03.09.2012 | Алексей Макаркин

Развилка Чиркейского

28 августа в Дагестане в своем родном селе Чиркей убит шейх Саид Афанди Чиркейский – самый влиятельный религиозный деятель республики. 74-летний Саид Афанди не занимал никаких официальных постов, но его неформальное влияние как крупнейшего суфийского духовного наставника (устаза) было чрезвычайно велико. У погибшего были десятки тысяч мюридов (последователей), большинство которых живут в Дагестане – среди них, по некоторым данным, есть руководители Духовного управления мусульман и видные чиновники. В то же время среди последователей шейха большинство составляли простые дагестанцы, которые были далеки от власти – Саида Афанди невозможно было назвать «проповедником для элиты», он общался со всеми, кто к нему обращался. Видимо, поэтому, несмотря на охрану, к нему смогла проникнуть смертница, совершившая убийство – русская по национальности, она выдала себя за желающую принять ислам. Возможно, что именно происхождение террористки ввело в заблуждение охранников.

Первоначально его мюридами были преимущественно аварцы (к аварской общине принадлежал и шейх Саид Афанди) и кумыки, но затем его влияние стало распространяться и на представителей других общин. Наибольшее число мюридов живет в Буйнакском, Казбековском, Гумбетовском, Шамильском, Тляратинском и Чародинском районах Дагестана. Последователи Саида Афанди проживают и в других российских регионах, в том числе в Сибири, в Центральном федеральном округе и Поволжье. В похоронах шейха Саида Афанди участвовали не менее ста тысяч человек из почти трех миллионов жителей Дагестана.

Личность Саида Чиркейского

Шейх Саид Афанди (Саид Ацаев) родился в 1937 году. В детстве получил религиозное воспитание – его первым наставником был отец, скоропостижно скончавшийся, когда будущему шейху исполнилось семь лет. Саид Афанди получил лишь семилетнее образование, Коран первоначально изучал самостоятельно. Духовного образования не имел, что не позволило ему в совершенстве овладеть арабским языком – как, впрочем, и многим другим мусульманским авторитетам, воспитывавшимся в советское время, когда на территории Российской Федерации не было ни одного медресе (два духовных учебных заведения находились в Узбекистане). После окончания семилетки Саид работал чабаном, затем служил в армии (оператором в войсках ПВО). Официальная биография шейха подчеркивает его благочестивый образ жизни в молодые годы: «На протяжении трех армейских лет, преодолевая все тяготы того времени, он не пропускал ни намазы, ни посты и не ел недозволенного мяса. Окончив воинскую службу и вернувшись в родное село, Саид снова был вынужден работать чабаном, уводя отары овец в горы. Но и там, в горах, в любую погоду – метель, снег, дождь или ветер – он каждый раз, совершив омовение, сам произносил азан (призыв к молитве) и выполнял намаз».

Ближе к 30 годам будущий шейх оставил работу и продолжил учебу, присоединившись к шазилийскому тарикату – суфийскому братству, главной задачей которого является борьба со страстями и внутреннее самоусовершенствование. Определяющая роль в деятельности тарикатов принадлежит устазам – духовным авторитетам, передающим из поколения в поколение религиозную традицию. Шазилийский тарикат стал известен в Дагестане в начале ХХ века, ряд его видных деятелей поддержал советскую власть, но в сталинское время подверглись репрессиям. Например, известный суфийский деятель Хасан Афанди Кахибский, пытавшийся совместить ислам и принципы социализма, был расстрелян в 1937 году в возрасте 85 лет.

В советское время деятельность тарикатов носила нелегальный характер, но исламские деятели продолжали неофициально обучать религиозным наукам своих учеников. Таким образом получил образование и Саид Афанди, которого обучали двое членов тариката - Ислам Хаджи, сын Якуба и Хаджи, сын Патала. Позднее Саид Чиркейский вспоминал, что наставники не только передавали ему суфийское учение, но и жестко отзывались о своих религиозных оппонентах: «Еще будучи молодым, я слышал о том, как сыновья Якуба и Патала, оба Хаджи (да простит Аллах (хвала Ему, Всевышнему) им грехи и построит для них в Раю столько домов, сколько букв в переданной ими мне науке!), говорили: «Ваххабиты - это заблудшие люди и вводящие в заблуждение других». Также они говорили, что эти люди будут гореть огнем в самом центре Ада, подобно подставкам под котлами».

Этот вопрос был актуален для Дагестана, так как в первой половине ХХ века в Дагестане активно действовал религиозный деятель Али Каяев (Замир-Али), получивший образование в египетском университете Аль-Азхар и считавший последователем египетского муфтия Мухаммеда Абдо, выступавшего за реформирование ислама и критиковавшего суфизм. Хаджи, сын Патала, негативно отзывался о деятельности Каяева, которого в Дагестане сторонники суфийского ислама считают приверженцем ваххабизма. В то же время некоторые светские исследователи считают Каяевва прогрессивным мыслителем, сторонником модернизации ислама и, по словам заведующего сектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Энвера Кисриева, «одним из самых известных и уважаемых мусульманских просветителей Дагестана». Сам широкий разброс оценок свидетельствует о сложности и неоднозначности проблемы взаимоотношений между «традиционным» и «нетрадиционным» исламом в республике.

Некоторое время Саид Афанди работал в пожарной команде, был командиром отделения пожарных на Чиркейской ГЭС. В последние годы он официально был пенсионером, но реально являлся лидером суфийского сообщества. Был известен как выдающийся аварский духовный поэт. В его официальной биографии сказано, что «человек, закончивший всего лишь семь классов, чья жизнь прошла на горных пастбищах, в стихотворной форме (назм) дает шариатские заключения, описывает историю религии и пророков… Эти труды свидетельствуют о высоком уровне его религиозных знаний». Его книги имеют следующие названия: «Сокровищница благодатных знаний» (на русском и аварском языках), «История пророков» (в двух частях, на русском и аварском языках), «Сборник выступлений шейха Саида Афанди аль-Чиркави», «Современность глазами шейха Саида Афанди», «Побуждение внять призыву Корана» (на аварском языке). Впрочем, о литературных дарованиях Саида Чиркейского говорили и светские авторы.

Дагестанский еженедельник «Новое дело» считает, что именно благодаря влиянию шейха «велись капитальные строительства религиозных объектов в республике — в объемах, сравнимых с государственными стройками. Именно влиянием общины Саида Афанди мы обязаны возникновению профессионального религиозного теле- и радиовещания на территории республики. Можно с уверенностью говорить: феномен Саида Афанди способствовал образованию целого религиозно-национального культурного пласта, в частности, способствовавшего сохранению и развитию аварского языка и всей аварской культуры».

Саид Афанди, как и его учителя-суфии, был известен как критик салафитов – сторонников строгого единобожия, отрицающих любые новшества в религии, в том числе запрещающих паломничества к могилам святых (в частности, и суфийских шейхов). Если суфии в России за долгие годы «сосуществования» со светским государством во многом приняли его «правила игры», то салафиты (которых в России часто отождествляют с ваххабитами, которыми, однако, мощное салафитское движение не ограничивается) выступают за скорейшее внедрение в государственную и общественную жизнь шариатских принципов. Саид Чиркейский так говорил о ваххабитах: «Когда гнев Всевышнего настигает какой-то народ, Он закрывает для них ворота к служению Себе и открывает ворота вражды и раздоров. Ваххабиты и есть те люди, которым открылись эти ворота. Тот, кто приглядится к ним, сможет увидеть, что это так и есть на самом деле. Может быть, мне не хватает знаний и доброго нрава, но я понимаю, куда приводит человека злоба к людям».

Конфликты между суфиями и салафитами далеко выходят за пределы Северного Кавказа. Например, в прошлом месяце салафиты в Ливии разрушили несколько мавзолеев, где покоятся местные святые. Скоординированные акции прошли сразу в нескольких городах – Злитене, Мисурате, Триполи. Неудивительно, что именно салафиты стали основными подозреваемыми в деле об убийстве Саида Афанди. Впрочем, есть и конспирологическая версия о том, что к покушению, напротив, причастны «силовики», которые хотели бы сорвать начавшийся диалог между суфиями и салафитами. Эта версия не может объяснить участие в этом преступлении смертницы, участвовавшей в деятельности вооруженного подполья, зато она свидетельствует о высокой степени недоверия общества к силовым структурам.

Суфии и салафиты: противостояние

Взаимоотношения между суфиями и салафитами в Дагестане исторически носят конфликтный характер. В 90-е годы салафиты развернули в республике активную деятельность, критикуя традиционных суфийских авторитетов как за отход, по их мнению, от исламских устоев, так и за связь с местными элитами. В 1999 году салафитские активисты поддержали вторжение на территорию Дагестана вооруженных отрядов Шамиля Басаева, а суфии, напротив, выступили на стороне властей республики и участвовали в деятельности ополченческих формирований, противостоявших басаевцам. В этом же году в Дагестане ваххабизм был запрещен республиканским законом, но это не привело к ликвидации этого течения в республике – салафиты ушли в подполье, а через несколько лет, когда военные действия ушли в историю, они вновь активизировались.

Среди сторонников салафитов есть как мусульмане, получившие исламское образование в арабских странах, так и молодые люди, не покидавшие пределов республики и принадлежащие к социально уязвимым слоям населения. Салафитское движение тесно связано с объективно существующими в республике протестными настроениями, «негативом» в отношении традиционных кланов и коррупции, является реакцией на недостаточную эффективность просветительской деятельности местных официальных религиозных структур (труды покойного Саида Афанди представляли собой одно из немногочисленных исключений).

При этом в салафитском сообществе Дагестана несколько лет назад стало происходить размежевание. Одна его часть ориентирована на непримиримое противостояние как с суфиями, так и с российским государством, против которого они ведут вооруженную борьбу. Они причастны к убийствам чиновников, сотрудников правоохранительных органов, а также религиозных деятелей, начиная с погибшего в 1998 году муфтия Дагестана Саид-Мухаммада Абубакарова, бывшего последователем Саида Чиркейского. Другая часть не исключает компромиссов при сохранении собственной идентичности – при этом она исходит из того, что в настоящее время вооруженная борьба обречена на неудачу. А раз так, то надо адаптироваться к существующей ситуации.

В свою очередь, государственная политика в отношении салафитов также претерпевала существенные изменения. Попытки сдерживания этого движения в 1999 году сменились жестким подавлением. Причем под ударом оказывались не только боевики. Большой резонанс в республике вызвало убийство в октябре 2009 года Муртазали Магомедова, уроженца Дагестана, известного религиозного деятеля, долгое время учившегося в Сирии и ставшего единственным на постсоветском пространстве доктором шариатского права. Примерно с 2007 года он окончательно «осел» в Дагестане и вплотную занялся преподаванием, курировал строительство мечети и исламского учебного заведения, считался одним из наиболее перспективных молодых мусульманских лидеров в республике. Проводил пятничные проповеди в так называемой зеленой мечети Буйнакска, в которой собирались сторонники нетрадиционного (не суфийского) ислама. Один из жителей селения Комсомольское, в котором жил Магомедов, на условиях анонимности поведал «Кавказскому узлу», что к убийству могут быть причастны провокаторы из силовых структур. И это весьма распространенная точка зрения.

Тем более, что в целом ряде республик Северного Кавказа действуют своего рода «эскадроны смерти», занимающиеся внесудебными расправами с родственниками боевиков. Убитый в прошлом году в Кабардино-Балкарии подполковник полиции, сотрудник центра «Э» Вадим Султанов считался главой группировки «Черные ястребы» в этой республике. Есть основания полагать, что такая практика существует и в Дагестане - в сентябре 2009 года там появились некие «мстители», как они сами себя именовали, представляясь родственниками погибших милиционеров. Член Общественной палаты, журналист Максим Шевченко обратил внимание на то, что Муртазали Магомедов был убит около села Новый Чиркей – одного из центров влияния шазилийского тариката, духовным лидером которого был Саид Чиркейский. По словам Шевченко, убийцы хотели «заставить последователей чиркейского тариката и умеренных салафитов вступить на путь взаимного мщения и развязать в Дагестане неуправляемый кровавый хаос».

Обратим внимание и на еще одно громкое преступление, на этот раз не религиозного деятеля, а известного в республике журналиста, учредителя газеты «Черновик» Гаджимурада Камалова. Он был убит в декабре 2011 года, а двумя годами раньше его фамилия фигурировала в «расстрельном списке», обнародованном в листовке «мстителей». «Черновик» имел репутацию одного из наиболее популярных оппозиционных СМИ в республике, разоблачавшего коррупцию и другие злоупотребления чиновников. Впрочем, по словам журналиста Вадима Дубнова, сказанным вскоре после убийства Камалова, «те, кто вчера восхищался «Черновиком», сегодня уже немного морщились: газета становится все более салафитской». Так что и в этой истории есть религиозная составляющая.

Если в убийствах Магомедова и Камалова подозревали «силовиков» (что они решительно опровергали), то ряд других преступлений явно совершены вооруженным подпольем. В июне 2011 года был застрелен ректор Института теологии и международных отношений, член Совета муфтиев России Максуд Садиков. А в октябре того же года впервые жертвой убийц стал неформальный духовный лидер – суфийский шейх Сиражудин Исрафилов (Хурикский). У Сиражутдина Хуригского, по некоторым оценкам, было около 10 тысяч мюридов, преимущественно на юге Дагестана. Он практиковал суфийские тарикаты Кадирия и Накшбандия, был имамом крупной мечети в Дербенте и возглавлял Исламский университет. Заведующий сектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Энвер Кисриев обратил внимание на то, что Сиражудин Хурикский был единственным лезгинским шейхом. «Хотя сам он табасаранец. Но глубоко религиозные люди Южного Дагестана ориентировались именно на него. А это огромный регион, составляющий одну треть республики. Все остальные шейхи являются аварскими, даргинскими, кумыкскими».

Суфии и салафиты: попытка диалога

Впрочем, в последнее время отношения между суфиями и салафитами в республике стали меняться – это связывают с приходом на пост главы Дагестана Магомедсалама Магомедова в феврале 2010 года. Ставка делается на селективный подход к салафитам, продолжение жесткой борьбы с непримиримыми и выстраивание диалога с умеренными. Это стало признанием «тупикового» характера ставки исключительно на силу, главным сторонником которого в республике считали влиятельного министра внутренних дел Адильгерея Магомедтагирова, убитого в июне 2009 года.

Ключевой фигурой диалога стал Аббас Кебедов, сводный брат Багаутдина Магомедова (Багаутдина Кебедова), который считается одним из идеологов салафитов в Дагестане и находится в международном розыске. В начале 90-х годов он был одним из основателей Исламской партии возрождения. Учился в Египте в университете Аль-Азхар. В 2005 году был приговорен за хранение оружия к одному году лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении, но в следующем году был оправдан (утверждал, что оружие ему подбросили). При Магомедсаламе Магомедове Кебедов получил официальный статус – стал членом Общественной палаты Республики Дагестан, в ноябре 2010 года был включен в состав вновь созданной Комиссии для содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории республики. Председателем комиссии стал первый вице-премьер Дагестана Ризван Курбанов, в ее состав вошли высокопоставленные чиновники. В декабре 2010 года на съезде народов Дагестана была выдвинута инициатива об отмене закона о запрете ваххабизма.

Кебедов возглавил Ассоциацию алимов Ахлю-Сунна (последователи сунны). По его словам, «для нас неприемлемо деление верующих на «традиционных» и «нетрадиционных». Ваххабизм, суфизм, салафиты, ихваны и другие имена, и термины, с нашей точки зрения, не могут быть использованы для разделения и натравливания мусульман друг против друга, нарушая тем самым, основополагающий принцип Ислама – единство верующих». Он публично выступил за диалог с представителями суфийского ислама. Также Кебедов возглавил светскую организацию «Дагестан - территория мира и развития». Впрочем, наряду с ним в деятельности Ассоциации принимают участие молодые и, пожалуй, более перспективные проповедники, а также адвокаты, которые представляют интересы родственников «пропавших» людей, обвинявшихся в участии в салафитском подполье.

Одновременно Ассоциация Ахлю-Сунна начала проводить различные мероприятия, утверждаясь в качестве легальной общественной силы в республике. Так, в августе 2011 года она выступила организатором собрания, посвященного проблемам религиозного образования с участием выпускников и студентов исламских учебных заведений - как дагестанских, так и зарубежных вузов (Египет, Саудовская Аравия, Сирия). В ноябре 2011 года в Махачкале состоялся митинг против похищения людей и произвола правоохранительных структур, в числе организаторов которого выступили Ассоциация Ахлю-Сунна и организация «Дагестан - территория мира и развития». В нем, по разным данным, участвовали от одной до нескольких тысяч человек. «Самое страшное, что силовики в регионе превращаются в никому неподконтрольную силу, они проводят автономную, антиконституционную и антигуманную политику. Достаточно сказать, что сейчас какой-нибудь полицейский на местах единолично решает, кто экстремист, а кто нет, он милует, кого хочет, а кого хочет и казнит. Такая практика в конечном итоге приведет к развалу России», - заявил Кебедов, который, таким образом, позиционирует себя в публичном пространстве не только как критик «силовиков», но и как сторонник единства страны.

29 апреля 2012 года в Центральной мечети Махачкалы произошло собрание с участием как представителей Духовного управления мусульман, так и Ассоциации Ахлю-Сунна. По итогам этого мероприятия была выработана резолюция, в которой перечислены основы взаимодействия. В частности, провозглашена ориентация на наследие четырех имамов – Абу Ханифы, Малика, аш-Шафии и Ахмада ибн Ханбаля. Если суфии на Северном Кавказе являются последователями аш-Шафии (а мусульмане Татарстана принадлежат к традиции, связанной с именем Абу Ханифы), то салафиты ориентированы на наследие Ахмада ибн Ханбаля, самого строгого из четырех имамов. Кстати, еще до проведения собрания был упразднен экспертный отдел Духовного управления мусульман Дагестана, который выдавал рекомендацию на продажу той или иной религиозной литературы. Книги, не рекомендованные экспертным отделом (то есть заподозренные в пропаганде салафитских идей), запрещали продавать или распространять, а в случае обнаружения в магазинах изымали.

Также участники собрания высказались за запрет «поношения мусульманами друг друга» (то есть обвинений в «ваххабизме», «многобожничестве» и т.д.) и «выслеживания и доносительства на мусульман, несмотря на приверженность различным направлениям религии» - именно в доносах государственным органам салафиты обвиняли своих оппонентов. По словам муфтия Дагестана Ахмад-хаджи Абдуллаева, «ходят слухи о том, что имамы якобы сдают списки ваххабитов работникам правоохранительных органов. Мы в это не верим, и слышать об этом нам неприятно, более того, такие разговоры оскорбительны для нас. Тем не менее, раз слухи в народе распространяются, мой долг – предупредить каждого: не занимайтесь сплетнями или доносами».

Также было объявлено о недопустимости препятствовать выезду дагестанцев за рубеж для обучения в исламских высших учебных заведениях – эта формулировка также выгодна салафитам. Принято решение создать состоящий из равного количества участников с обеих сторон, собирающийся раз в месяц, который должен заниматься разрешением спорных вопросов.

В июне в селе Тлондода Цумадинского района состоялось открытие детского исламского лагеря, на открытии которого присутствовали как муфтий Дагестана, так и члены Ассоциации Ахлю-Сунна. В июле представители Ассоциации посетили Дубай, где встретились с видным ученым и проповедником шейхом Халидом Ясином – обсуждался вопрос о его посещении Дагестана, намеченном на середину сентября. Кроме того, существует проект проведения в республике международной исламской конференции с участием главы международного совета исламских ученых Юсуфа аль-Кардави, одного из виднейших деятелей «арабской весны». Республиканский закон о запрете ваххабизма формально продолжает действовать, но на практике не соблюдается.

Подобная политика не могла проводиться без санкции суфийских шейхов, в первую очередь, наиболее влиятельного из них, Саида Афанди. Религиозный оппонент салафитов, он в то же время поддержал компромиссный курс, направленный на диалог с ними. Именно во многом благодаря его усилиям Духовное управление мусульман, еще недавно проводившее жесткий «антиваххабистский» курс, перешло к умеренной «примирительной» стратегии (хотя, разумеется, не стоит преуменьшать роль республиканских властей). По словам Максима Шевченко, «весной этого года Саид Афанди одобрил соглашение между тарикатистами и салафитами. Умаровским бандитам эта бумага как нож в сердце. Мир в Дагестане не нужен Умарову, прекращение гонений на мусульман тоже, ему нужны преследования верующих, чтобы, озлобленные, они шли в террор. С Умаровым солидарны те, кто уже вопит о ваххабизме. Именно эти вопли и унижения верующих привели к террору. Саид Афанди пытался остановить это».

В то же время диалог не остановил теракты – да и вряд ли это могло произойти с учетом крайне негативного отношения непримиримых салафитов к любым компромиссам. Через несколько дней после собрания в Центральной мечети Махачкалы был совершен взрыв на посту полиции в дагестанской столице. Погибли 13 человек, пострадали более ста. В июне совершено убийство имама мечети в селе Карамахи Буйнакского района Магомедкамиля Гамзатова и поджог этой мечети. Карамахи – знаковое место для салафитов, до 1999 года в этом селе был один из опорных пунктов сторонников «чистого ислама», не признававших российского законодательства. В 1999 году в селе шли упорные бои с федеральными войсками, оно было почти полностью разрушено. После восстановления села имамом мечети был назначен сторонник суфийского ислама, жестко оппонировавший салафитам – он и стал жертвой убийц.

Что дальше?

Убийство Саида Афанди рассматривается наблюдателями как попытка сорвать процесс диалога. Примечательно, что в июле было совершено двойное преступление в Татарстане - покушение на муфтия Татарстана Ильдуса Фаизова и убийство одного из руководителей муфтията Валиуллы Якупова. Хотя в нем также были обвинены салафиты, ситуация в Татарстане принципиально отличается от дагестанской. После прихода Фаизова на пост муфтия в республике начались гонения на религиозных деятелей, подозреваемых в симпатиях к учению салафитов, а по подозрению в причастности к преступлениям были арестованы исламские деятели, находившиеся в конфликте с руководством муфтията – позднее они были освобождены.

Ассоциация Ахлю-Сунна выразила соболезнования в связи с убийством шейха: «Несмотря на то, что у нас имелся ряд разногласий с убитым, мы никогда не были сторонниками подобных методов решения разногласий, о чем и заявлялось нами в ходе совместной встречи с ДУМД. Все имеющиеся разногласия должны решаться в ходе научного диспута, мы к этому призывали и призываем». По словам депутата Госдумы, бывшего первого вице-премьера Ризвана Курбанова, «есть определенный риск начала репрессий против последователей «Ахлю-Сунна» со стороны силового блока. Если сейчас начнут «проводить мероприятия» по салафитам, как раньше это делали правоохранительные органы, мы окажемся на рубеже. Я призываю силовиков взвешенно подходить к своим действиям и не давать ситуации разрастаться». Президент Дагестана Магомедсалам Магомедов заявил о намерении создать отряды самообороны для борьбы с террористами – видимо, речь идет о попытке ввести возможный стихийный процесс в управляемый режим. В любом случае, по диалогу между представителями различных исламских течений нанесен сильнейший удар.

Таким образом, сейчас власти России и Дагестана стоят перед выбором – или продолжение курса на развитие диалога, или возобновление жесткой политики в отношении салафитов. Первый вариант не обещает скорых результатов и не может привести к скорейшему прекращению насилия в республике, но способен, как минимум, предотвратить «уход в лес» хотя бы части потенциальных радикалов. Второй вариант может быть поддержан частью общества, принадлежащей к числу последователей Саила Чиркейского, потерявшей своего самого авторитетного духовного наставника. Но он уже реализовывался в Дагестане в течение многих лет и за это время доказал свой тупиковый характер, способный не остановить насилие, а, напротив, стимулировать его эскалацию.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати