ стало для «непризнанных граждан» вариантом, который в условиях отсутствия реального предложения со стороны ООН становился практически безальтернативным.

Когда же в июле 2010 года Темури Якобашвили (сегодня посол Грузии в США, а на тот момент министр по делам реинтеграции) выдвинул ту же самую ооновскую идею в грузинской упаковке, она уже решительно опоздала. Ибо к этому моменту два этнополитических конфликта прошли этап «разморозки» (включая и военные форматы), а Абхазия и Южная Осетия получили признание своей независимости де-юре. В то же самое время Грузия начала утверждение официальной философии в отношении к своим отколовшимся регионам. И основной идеей этой философии стала «оккупация». Эта идея была реализована официальным Тбилиси, как на внутриполитическом уровне (посредством принятия соответствующего закона), так и на дипломатическом (продавливание резолюций об оккупации). Некоторые страны и международные организации поддержали этот грузинский взгляд на вещи. Что же в итоге? Абхазии и Южной Осетии фактически было отказано в возможности выступать субъектами политических отношений с Грузией. Ведь если две территории просто оккупированы русскими, и все вопросы надо решать в увязке с Кремлем, то в чем тогда стимул для абхазов и осетин? В чем их интерес к нормализации отношений с Тбилиси?

В этой связи недавняя апрельская попытка преемницы Якобашвили Екатерины Ткешелашвили предложить Сухуми и Цхинвали «нейтральные паспорта» выглядит не просто запоздавшим шагом. Про искренность этой инициативы трудно судить. Не исключено, что госпожа министр вполне искренне и осознанно полагает, что «нейтральный паспорт»- это начало пути к возвращению Абхазии и Южной Осетии (хотя правильно было бы бороться не за территории, а за умы абхазов и осетин). Недавняя «обновленная» инициатива удачно вписывается в рамки концепции, так удачно названной президентом Михаилом Саакашвили «агрессивным миротворчеством», которое от настоящего миротворчества отличается так же, как демократия от «суверенной демократии». Однако, если говорить серьезно, то «агрессивное миротворчество» включает в себя несколько принципиально важных компонентов. Это, во-первых, акцент не на реалистичности проекта, а на его пиаре. Вспомним «экономические идеи», предложенные тем же Темури Якобашвили. Вспомним «предложения» грузинского президента то ли о федерализме, то ли об автономии для Абхазии. Главное - не правовое, социальное или политическое содержание. Главное - борьба за умы на Западе, которые в отсутствии грамотного российского позиционирования принимают «по умолчанию» и едва ли не на веру грузинские идеи. В борьбе за эти умы надо показать, что только Грузия думает о мире и сотрудничестве, в то время, как «сепаратистские марионетки Кремля» только и делают, что срывают все предложения «демократов и прогрессистов».

В этом контексте мало кто (особенно, если знание эмпирической стороны слабовато, а фобии и стереотипы присутствуют в головах в большом количестве) будет искать нестыковки и несоответствия в тезисах «агрессивных миротворцев». По словам грузинского министра, «нейтральный паспорт» нужен для того, чтобы «максимально привлечь людей, проживающих на оккупированных территориях». Но вот только чувствуют ли себя люди, проживающие сегодня в Абхазии и в Южной Осетии оккупируемыми и порабощенными? Напротив, они видят себя, напротив, освобожденными. Итог пропаганды? Националистический угар? Все эти элементы имеют место. Но имеет место (особенно в Абхазии) и стойкая неприязнь любой формы идентификации с Грузией. При этом в разблокировании гуманитарных проблем Сухуми заинтересован не меньше, чем Тбилиси. Однако все это разблокирование видится в формате симметричных контактов с Тбилиси, как одного государства с другим. И вряд ли новые предложения Грузии, в том числе и по «нейтральным паспортам», что-то смогут изменить существенно. В Грузии очень часто можно услышать следующий тезис: «Русские своей «суверенной демократией» настроят абхазов и осетин против себя!» Такого сценария никто полностью исключить не может. Но сегодня для него нет реальных предпосылок. Но даже не это самое главное. Даже если между Сухуми и Москвой пробежит вдруг «черная кошка», это вовсе не будет означать готовности признать суверенитет Тбилиси, включая и грузинские паспорта. В этом плане мнение «оккупантов» не играет определяющей роли. И мы уже не берем в расчет такую «мелочь», как техника «нейтральной» паспортизации. Каким образом грузинские министры собираются распространять этот документ в Абхазии и в Южной Осетии? Вряд ли им кто-то позволит открыть «нейтральные» паспортные столы в Цхинвали и в Сухуми. Представить же себе «оккупированных граждан», бегущих за «нейтральным» паспортом в Тбилиси трудно. Даже если полностью разделяешь идеи «агрессивных миротворцев».

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати