13.01.2012 | Алексей Макаркин

Круглый стол: польский опыт

Вопрос о формате диалога между властью и оппозицией становится одним из ключевых в наступившем году. Все чаще в СМИ фигурирует понятие «круглый стол» — как площадки для политического диалога. И вспоминаются прецеденты конца 80-х — венгерский и, особенно, польский. Почему именно он? В Польше противостояние между властью и оппозицией было более жестким, вплоть до введения военного положения и массовых арестов — и, несмотря на этот «груз», договориться все же удалось.

Итак, польский опыт. Можно выделить двенадцать его особенностей. Первая: власть идет на проведение «круглого стола», когда понимает, что другого выхода нет. В ноябре 1987 года польские власти вынесли на референдум вопросы об ограниченных политических и экономических реформах. Результат оказался противоречивым. С одной стороны, около двух третей принявших участие в голосовании поляков поддержали власть. С другой, согласно действовавшему законодательству, для одобрения надо было получить поддержку более половины списочного состава избирателей, а этого добиться не удалось (предложения правительства получили поддержку 44-46% поляков). Сторонники оппозиции, таким образом, либо игнорировали референдум, либо голосовали против. И это несмотря на полное доминирование власти в СМИ. Итоги голосования еще снизили легитимность режима Войцеха Ярузельского, и без того весьма шаткую, и лидеры пришли к выводу о необходимости компромисса с оппозицией.

Власть могла сколько угодно говорить, что на ее стороне миллионы поляков. Но в условиях явной несправедливости подготовки референдума полученный результат был безусловным успехом оппозиции — не только политическим (власть не получила народной санкции на проведение своего курса), но и моральным. Спустя полтора года, когда «Солидарность» получила широкий доступ в СМИ, на первых свободных выборах в Сенат (о Сейме поговорим ниже) ее кандидаты стали победителями в 99 округах из 100. И «Солидарность» смогла провести куда более жесткие экономические реформы, чем те, в поддержке которых поляки отказали Ярузельскому.

Вторая особенность польского варианта «круглого стола» — структурированность оппозиции. Власти противостояли не разрозненные группы активистов, а организация, выдержавшая несколько лет запрета («Солидарность» была официально распущена в результате введения военного положения в декабре 81-го). Именно «Солидарность» — во время «круглого стола» еще официально нелегальная — дала полномочия Леху Валенсе для ведения необходимых для организации круглого стола переговоров в 1988 году. За несколько месяцев до открытия «круглого стола» был создан Гражданский комитет при Валенсе, который взял на себя функции политического представительства оппозиции.

Третья особенность — судьба политических заключенных. В Польше решение об их освобождении было принято еще в 1986 году, что облегчило процесс диалога (Валенсе, с моральной точки зрения, было бы невозможно вести переговоры, если бы Михник или Буяк все еще находились за решеткой).

Четвертая особенность: в переговорах, определяющих формат «круглого стола», должны участвовать люди, действительно влияющие на принятие решений, вне зависимости от их имиджа. В Польше партнером Валенсы по переговорам был министр внутренних дел Чеслав Кищак, руководивший в течение нескольких лет репрессиями против «Солидарности». Однако именно этот человек (а не «либеральный коммунист» премьер Мечислав Раковский) пользовался полным доверием Ярузельского как армейский генерал, его соратник по военной службе. Значительная часть консультаций между Валенсой и Кищаком носила закрытый характер, но доверие большинства оппозиционеров к своему лидеру оставалось на высоком уровне.

Пятая особенность польского диалога: когда предварительные переговоры завершены, спикерами «круглого стола» как со стороны власти, так и оппозиции являются лица, максимально ориентированные на конструктивный диалог. Например, со стороны компартии (ПОРП) одним из спикеров был будущий президент Квасьневский, со стороны оппозиции — будущий премьер Мазовецкий, в правительстве которого главой МВД продолжал быть генерал Кищак. В то же время в составе оппозиционной делегации были, разумеется, и более жесткие политики — например, братья Качиньские, но первых ролей они не играли. При этом диалог за «круглым столом» носил гласный, открытый характер, что не противоречило «закрытости» предыдущего этапа.

Шестая особенность — состав участников диалога. В Польше было только две стороны — правительственная и оппозиционная. Никакие провластные миноритарные партии (таковых было две — крестьянская и демократическая) и общественные организации (типа националистического движения «Грюнвальд» — местного аналога «Памяти», созданного при участии спецслужб) в качестве самостоятельных субъектов диалога не рассматривались. «Миноритарии» могли участвовать в «круглом столе» только в составе правительственной делегации — размыть представительство оппозиции, таким образом, было невозможно.

Седьмая особенность: любой диалог вызывает размежевание в рядах его участников. Во власти всегда есть фундаменталисты, для которых уступки в отношении оппозиции полностью неприемлемы. И в рядах оппозиционеров немало крайних радикалов, считающих компромисс с властью предательством. Ярузельский еще до начала диалога постепенно нейтрализовал «твердокаменных» партийцев, удалив их со значимых постов — одного члена Политбюро даже отправил послом к Муаммару Каддафи. Валенсе было сложнее: некоторые его товарищи по профсоюзу обвинили нобелевского лауреата в измене рабочему делу. И в этой ситуации ключевую роль сыграла позиция моральных авторитетов — католической церкви и польской интеллигенции, которые высказались за диалог. Таким образом противники диалога оказались политическими аутсайдерами.

Восьмая составляющая польского опыта — посредническая роль церкви. Нередко считается, что церковь поддерживала «Солидарность», и немалая доля истины в этом утверждении есть — вспомним хотя бы священника Ежи Попелушко, убитого разгневанными польскими «силовиками», которые не могли иначе справиться с популярным духовным лидером. Но при этом церковь как институт не находилась в открытой конфронтации с властью, а ряд близких к ней деятелей уже в ходе «круглого стола» вошли в состав правительственной делегации. Сама же церковь, не будучи официальным посредником, де-факто выполняла эту функцию, мягко подталкивая участников диалога к компромиссным решениям.

Девятая особенность — четко определенные темы обсуждения на «круглом столе». Это политическая реформа, профсоюзный плюрализм и экономические преобразования. Кстати, в последней сфере «круглый стол» был наименее продуктивен — он лишь подтвердил приверженность всех сторон принципам рыночной экономики. Это неудивительно: проведение социально-экономической политики должно было стать прерогативой правительства, которое пришло бы к власти по итогам выборов. Существенно более важные решения были приняты по двум другим вопросам: «Солидарность» легализована, ее представители получили полноценный доступ к СМИ, а в стране уже спустя пару месяцев были проведены выборы.

С вопросом о выборах связана десятая особенность польского демократического процесса. Это характер компромиссов, без которых договоренности были невозможны. Стороны договорились о преобразовании однопалатного парламента в двухпалатный, причем в Сейме (нижней палате) ПОРП и ее союзники получали 60% мест. Также было предусмотрено, что президент республики избирается в парламенте, а не всенародно — тем самым повышались шансы на избрание на этот вновь учрежденный пост генерала Ярузельского. Однако компромиссная тактика оппозиции оказалась успешной: после победы «Солидарности» на выборах в Сенат бывшие сторонники коммунистов в Сейме перешли на ее сторону. Ярузельского выбрали президентом, но совершенно непрестижным большинством в один голос. В следующем году он ушел в отставку, законодательство было изменено, и на всенародных выборах главы государства победителем стал Валенса.

Одиннадцатая особенность: оппозиция едина до окончания «круглого стола» и, более того, до проведения выборов. Только вскоре после электоральной победы в ее рядах произошло естественное размежевание — на президентских выборах 1990 года консерватору Валенсе противостоял либерал Мазовецкий. Это размежевание — в разных партийных формах — сохранилось и сейчас (партия Качиньского противостоит партии Туска).

Наконец, двенадцатой особенностью польского диалога стали гарантии действующей власти. Уже отмечалось, что оппозиция пошла на серьезные компромиссы. Но и в дальнейшем, в новом Сейме, «Солидарность» была предельно осторожна — впрочем, с учетом не только внутреннего, но и внешнего факторов: несмотря на горбачевскую перестройку, полностью исключить советское вмешательство было невозможно. Поэтому в течение года «силовые» министерства продолжали возглавлять люди Ярузельского, хотя президенту не удалось провести своего кандидата на пост главы МИДа. ПОРП трансформировалась в левоцентристскую партию, до сих пор являющуюся одним из основных участников политического процесса. Некоторые бывшие деятели реформаторского крыла коммунистического режима занимали высокие посты в государстве (Квасьневский стал президентом, бывший секретарь ЦК Миллер — премьером). В то же время Ярузельский много лет находился под следствием и судом, хотя осужден так и не был. Кищака осудили на два года по обвинению… в дискриминации по религиозному принципу (уволил из МВД практикующего католика). В любом случае, события развивались по сценарию, далекому от брутального румынского, где власть до конца не шла ни на какие компромиссы.

Разумеется, современная российская ситуация существенно отличается от польской. Эпоха перехода от социализма к капитализму мало похожа на кризис модели «мягкого авторитаризма». В России нет и не предвидится аналога «Солидарности». Политические статьи из УК изъяты, но есть ряд судебных решений, явно носящих политизированный характер — включая, разумеется, дело Ходорковского-Лебедева. Без пересмотра приговоров по таким делам диалог будет ущербным. Православная церковь не обладает таким авторитетом, какой в Польше имеет церковь католическая. Хотя полностью сбрасывать со счетов возможность посреднической роли церковных деятелей — конечно, не тех, которые призывают отправить молодежь на сирийский фронт — было бы неверно. Как и представителей делового сообщества (которого в социалистической Польше еще не сложилось), и Алексея Кудрина, как бы скептически ни относилась часть оппозиционеров к его усилиям.

В российских условиях есть не две, а три основные силы — кроме власти и оппозиции с проспекта Сахарова существует еще и партийная оппозиция, интересы которой также должны быть учтены при подготовке «круглого стола». Речь идет, разумеется, о четырех партиях, преодолевших необходимый для государственного финансирования 3-процентный барьер, а не о двух статистах. И российская оппозиция еще более разнообразна, чем польская — вряд ли можно представить себе Рыжкова и Удальцова, баллотирующихся в парламент по одному списку (хотя договоренности о разделе мажоритарных округов — в случае их восстановления — вполне возможны).

В то же время общие принципы польского диалога могут быть актуальны для России 2012 года. Это структурированность оппозиции, изоляция деструктивных сил с обеих сторон, предметность обсуждения вопросов за «круглым столом», тщательная его подготовка (исключающая возможность «забалтывания» серьезных проблем) и способность выделить главное и второстепенное — вопросы, по которым надо занимать принципиальную позицию, и аспекты, допускающие компромиссы. И, разумеется, важен сам дух диалога, который способен помочь найти взаимопонимание представителям разных политических сил. Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Материал опубликован на сайте «Ежедневного журнала» 13.01.2012 г.

Версия для печати