20.01.2012 | Элла Панеях

Судей нужно выбирать

В списке нареканий к российским судам главенствуют две позиции: предельная сервильность судов в любых делах, имеющих политический оттенок, и так называемый обвинительный уклон — тенденция любой ценой уклоняться от вынесения решений, которые могли бы поставить под сомнение позицию государственного обвинения или «помешать» силовикам в борьбе с преступностью.

В результате права частных лиц — фигурантов процесса, не только обвиняемых, но и потерпевших, приносятся в жертву ведомственным интересам правоохранителей. Суды почти автоматически штампуют разрешения на следственные действия, серьезно ограничивающие права обвиняемых (к примеру, заключение под стражу или прослушивание переговоров), и вместе с тем практически никогда не поддерживают иски потерпевших в тех случаях, когда следственные органы и прокуратура отказывают им в рассмотрении жалоб. Шансы обвиняемых избежать обвинительного приговора тем меньше, чем серьезнее выдвинутое против них обвинение; то же можно сказать и о шансах потерпевших на существенную компенсацию ущерба. Суды фактически отказываются принимать во внимание аргументы защиты, если те не были заранее предъявлены в ходе следствия, что само по себе является вопиющим нарушением равенства сторон в процессе. При пересмотре дел в высших инстанциях оправдательные приговоры не только отменяются в разы чаще, чем обвинительные, — решение, формально принятое в пользу обвиняемого, часто сводится к издевательскому снижению срока заключения на пару месяцев.

Между тем исследования показывают, что репрессивный уклон вовсе не является следствием идеологических установок российских судей. Там, где внешние интересы сильных игроков в лице прокуратуры, следствия или политических властей отсутствуют, например в делах частного обвинения, российские судьи демонстрируют тенденцию добиваться примирения сторон процесса, склонность выбирать относительно гуманные меры наказания, разумно осторожное отношение к вынесению приговоров, включающих в себя реальное лишение свободы. Они также придают намного большее значение, чем этого требует существующее законодательство, реститутивной роли правосудия: возможности компенсировать ущерб потерпевшей стороне. Однако существующий сейчас в России суд совсем не держит давления. Это даже не отсутствие независимости в смысле невыносимого внешнего прессинга: судейская корпорация умеет защищать своих, и даже откровенных бунтарей внутри системы, идущих на публичный скандал, в итоге чаще ждет всего лишь отставка, а не тюрьма или внесудебная расправа (являющиеся постоянным профессиональным риском для других правоохранителей, заметим). Это полное отсутствие воли к самостоятельности. Не зря лучшими претендентами на должность судьи в системе считаются выходцы из судейской бюрократии, чей рабочий опыт ограничен ролью клерка в аппарате суда же — секретаря, помощника судьи, т. е. чистые и незамутненные исполнители.

В результате власть гособвинителя в уголовном процессе настолько велика, что прокуратура может себе позволить не только добиваться обвинительного приговора любой ценой, но и прикрывать при этом ошибки, небрежности и нарушения, допущенные следственными органами в процессе дознания и следствия. Функции прокуратуры по надзору над законностью в ходе оперативной работы и следствия обращаются в фикцию, бюрократическую формальность, а на стадии приемки дела у следователя прокурорские работники не обращают достаточного внимания на качество доказательств, собранных следователем, надеясь на «понимание» со стороны судьи. Это, разумеется, развращает следствие, провоцируя как нарушение прав подследственных, так и просто небрежное отношение к сбору доказательств, набивание дела какими попало бумажками в надежде, что ни прокурор, ни судья не станут особенно в них разбираться (объем среднего уголовного дела за последние 10 лет вырос в разы).

Настоящим решением проблемы стала бы выборность судей, автоматически превращающая судью в независимую, сильную фигуру и заодно исключающая массовое пополнение судейского корпуса исполнительными серыми мышками без всякой истории самостоятельной деятельности за спиной. В нынешних же условиях следует признать, что российский суд гнется ровно настолько, насколько на него давят, — и попытаться предложить меры, которые могли бы ослабить давление. Для этого необходимо разрушение организационной связи между судом и прокуратурой, создающее для гособвинения почти неограниченные возможности по продавливанию нужных ему решений. Это возможно сделать несколькими техническими мерами. Сделать оправдательный приговор окончательным, исключив возможность его отмены в высшей инстанции полностью, как в большинстве цивилизованных стран, или хотя бы только лишить государственных правоохранителей права опротестовывать приговор, оставив эту возможность лишь за пострадавшим как частным лицом. Изменить территориальное деление судебных участков так, чтобы они не совпадали с районами, подведомственными районным прокуратурам, исключив тем самым ситуацию, когда в силу специализации сотрудников в судах и прокуратурах один и тот же прокурорский работник ходит к одному судье по нескольку раз в неделю. Возможно, ограничить право судей — выходцев из правоохранительных органов, которые были задействованы в уголовном процессе на стороне обвинения, рассматривать уголовные дела в течение первых лет судейской деятельности.

Элла Панеях — ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения

Материал опубликован на сайте Vedomosti.ru 19.01.2012

Версия для печати