01.10.2012 | Алексей Макаркин, Татьяна Становая

Ужесточение законодательства как долгосрочная тенденция

Политическое законодательство продолжает быстро ужесточаться. Сначала Госдума приняла в первом чтении законопроект, расширяющий понятие «госизмены». Затем нижняя палата парламента намерена рассмотреть инициативу по введению уголовной ответственности за оскорбление чувств верующих. Если летом еще были сомнения относительно того, является ли ужесточение режима временным ответом на зимние акции протеста или это все-таки долгосрочная тенденция, то сейчас ответ кажется уже однозначным.

Современный российский режим сформировался в основных чертах в 2003-2007 годах, когда элиты подверглись устрашению «делом Ходорковского», были отменены губернаторские выборы, резко сокращено количество партий, ликвидированы одномандатные округа на думских выборах. В медведевское президентство наступило определенное смягчение стилистики, которое, однако, почти не коснулось сущностных вопросов и не могло предотвратить «взрыва» гражданского общества. Теперь, в виде реакции на протесты, российский режим становится еще более авторитарным, причем не встречая серьезного сопротивления в обществе и элитах, хотя слишком жесткие меры и вызывают общественное неприятие. Поэтому «цена» подавления протестов выросла, но власть готова идти на это, так как рассматривает оппозиционное движение как реальную опасность, более значимую, чем возможные издержки от репрессивных мер.

В связи с этим очевиден рост влияния «силового лобби», которое получает широкие возможности по продвижению своих инициатив. Традиционно Путин в условиях персоналистского режима не допускал слишком большого усиления позиций «силовиков» (вспомним хотя бы увольнение генпрокурора Владимира Устинова в 2006 году), но сейчас он готов идти им навстречу в большей степени, чем раньше, когда режим ощущал себя куда более уверенно. Как следствие – активная законотворческая деятельность по ужесточению внутриполитических «правил игры».

В этом процессе за последние 5 неполных месяцев можно выделить два этапа. Этап первый – это значительный пересмотр политики власти в отношении протеста и лидеров оппозиции. В рамках этого этапа принимался новый закон об усилении ответственности за участие и организацию несанкционированных массовых акций, а также закон о признании ряда НКО «иностранными агентами». Иными словами, Кремль решил бороться с протестом сразу в двух направлениях – с «внутренними врагами» и с «внешними». Как говорил источник «Ведомостей» в июне, законопроект об НКО направлен против «вашингтонского лобби», которое провоцирует революционные изменения в России.Это был достаточно короткий этап – около двух месяцев, целью которого было сознательное препятствование властью любой внесистемной уличной активности. Однако затем это реактивная и целенаправленная политическая линия стала, судя по всему, превращаться в долгосрочную тенденцию, что стало содержанием второго этапа.

Конец лета и начало осени стали богатыми на урожай новых антидемократических законодательных инициатив, в числе которых возвращение статьи о клевете, принятие одиозного закона о защите детей от информации в сети интернет, создающего возможности для введения цензуры в Сети. Кстати, эта линия может быть продолжена с учетом планов главы нового думского комитета по СМИ Алексея Митрофанова по принятию нового законодательства о СМИ и усилению регулирования Интернета. А теперь еще два закона – об оскорблении чувств верующих и расширении понятия «госизмена».

Первый законопроект вводит тюремные сроки до пяти лет лишения свободы и в 100 раз увеличивает штрафы за оскорбление религиозных чувств верующих и осквернение святынь. Закон значительно расширяет возможности для преследования любого, заподозренного в неуважении к той или иной религии и может быть легко применен к самому широкому кругу лиц. Де-факто, закон направлен на защиту РПЦ от критики, а в более широком смысле – защиту коалиции власти и Церкви, которая теперь рассматривается как одна из основ складывающегося нового качества режима Владимира Путина. При этом он касается лишь «религиозных объединений, исповедующих религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России», что фактически подразумевает защиту четырех конфессий – православия, ислама, буддизма или иудаизма. Негативные действия в отношении других религиозных организаций – если следовать тексту законопроекта – уголовной ответственности не влекут. Так что разрушение храма протестантов (недавно имевшее место в Москве) состава преступления не образует.

Причем законопроект именно «продавливается» вопреки мнению не только либеральной общественности, но и значительной части «системных» журналистов, режиссеров, политиков и культурных деятелей. Зато, по данным ВЦИОМ, за его принятие – 82% опрошенных респондентов. Видимо этим объясняется и намерение всех четырех фракций в Госдуму голосовать «за» проект закона.

В рамках второго этапа может быть нанесен удар и по позициям части «путинской элиты» - слишком либеральной, а значит неблагонадежной. При этом слабость и недостаточная легитимность элиты лишают ее возможности эффективно апеллировать к обществу, которое с удовлетворением воспринимает «наказание» любой статусной фигуры, с чем бы оно не было связано (пример – «дело Гудкова», изгнание которого из Думы, по данным ВЦИОМ, одобрили 61% россиян). В конкуренции со своими идеологическими и аппаратными противниками «силовики» намерены использовать, прежде всего, закон о запрете на имущество и счета за рубежом. Этот закон дает эффективный инструмент для усиления контроля Кремля над бюрократией и парламентариями и, одновременно, направлен на то, чтобы не дать несиловой элите попасть в зависимость от активов за границей в случае более острой конфронтации с Западом.

Поразительно, что беспрецедентно единодушно депутаты поддержали в первом чтении и законопроект о расширении самого понятия «госизмены». Нижняя палата приняла документ в первом чтении еще 21 сентября, причем поправки поддержало беспрецедентное число депутатов – 449 из 450 (правда, «эсеры» назвали это «ошибкой», так как ранее экспертом по подобным инициативам был Геннадий Гудков, утративший мандат). Один неучтенный голос приходится как раз на Гудкова. Уголовным преступлением теперь будет считаться «оказание финансовой, материально-технической, консультационной или иной помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности РФ, в том числе ее конституционного строя, суверенитета, территориальной и государственной целостности». Иными словами, даже общение с иностранными дипломатами, что практикуется и оппозиционерами, и правозащитниками, и независимыми экспертами, и журналистами, можно подвести под статью «о госизмене», так как любое посольство имеет резидентуру. Размывается сам предмет статьи о «госизмене» - передача сведений, относящихся к гостайне. Для уголовного преследования достаточно одного контакта. За это российским гражданам светит лишение свободы на срок от 12 до 20 лет и штраф. Данный проект в свое время был не пропущен Дмитрием Медведевым, но сейчас такого ограничителя в Кремле больше нет.

В этом же ряду и постановление Верховного суда России, разрешающее «силовикам» применять грубую физическую силу при задержаниях, в том числе и на митингах. При этом вопрос о самообороне граждан в случае неправомерных действий правоохранительных органов пока остался открытым. Насилие является естественной составляющей работы должностных лиц, и поэтому силовики не могут отвечать за причинение вреда здоровью граждан - об этом говорится в постановлении Пленума Верховного суда. Наказание за чрезмерное применение силы грозит полицейским лишь в том случае, если в ходе задержания они покалечат или убьют гражданина. Тогда их следует судить по статьям о необходимой обороне и о превышении мер, необходимых для поимки преступника. По словам судьи-докладчика Валерия Степалина, в остальном сотрудники правоохранительных органов должны руководствоваться исключительно уставом и положениям о службе.

В проекте, который обсуждался на Пленуме, были прописаны и права граждан на самооборону — в случае заведомо незаконного применения силы (об этом говорил в прошлом году теперь уже экс-министр Рашид Нургалиев). Впрочем, эти положения, как объяснил Степалин, вызывают слишком много разногласий, и их ещё будут дорабатывать. Степалин настаивает на том, что в Верховном суде не оспаривают право граждан на необходимую оборону. Все спорные вопросы, по его словам, связаны лишь с корректностью формулировок. Однако неизвестно, когда появятся согласованные формулировки (и появятся ли они вообще).

Рост авторитаризма свидетельствует о том, что на позицию Кремля все большее влияние оказывают сторонники «жесткой линии», а на периферию отодвигается значительная часть элиты, не отвечающей в полной мере критериям «надежности». Такая тенденция вполне может привести к тому, что точечное и локальное применение антидемократических законов может приобрести более масштабный характер, затронув гораздо более широкие слои российского общества. Это особенно опасно в условиях падения эффективности власти и сохранения протестных настроений в наиболее активных общественных слоях.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати