16.11.2011 | Игорь Бунин

Как в 1984 году

Основные результаты парламентской и президентской избирательных кампаний предрешены. Есть несколько частностей: сохранит ли «Единая Россия» квалифицированное большинство в Думе или получит лишь абсолютное, несколько раз в год голосуя за конституционные законы вместе с верным партнером Кремля ЛДПР? Еще один вопрос: пройдут ли в парламент эсеры? Последний прогноз ВЦИОМ, дающий им 9%, показывает, что скорее да, чем нет. Насколько больше голосов, чем четыре года назад, получит КПРФ, наиболее активно использующая протестные настроения?

Но все эти вопросы — немаловажные для экспертов — мало повлияют на принятие ключевых политических решений. Такая электоральная ситуация свидетельствует об опасности дальнейшего снижения легитимности выборов, еще большего уменьшения доверия общества к их результатам. Но куда важнее другое — системный кризис, затрагивающий различные стороны жизни страны и общества.Политический режим остается персоналистским, институты слабы, широкое распространение получили симулякры, которые, однако, все менее эффективны. В парламенте, благодаря наличию хоть какой-то оппозиции, идут споры (все-таки он остался местом для дискуссий), но они не имеют никакого значения для результатов голосования. После принятия нового партийного законодательства не удалось зарегистрировать ни одну партию, исключая пару объединительных проектов, реализованных под эгидой Кремля, — что не спасло их от серьезных проблем, когда они попытались конкурировать с партией власти. Законодательные меры по борьбе с коррупцией мало влияют на реальную практику. К тому же и все необходимые законы до сих пор не приняты — вопрос о контроле над расходами чиновников до сих пор не имеет четкого ответа.

Так жить нельзя

«Верхи» все больше приходят к выводу, что так жить нельзя — как это было в предперестроечном 1984 году. Представление о необходимости разумного превентивного самоограничения власти становится все более популярным. Это вполне рациональный подход. В современной Европе бушует кризис, но даже в разваливающейся Греции на место Георгиоса Папандреу может прийти Лукас Пападимос, а в Испании альтернативой Хосе Луису Сапатеро является Мариано Рахой. В России власть есть власть, а оппозиция есть оппозиция и само представление о том, что они могут поменяться местами, выглядит для начальства ересью. Сама оппозиция уже не верит в то, что сможет войти в правительство, — если случится чудо и она победит, у нее не наберется квалифицированных кадров для формирования правительства. И это не вина оппозиции, а ее беда — почти вся элита записана в одну партию.

Но здравое понимание необходимости реформ сочетается у «верхов» с представлением о том, что в их конкретных сферах интересов все идет более-менее нормально и ослаблять контроль нельзя. Вот у соседей ситуация действительно аховая, требующая масштабных реформ. Никто не хочет начинать самоограничение с себя, ослабляя собственные аппаратные позиции. Это неудивительно — политическая культура России как была авторитарной, так и остается. И добровольно развивать конкуренцию в своей зоне влияния никто не будет. Но и в этом отношении складывается ощущение, что мы живем в 1984 г. (не оруэлловском, а советском). Не в смысле политической и экономической моделей — они, разумеется, принципиально разные, — а в контексте представления о том, что можно подумать завтра над тем, что нужно было делать вчера. Кроме того, элиты слишком слабы, настроены конформистски, отучены (в первую очередь на примере дела Ходорковского) от самостоятельных политических действий.

«Низы» значительно менее информированы о существующих рисках, хотя общее представление о неблагополучии у них есть. Рейтинги «первых лиц» свидетельствуют о росте усталости от одних и тех же политических фигур. По данным «Левада-центра», в октябре 2010 г. индекс одобрения (разница положительных и отрицательных оценок) Путина составлял 57%, Медведева — 54%. В октябре нынешнего — 35 и 27% соответственно (и это в ходе избирательной кампании, после мощно раскрученного партийного съезда!). Если раньше стимулами голосования за власть была надежда на лучшее и нежелание вновь оказаться в 90-х гг., то сейчас все большую роль играет безальтернативность, крайний дефицит политического предложения в сочетании с апатией, охватившей значительную часть общества. Из этого следует, что запаса прочности российской власти до марта хватит, но уже в среднесрочной перспективе начнутся проблемы.

Примерно год назад Центр политических технологий проводил исследование настроений среднего класса, выявившее сильное неприятие (до 80% респондентов) произвола властей, коррупции, отсутствия политической конкуренции в современной России. Сейчас, как показывают опросы «Левада-центра», эти настроения активно распространяются и в «низах», о чем свидетельствует либеральный общественный запрос, описанный в статье Алексея Левинсона (см. «Ведомости» от 18.10.2011).

Понимаем, но не делаем

Другое дело, что общество не готово к «крови, поту и слезам». Завышенных ожиданий у него нет, но от существующих благ, к которым успело привыкнуть, оно отказываться не намерено. Власть осторожно зондирует вопрос о повышении пенсионного возраста — хотя бы добровольном, в весьма привлекательной упаковке. Но если цены на нефть упадут (как в 1984-м), то добровольные меры быстро превратятся в принудительные или Пенсионный фонд можно будет банкротить. В 2005 г. пренебрежение к политической психологии привело к массовым волнениям по поводу монетизации льгот, которые улеглись после мощных финансовых вливаний и осознания того, что принятый закон имеет и реальные плюсы. В случае нового кризиса аналога денежных компенсаций за неиспользуемые льготы не будет, тем более что глобальный мир продолжает находиться в зоне турбулентности, из которой пока не видно выхода: тучные годы закончились. Такая ситуация будет стимулировать значительно более серьезные протестные движения. И здесь свой шанс могут получить не столько коммунисты или либералы, сколько популисты. Вспомним Бориса Ельцина, сделавшего себе имя на критике номенклатурных привилегий и демонстративном отмежевании от бывших коллег уже через три года после 1984-го. Или интеллектуальный центр Зеленоград, почти поголовно голосовавший на первых конкурентных выборах за следователя-«правдолюбца» Тельмана Гдляна.

Современный российский популизм антибюрократичен, антикоррупционен и часто умеренно-националистичен. Он держит дистанцию от крайних националистов, которых постоянно шатает между радикальной кавказофобией и почти нескрываемым антисемитизмом. Концентрирует внимание на «народных» темах, выступая в качестве трибунов, защитников интересов «простых людей». Активно действует в интернете, но информация из сети распространяется далеко за ее пределы. Использует любой повод — от дела Свиридова до Сагры, от громких коррупционных скандалов до грубых проколов власти, — чтобы заявить о себе. Общество сильно раздражено, любой конфликт может вызвать взрыв эмоций, спонтанно направленных против его привилегированной части, стоящей над законом и тесно связанной с государством. Пусть даже дело на практике в конкретном случае и обстоит иначе — как в Брянске, где сотни людей вышли на улицы протестовать против мнимого «отмазывания» от наказания девушки, сбившей на своей машине женщину с дочерью. Слишком много примеров того, как такое «отмазывание» является реальным. Подобные всплески пока локальны, но в случае ухудшения социально-экономической ситуации могут иметь кумулятивный эффект.

Для власти популист — значительно более крепкий орешек, чем другие оппозиционеры. Его нельзя сбить заявлением о том, что разоблачение родной коррупции выгодно империалистическим разведкам, — этот аргумент вызывает обратную реакцию. Сомнительные эпизоды в биографиях, например давние судимости за нетяжкие преступления, тоже не слишком эффективны в стране, жители которой с удовольствием слушают шансон про Владимирский централ. Остается последовательное исключение популистов из электоральной политики (единственное исключение, подтверждающее правило, — многократно проверенный Жириновский). Навального в свой список на нынешних выборах не могла взять ни одна партия. Бывшего архангельского мэра Донского изъяли из списка «Яблока», а попытка Прохорова включить в число кандидатов Ройзмана стала одной из причин катастрофы правых. Но эффективно сдерживать популистов можно в относительно стабильной политической ситуации. Если начнет штормить, то выстроенные плотины могут оказаться недостаточно крепкими, а система в целом — слишком инерционной и уязвимой.

Игорь Бунин — президент Центра политических технологий

Материал опубликован на сайте Vedomosti.ru 16.11.2011

Версия для печати