30.07.2012 | Сергей Маркедонов

Миротворческий юбилей и поиски формулы окончательного урегулирования

28 июля 2012 года исполнилось двадцать лет с начала миротворческой операции, завершившей кровопролитие на Днестре в 1992 году. Сегодня в составе совместных миротворческих сил несут службу 402 российских военных, 492- приднестровских, 355 – молдавских, а также 10 военных наблюдателей с Украины, которая наряду с Россией (начиная с 1997 года) выступает в качестве страны-гаранта мира и безопасности в зоне конфликта. Однако отношение конфликтующих сторон к миротворческой операции диаметрально отличается…

Напомню кратко основную канву событий двадцатилетней давности. 19-21 июня 1992 года вооруженная фаза конфликта между Республикой Молдова (получившей после распада СССР международное признание) и непризнанной Приднестровской Молдавской Республикой (ПМР) достигла своего пика. Произошло сражение за Бендеры, молдавские регулярные части предприняли штурм горисполкома, обороняемого приднестровцами. Помощь ПМР оказали российские добровольцы и военнослужащие 14-й армии. Тогда и впоследствии это дало возможность говорить о «руке Кремля» в процессе эскалации конфликта, хотя Москва в то время не столько направляла, сколько не мешала инициативам «с мест». Провал наступления на Бендеры (а также протесты молдавских оппозиционеров против гражданской войны) вынудил Кишинев искать выхода из сложившегося тупика. В Москве 21 июля 1992 года президентом РФ Борисом Ельциным и президентом Республики Молдова Мирчей Снегуром в присутствии лидера ПМР Игоря Смирнова было подписано соглашение «О принципах урегулирования вооруженного конфликта в Приднестровском регионе Республики Молдовы». Согласно этому документу были созданы трехсторонние миротворческие силы, в которые вошли представители конфликтующих сторон и России. 27 июля 1992 года была создана Объединенная контрольная комиссия (ОКК), которую возглавили сопредседатели от РФ, Молдовы и ПМР. И, наконец, 28 июля ОКК приняла решение о размещении миротворцев в созданной для разделения сторон зоне безопасности.

С этого времени начался новый этап молдавско-приднестровского конфликта, не законченный до сих пор. Сутью этого этапа является поиск формулы окончательного мирного урегулирования. Сегодня, через двадцать лет после окончания вооруженного противостояния на Днестре в составе совместных миротворческих сил несут службу 402 российских военных, 492- приднестровских, 355 – молдавских, а также 10 военных наблюдателей с Украины, которая наряду с Россией (начиная с 1997 года) выступает в качестве страны-гаранта мира и безопасности в зоне конфликта. Однако отношение конфликтующих сторон к миротворческой операции диаметрально отличается. В канун двадцатилетия с момента ее начала президент ПМР Евгений Шевчук подписал указ, объявивший 28 июля Днем миротворца. Помимо этого мосту через Днестр в районе Бендер было присвоено специальное имя «Мост миротворцев России». Молдавский подход, напротив, исходит из того, что в 2012 году миротворческая операция, стартовавшая за двадцать лет до сегодняшнего дня, не соответствует новым реалиям. Официальный Кишинев считает, что нынешнюю миссию (в которой Россия доминирует) целесообразно трансформировать в гражданский формат с международным мандатом. Российская сторона, однако, не спешит расстаться со своим доминирующим положением. По мнению заместителя министра иностранных дел РФ Григория Карасина, операция в Приднестровье может считаться «самой эффективной на всем европейском пространстве».

Молдавско-приднестровский конфликт существенно отличается от других постсоветских этнополитических противоборств. Во-первых, этническая композиция конфликта на Днестре более сложна, чем в Абхазии, Южной Осетии или в Нагорном Карабахе. С одной стороны даже в названии ПМР присутствует слово «молдавская», а молдавский язык (на кириллической основе) является одним из трех государственных языков (наряду с украинским и русским). С другой стороны на правом берегу Днестра в Республике Молдова количество русского населения по абсолютным показателям (200 300 чел.) без учета процентного соотношения различных этнических групп превышает число русских в Приднестровье (168 316). Таким образом, этнический компонент конфликта не является здесь ведущим. Намного более важна борьба за политическую самоидентификацию. Во-вторых, вооруженная фаза конфликта на Днестре по сравнению с Абхазией или Нагорным Карабахом была менее интенсивная. Она не сопровождалась этническими чистками и перемещением масс беженцев. В-третьих, в отличие от двух бывших автономий Грузии РФ не имеет прямой границы с ПМР. Приднестровье граничит с Украиной, имеющей зачастую отличные от России внешнеполитические цели, задачи и приоритеты. И эти отличия не раз проявлялись. Взять хотя бы историю 2006 года, когда Киев фактически солидаризировался с Кишиневом в его политике экономического давления на ПМР с помощью мер таможенного регулирования.

В-четвертых, молдавско-приднестровский конфликт является единственным из постсоветских противоборств, который непосредственно примыкает к границам НАТО и ЕС. Молдова граничит с Румынией (входящей и в Североатлантический Альянс и в Евросоюз), а идея объединения двух этих государств активно дискутируется, хотя и не стоит в их актуальной повестке дня. Другой сосед ПМР Украина также имеет общую границу с несколькими странами-членами НАТО и Евросоюза (Румыния, Венгрия, Словакия, Польша). Отсюда и особый интерес ЕС, его основного спонсора Германии и главного военного партнера Европы США к окончательному урегулированию молдавско-приднестровского конфликта. Понятное дело, не на абстрактных, а на выгодных условиях. К сожалению, под таковыми понимается не достижение формулы, которая бы устроила две конфликтующие стороны, а минимизация российского влияния. Само же это влияние не всеми, но многими на Западе видится, как реставрация Советского Союза в мягкой форме или «российского имперского влияния», а также важная предпосылка для усиления авторитарных тенденций внутри РФ. При этом игнорируется такой важный факт, что все миротворческие операции с российским участием начинались в 1990-х годах (в Южной Осетии и на Днестре в 1992 году, в Абхазии в 1994 году, в Таджикистане уже в ходе гражданской войны в ноябре 1993 года). То есть в то время, когда Россия воспринималась, как пример для проведения демократических реформ и рыночных преобразований и на Западе и в Евразии. И, несмотря на это еще в мае 1995 года (то есть до всякой «путинской вертикали») представитель ОБСЕ венгерский дипломат Иштван Дьярмати настаивал на расширении миротворческого мандата этой организации и замене миротворческой операции на такой формат, в котором заметная роль была бы отведена той структуре, которую он на тот момент представлял. Не будем также забывать, что зачастую (сознательно или нет), американские и европейские дипломаты смешивают вопрос о миротворческой операции с проблемой военного присутствия России на территории ПМР (с формально-юридической точки зрения на территории Молдовы). Речь, конечно же, об остатках 14-й армии и военных складах в Колбасне. Между тем, две эти проблемы имеют разную природу и их механическое смешивание способно лишь усложнить и запутать мирный процесс.

И последний сюжет. В ходе урегулирования молдавско-приднестровского конфликта только на Днестре противоборствующие стороны в течение многих лет (1994-2003 гг.) обсуждали не предпосылки невозможности совместного проживания, а условия возможной реинтеграции. И лишь после провала инициативы с подписанием Меморандума «Об основных принципах государственного устройства объединенного государства» (известен, как план Дмитрия Козака, на тот момент 1-го заместителя Главы администрации Президента России) в 2003 году, Молдова и ПМР пошли расходящимися курсами. Заметим попутно, что просчитай те же американские дипломаты ту ситуацию лучше, и не стремись они к минимизации российского влияния в Евразии, в итоге сегодня существовала бы единая федеративная Молдова, а Россия смогла бы избежать того резкого антизападного крена в своей политике, который был сделан после 2003 года.

И хотя в течение последних месяцев переговорный процесс между Кишиневом и Тирасполем заметно активизировался, говорить о достижении приемлемого для двух сторон компромисса не представляется возможным. Так по итогам недавних переговоров в формате 5+2 в Вене (две конфликтующие стороны + посредник, наблюдатели и гаранты) приднестровский президент Евгений Шевчук заявил на своей пресс-конференции: «Вопросы статуса и соглашения об урегулировании сейчас не обсуждаются. Это преждевременно. Мы обсуждаем вопросы социально-экономического взаимодействия и решения накопленных в прошлом проблем». После того, как во втором туре президентских выборов в ПМР в декабре 2011 года победу одержал бывший спикер Верховного Совета непризнанной республики Евгений Шевчук, в России и на Западе были и фобии и завышенные ожидания относительно перспектив мирного процесса и урегулирования конфликта. В ходе президентской кампании Кремль поддерживал оппонента Шевчука Анатолия Каминского, опасаясь той «позитивной репутации», которую этому политику создали в некоторых западных СМИ и экспертных кругах. Сама же эта репутация базировалась на многолетних мифах вокруг Приднестровья. И главнейший из них - это представления о непризнанной республике на Днестре, как о некоей «коммунистической Вандее», возглавляемой бессменным Игорем Смирновым, которого сравнивали то с Лукашенко, а то с другими авторитарными лидерами (каждый на свой вкус). Происходила банальная персонификация приднестровской политики, при которой политическая субъектность ПМР отрицалась (точнее сказать, отождествлялась с волей Кремля), а трудности мирного процесса связывалась с личностью неудобного и амбициозного Смирнова. Но в прошлом году у ПМР появился новый лидер. Однако решающего «прорыва» в разрешении конфликта пока что не предвидится. В этом контексте следует отметить и определенное «потепление» в отношении Москвы к Шевчуку. Свидетельством тому - выделение транша в размере 500 миллионов рублей. Но ключевая проблема не в этом. В отличие от Смирнова Шевчук - человек и политик, выросший и сформировавшийся не в СССР, а в условиях ПМР. Не будь ПМР, его политическая карьера, возможно и не началась бы вообще. Она сформировалась именно в условиях непризнанной государственности и оспоренного суверенитета. Рисковать ей ради призрачных перспектив всеобщего мирового признания, конечно можно, но сложно. Выгоды и возможные приобретения от радикальных уступок неочевидны.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати