08.04.2013 | Игорь Бунин, Борис Макаренко, Алексей Макаркин

Общество стало другим

Политические события конца 2011 г. и 2012 г. разрушили казавшуюся привычной картину идейно-политических предпочтений российского общества. С нею перестает существовать и так называемый путинский консенсус, при котором большая часть общества на выборах голосовала в поддержку власти или привычной оппозиции, а между выборами не проявляла активности политической жизни. Инерционное развитие нынешней политической системы, ассоциирующейся с именем Владимира Путина, как показало количественное исследование в рамках настоящего проекта, однозначно поддерживается лишь четвертью граждан. Пик популярности этого пути развития остался в прошлом, и в обществе существует запрос если не на «перемены вообще», то на видоизменение существующего строя. Однако и «левого поворота» в российском обществе не просматривается:«социалистическим» по советскому образцу будущее России хотели бы видеть 12,5%, что тоже немало; 17,6% видят выход из нынешнего положения в авторитарном режиме «железной руки», однако наиболее привлекательной относительному большинству россиян (38%) видится демократия, во многом похожая на европейские страны. Подчеркнем: те, кто выбрал такой вариант, предпочли его не только вариантам, заведомо несовместимым с демократией, но и «путинскому курсу».

Новый запрос

Эти предпочтения «перепахивают» устойчивые электораты: сторонники демократии преобладают над сторонниками других путей во всех электоратах, кроме КПРФ (в последнем они немногим уступают сторонникам социализма).

Среди избирателей «Единой России» с «демократами» соседствует равновеликая когорта сторонников «путинского пути», ЛДПР —«железной руки», а у «Справедливой России» сопоставимо представлены сторонники всех четырех путей. Но обратим внимание:«своей партии» у сторонников демократии — самого сильного запроса общества — нет. Оговоримся, что причины отсутствия в России партии с отчетливо демократическим месседжем должна объяснять не социология, а политология.

Выявленный запрос никак не характеризует демократию, которой хотят наши граждане, но анализ ответов сторонников демократии на другие вопросы исследования свидетельствует, что под этим подразумевается именно сдвиг от нынешнего состояния к большей открытости, плюралистичности, а главное — подотчетности и «отзывчивости» власти. Этот запрос — не вставание к власти в оппозицию, а наказ измениться именно в этом, «демократическом» направлении. Это еще и запрос на новые лица и личности в политике. Повторим: он соседствует с более слабыми запросами на возвращение в советское прошлое и «железную руку», тогда как удовлетворенность«статус-кво» находится на низкой точке. Российское общество становится более дифференцированным по своим идейно-политическим взглядам, и этот растущий плюрализм неизбежно востребует более гибкую партийно-политическую систему.

Реакция на перемены

Количественное социологическое исследование выявляет неоднозначную реакцию общества как на «запретительные», так и на «либерализационные» законы, принятые в последнее время. Кзапретительным законам относятся документы, принятые в ходе«консервативной волны», к либерализационным — законодательство о восстановлении выборов губернаторов, упрощении порядка создания новых политических партий и др.

Порядка четверти респондентов по запретительным законам и около 30% — по либерализационным считают, что на них принятие этих законов не скажется никак.

За вычетом этой доли запретительные законы («антимагнитский закон», об иностранных агентах, уголовной ответственности за клевету) получают лишь относительное большинство (порядка 40%) одобряющих, и лишь запрет на нецензурщину в СМИ пользуется поддержкой большинства: материться россияне хотят только устно. Ужесточение закона о митингах не поддерживается (за — 22%, против — 38%).

Данные качественного социологического исследования подтверждают эту тенденцию. Целый ряд законов, принятых в рамках«консервативной волны», не вызывают никакой эмоциональной реакции — даже когда речь идет о формальной поддержке, большинство общества равнодушно к этим инициативам. Исключение составляют «антимагнитский закон» и законопроект о запрете пропаганды гомосексуализма — в первом случае речь идет об остроте самой темы в сочетании с восприятием обществом пропагандистских клише. Во втором — о мощных консервативных установках в сознании россиян. Но и эти законы россияне не склонны связывать с актуальными проблемами своей повседневной жизни.

Итак, «консервативная волна» пользуется не всеобъемлющей поддержкой. К тому же это относительное большинство отнюдь не ограничено сторонниками «Единой России» (хотя они в этой поддержке более активны): среди одобряющих — электораты всех парламентских партий (менее всего — «Справедливой России»). Это позволяет предположить, что в межвыборный период акцентирование властью консервативных настроений — это не только (возможно, не столько) давление на либеральные круги в элите и обществе, но и утверждение себя в роли «главного консерватора», превентивный перехват инициативы у иных (традиционалистских, националистических, авторитарных) сил. При явственно обозначившемся расколе общества власть считает важным утвердить себя в роли главного хранителя традиций, гаранта справедливости и не дать традиционной оппозиции набрать очки на этих темах. Тактически такой ход — «проповедь перед обращенными» — понятен: он формирует повестку дня, отвлекающую от иных, например социальных, проблем. Стратегически же он входит в противоречие с отмеченным выше широким общественным запросом на демократизацию.

В свою очередь, либерализация политической системы пользуется поддержкой относительного большинства граждан. Речь идет не только о законах (которые пользуются сходной поддержкой по сравнению с запретительными, но количество критикующих их меньше), но и о других факторах. Особенно показательным является выявленное исследованием отношение общества к уличным протестам. Одобрение эти акции получают у 32% респондентов. Негативно относятся к протестам 18%. Наиболее же частотной стала позиция: эти акции меня мало интересуют, но люди имеют право мирно выражать любые свои требования (40%). Такая позиция — не поддержка требований или мотивов протестующих, но в условиях назойливой «антиоранжевой» государственной пропаганды утверждение о том, что протестные акции — легитимная форма поведения, — это, как минимум, благожелательность по отношению к их участникам. Причем по своим взглядам респонденты, избравшие такой вариант ответа, — это так называемый медианный избиратель, своеобразный политический центр, симпатии которого — залог успеха любого политика. Фиксируем, что российский медианный избиратель к уличному протесту настроен нейтрально-благожелательно.

Пять кластеров

Проведенный по материалам исследования кластерный анализ выделил пять примерно равных по размеру (в пределах от 18 до 22%) группировок российского общества, различающихся по уровню социально-экономического оптимизма и отношению к законодательным новациям власти.

Две из них — «провластные»:

— «Путинские консерваторы» — это ядро партии власти. Они верят в эффективность власти и приветствуют жесткость режима по отношению к оппозиции.

— «Умеренные прогрессисты». Их провластная позиция не безусловна: они хотели бы некоторого смягчения режима, а голосуют за него, поскольку надеются на его эффективность в социально-экономической политике. Среди них много представителей «низшего среднего класса», которые боятся потерять свой статус и возлагают надежды на власть. Эволюция настроений данного кластера зависит от того, в какой степени действия власти эти надежды оправдают.

Еще две группировки — скорее оппозиционные:

— «Принципиальные оппозиционеры» — электоральная база в первую очередь нынешней системной оппозиции. Они негативно воспринимают реальность, хотят давить на власть. Поддержка власти в этом сегменте, очевидно, будет снижаться и дальше, а главными бенефициарами этой тенденции останутся, скорее всего, ныне существующие оппозиционные партии.

— «Демократы-нигилисты» — это потенциальная демократическая(умеренно-либеральная) оппозиция. По объективным показателям — это самая зажиточная группа; запретительные начинания им не нравятся, в либерализаторские они не верят, протестам сочувствуют. В этой группе максимально голосование за Михаила Прохорова и Сергея Миронова. Поддержка власти в этом кластере тоже, вероятно, будет снижаться, и именно здесь наиболее вероятно, что электоральное приращение получат не старые оппозиционные партии, а та новая умеренная оппозиция, которая продемонстрирует максимальную убедительность.

— Наименее предсказуемо политическое поведение еще одного кластера — «скептичных лоялистов». По уровню поддержки Путина они находятся посередине между двумя лояльными и двумя оппозиционными кластерами. В силу свойственной им авторитарности они хотели бы поддерживать власть как гарантию от смуты, но она им кажется недостаточно жесткой, к тому же малоэффективной в социально-экономическом плане. Именно от того, будут ли усиливаться их сомнения во власти по этим двум основаниям, зависит их будущее политическое поведение.

Результаты кластерного анализа не выглядят оптимистичными ни для власти, ни для оппозиции.

Большинство партии власти сегодня обеспечивает коалиция «ядра» с разными «перифериями», которые поддерживают ее как меньшее зло. Однако часть этой периферии хочет некоторого смягчения, либерализации режима, другая — ее ужесточения, и обе внимательно следят за тем, насколько эффективна власть в удовлетворении их социально-экономических ожиданий. Таким образом, для власти существует риск потери доверия в обеих перифериях в случае падения эффективности.

У «традиционной» оппозиции сохраняются достаточно устойчивые ядра, однако значительная часть электората, настроенного к власти оппозиционно, не имеет четкого представителя в партийном пространстве, а без этого практически невозможно формулирование их требований и ожиданий в виде конструктивной программы.

Такая конфигурация политических сил, сложившаяся на старте нового электорального цикла, по определению неустойчива. Ее развитие будет определяться как реакцией общества на социально-экономическую эффективность власти, так и событиями в партийно-политическом пространстве.

Стратегия власти, очевидно, будет состоять в том, чтобы не только сохранить за собой «ядерный электорат» (первый кластер), но и, играя в разных регистрах, не утратить поддержки обеих периферий. Первой —«прогрессистской» — периферии будут предназначаться популистские патерналистские ходы (типа повышения зарплат бюджетникам), второй — «консервативная волна», демонстрация силового ресурса государства. Однако такую стратегию трудно реализовывать в длительной перспективе — для ее популистской составляющей может не хватить ресурсов. А силовая демонстрация может зашкалить и стать неприемлемой для более умеренной части провластной периферии.

Статья основана на материалах доклада «Власть — элиты — общество: Контуры нового общественного договора», подготовленного по заказу Комитета гражданских инициатив; социологические исследования, на которых основаны выводы, проведены в феврале — марте 2013 г.

Игорь Бунин, Борис Макаренко, Алексей Макаркин — президент, председатель правления и первый вице-президент Центра политических технологий

Материал опубликован в газете «Ведомости» 08.04.2013

Версия для печати