29.08.2011 | Алексей Макаркин

Битва за Ливию

Режим Муаммара Каддафи потерпел крах – это ожидалось, вопрос был лишь в сроках. Было ясно, что для НАТО и арабского сообщества победа над ливийским лидером – вопрос престижа. Любой иной результат означал сильнейший моральный удар по антикаддафинской коалиции в целом и ее лидерам в частности.

Однако принципиальная ясность с исходом ливийского кризиса оставляла открытыми ответы на вопросы – как и когда произойдет смещение Каддафи. Для его противников наилучшим сценарием был добровольный отъезд диктатора из страны с последующим формированием временного правительства из части его сторонников, с одной стороны, и членов Переходного национального совета, действующего в Бенгази, с другой. К такому решению Каддафи подталкивали не только Запад, но и африканские страны, однако он отказался от этого предложения. Речь шла как о его лидерских амбициях, так и о том, что после выдачи ордера Международного уголовного суда Каддафи вряд ли мог рассчитывать найти надежное убежище в какой-либо стране. Рано или поздно, но от любого государства международное сообщество потребовало бы его выдачи – вне зависимости от того, какие неформальные обещания могли ему дать в ходе негласных переговоров.

Что касается вопроса о времени крушения режима Каддафи, то оно могло быть связано как с истощением ресурсов его сторонников (в том числе моральных – трудно месяцами вести безнадежную борьбу), так и со спецоперациями коалиционных сил. После падения Завии приверженцы режима стали куда более активно, чем ранее, искать способы для собственного выживания – например, премьер аль-Багдади Али аль-Махмуди бежал в Тунис. В этой ситуации некоторые генералы могли сделать собственный выбор, обменяв лояльность своему шефу на спокойную жизнь. Например, на сторону оппозиции открыто перешел генерал Халифа Мохаммад Али, занимавший второе место в государственной разведывательной службе Ливии.

Кроме того, в СМИ появилась информация о том, что спецподразделения НАТО участвуют в наземной операции в Ливии на стороне повстанцев. Журналисты обнаружили один из командных пунктов, развернутых французами и британцами для координации действий повстанцев. Официальный представитель вооруженных сил ПНС Фадлалах Харун признал, что операция по захвату Триполи была разработана НАТО «при содействии» ливийской оппозиции в Бенгази. Британские газеты Daily Telegraph и Independent со ссылкой на источники в минобороны Великобритании сообщили, что планированием роль НАТО не ограничивалась. По данным изданий, бойцы британского спецназа SAS на месте координировали действия повстанцев, что и обеспечило успех операции. О ключевой роли британского спецназа при захвате Триполи рассказал и американский телеканал CNN со ссылкой на источник в руководстве НАТО. Впрочем, по словам собеседника CNN, в Ливии также действуют спецподразделения из Франции, Иордании и Катара. Кроме того, он сообщил, что Франция и Катар снабжают повстанцев оружием.

Официальные представители НАТО, включая генсека Андерса Фога Расмуссена, категорически отрицают присутствие западных военных в Ливии. Это неудивительно, так как резолюция Совета Безопасности ООН № 1973 запрещает вводить в страну наземные силы. Похоже, что Запад хотел избежать грубых и демонстративных действий, нарушающих эту резолюцию, но предпринял массу шагов по ее обходу – начиная от принятия стороны повстанцев в военных действиях и до «ограниченного вмешательства», исключавшего лишь масштабную наземную операцию.

Немалую роль в развитии ливийских событий сыграла и информационная война. Ресурсы Каддафи в этой сфере несопоставимы с возможностями современного Запада (хотя он и пытался воспользоваться услугами западных пиарщиков) – и это делает его власть еще более уязвимой. Единственной успешной медийной «контратакой» Каддафи стало интервью его сына Сейф аль-Ислама спустя несколько часов после того, как международные СМИ сообщили о его пленении повстанцами. Эта история снизила доверие к достоверности информации журналистов, но последовавшие события – быстрое занятие противниками Каддафи большей части территории Триполи – превратили ее в локальное событие, не получившее серьезного развития.

Новые власти страны столкнулись с массой проблем. Ливийская оппозиция пока не контролирует всю территорию страны – сторонники Каддафи укрепились в его родном городе Сирте. Экономика Ливии разрушена, и для ее восстановления потребуются годы. Оппозиция внутренне конфликтна и не имеет опыта политической деятельности, лишь некоторые ее представители занимали значимые посты на государственной службе. Им будет непросто добиваться компромиссов по вопросам раздела власти (в том числе с учетом интересов ведущих племен – многие из них сейчас дистанцировались как от Каддафи, так и от его оппонентов), создания стабильных институтов, проведения действительно свободных и конкурентных выборов. Существует и сильнейшее неприятие режима Каддафи, которое уже выливается в расправы над его сторонниками.

Впрочем, есть риски, значение которых, как представляется, часто преувеличивается. Первый – это возможность прихода к власти «Аль-Каиды». Представляется, что этот риск серьезно преувеличен – среди противников Каддафи действительно есть антизападно настроенные исламские радикалы, но они не представляют собой ведущей силы. Другое дело, что в хаотической обстановке после свержения Каддафи экстремисты могут обзавестись оружием, контроль над которым утрачен. Что же до умеренных исламистов, то они выстраивают отношения с Западом – среди них и председатель ПНС Мустафа Абдель Джалиль.

Второй риск – возможный распад страны, которая стала колонией, а затем, в 1951 году, получила независимость как искусственная федерация трех территорий – Триполитании, Киренаики и Феззана. Об отделении пустынного Феззана с его несколькими городками-оазисами говорить не приходится. Сложнее ситуация с Киренаикой, которая с самого начала гражданской войны была центром оппозиции режиму Каддафи.

Однако обратим внимание на то, что Переходный национальный совет с самого начала выступал как общеливийский орган, не выдвигая никакой сепаратистской программы. Кроме того, то, что антикаддафинское движение началось именно в Бенгази, еще более снижает возможность раскола страны: у сторонников Каддафи после поражения нет возможностей опереться на сепаратистские настроения. Между жителями Триполитании и Киренаики нет религиозных противоречий – как между населением севера и юга Судана (соответственно, мусульманами и христианами). Что же до федерализма, то еще в 1963 году – то есть при короле Идрисе – Ливия стала унитарным государством (впрочем, король намеревался построить новую столицу недалеко от Бенгази – выходец из Киренаики, он хотел снизить влияние триполитанской элиты). За все время правления Каддафи против него неоднократно организовывались заговоры, но не существовало сколько-нибудь серьезного сепаратистского движения.

Еще одна проблема повстанцев – международное признание. Если Лига арабских государств предоставила ПНС место в своих рядах, то Африканский союз пока воздержался от этого из-за отсутствия консенсуса (такие страны как ЮАР и Зимбабве негативно отнеслись к свержению Каддафи, хотя часть африканских стран признали новый режим). ЮАР некоторое время блокировала решение вопроса о выделении новым ливийским властям $1,5 млрд из блокированных сумм, принадлежавших режиму Каддафи, но затем договоренность об этом была достигнута. Средства направляются на неотложные гуманитарные нужды, включая закупки продовольствия, топлива, предметов первой необходимости, а также выплату зарплат ливийцам.

В непростой ситуации оказалась Россия, в которой распространено мнение об упущенной выгоде в связи со сменой власти в Ливии. В российском истеблишменте сторонников Каддафи, пожалуй, больше, чем противников, что связано не только с наличием контрактов с его режимом, но и с весьма широким распространением антизападных настроений в этой среде (Каддафи воспринимается прежде всего как противник США). Неудивительно, что уже во время краха каддафинского режима в российских СМИ получили распространение теории о том, что повстанцы являются марионетками Запада, а телесюжеты с Зеленой площади в Триполи были сняты в Катаре. Впрочем, последние сведения, ранее распространявшиеся на маргинальных сайтах, получили распространение после упомянутой выше истории с «плененным» Сейф аль-Исламом - и были быстро дискредитированы, когда всем стало очевидным реальное положение дел.

На рациональном уровне понятно, что стремление отстоять интересы Каддафи могло привести для России не к приобретениям, а, напротив, к потерям, причем не только материальным, но и моральным. Выше уже отмечалось, что ливийский режим был обречен после создания «антикаддафинской» коалиции, которая реально сформировалась еще до голосования по резолюции ООН. Это понимали как российские, так и китайские власти, так как не только Москва, но и Пекин воздержались при голосовании в Совете Безопасности ООН. После того, как режим Каддафи рухнет, России придется выстраивать отношения в экономической сфере с новыми властями Ливии - вспомним, как трудно было договариваться с нынешним руководством Ирака. Но сейчас изначальная ситуация для диалога выглядит существенно лучшей, чем в иракском случае. Заявление менеджера по информации ливийской нефтяной компании AGOCO о том, что у ливийской оппозиции есть «некоторые политические вопросы к России, Китаю и Бразилии», стоит рассматривать как приглашение к торгу, а не запертую дверь. Тем более, что этот сигнал сделан на невысоком уровне – а секретарь ПНС по экономическим и финансовым вопросам Али Тархуни подтвердил, что новые власти Ливии продлят все контракты с иностранными компаниями. В свою очередь, нидерландская нефтяная компания Gunvor, подконтрольная российскому бизнесмену Геннадию Тимченко, направила груз топлива ливийским повстанцам.

Другое дело, что с военными контрактами могут быть очень серьезные проблемы (эти договоренности непосредственно связаны с фигурой Каддафи), но есть еще нефть, газ, железнодорожное строительство. Показательно, что некоторые китайские фирмы, работающие в Ливии (ZTE («Чжунсинь») и «Хуавэй») уже вернулись в страну и принимают участие в процессе ее восстановления по договоренности с повстанцами. В то же время роль России в ливийском урегулировании не будет первостепенной. Официальный представитель МИД России Александр Лукашевич сообщил, что ведомство не получило приглашение на международную конференцию «друзей Ливии», которая состоится 1 сентября в Париже. В то же время Россия считает, что центральная роль в вопросах политического урегулирования в Ливии принадлежит ООН и СБ ООН, а не «квазиструктуре типа международной контактной группы или других структур».

Существует и морально-политический фактор. Поддержав Каддафи, Россия получила бы ответную положительную реакцию со стороны немногочисленных стран, находящихся в жестком системном конфликте с Западом. Зато она сильно проиграла бы в глазах куда большей части международного сообщества, которое уже тогда рассматривало режим Каддафи как преступный. Показательно, что в случае с Сирией Россия – несмотря на неприятие вооруженного вмешательства по ливийскому образцу – не собирается солидаризироваться с режимом Асада-младшего и требует от него реальных реформ, хотя и продолжает притормаживать попытки ООН его осудить. Похоже, что эта линия будет проводиться и в дальнейшем.Свержение Каддафи является продолжением ряда успешных революций в Тунисе и Египте (похоже, и в Йемене тоже), важным сигналом пошедшим на уступки собственному населению монархам Марокко и Иордании и серьезным предупреждением правителям Сирии, международное давление на которых может усилиться. Международное сообщество становится все менее терпимым к диктаторским режимам, подавляющим оппозицию силой оружия, соседние страны готовы договариваться с Западом о совместных действиях против таких стран, с которыми у них и раньше были проблемы (характерен рост изоляции Сирии). Кроме того, фактор обладания нефтяными ресурсами перестает быть гарантией стабильности власти от внешнего воздействия, рамки которого определяются, исходя из конкретной ситуации.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати