11.04.2013 | Александр Караваев

Азербайджан и Армения: между «Восточным партнерством» и «Евразийским проектом»

Южный Кавказ давно находится в перекрестии интеграционных проектов как европейской, так и российской сборки. Однако к 2013 году, тема «куда пойдет Кавказ» становится в ряд главных региональных трендов. Московские политологи и чиновники, связанные с обслуживанием нового евразийского проекта, предлагают азербайджанским и армянским коллегам активнее включатся в обсуждение перспектив их участия в общих интеграционных организациях. Учитывая, что эйфория надежд евроинтеграции уже прошла, а перспективы московского проекта пока неясны, оба кавказских государства присматриваются каковы реальные бонусы от участия в этих коллективных играх.

Безусловно, существует разница в стратегиях. Армения сознательно выбрала путь постепенного втягивания в международные коллективные структуры. Азербайджан, напротив, соблюдает большую осторожность. Допустим, в ряде случаев Баку «подыгрывает» международным структурам для соблюдения геополитических балансов и получения более широкого арсенала политических механизмов международной коммуникации (участие в программах НАТО, «Восточного партнерства», членство в СНГ). Но есть примеры, когда видно осознанное позиционирование нейтралитета, например, в отношении Баку к Таможенном союзу, а также в торможении процесса вступления Азербайджана в ВТО. Наконец, в третьих случаях, Баку с готовностью берет на себя «не обязывающие» функции коллективной гуманитарной работы (например, сотрудничество в международных организациях, типа МФГС)…

Нужно отметить, что сама постановка вопроса в заглавии данной статьи, достаточно спорная. Прямое сопоставление программ в рамках «Восточного партнерства» (ВП) и евразийских инициатив Москвы провести достаточно трудно, и, возможно, не вполне корректно. Однако это лучший способ понять сильные и слабые стороны обоих проектов в регионе. Нужно учитывать, что Южный Кавказ тестирует интеграционные проекты на способность решать специфические проблемы, связанные с политическим менталитетом региона. Кроме того, существуют объективные постсоветские особенности: Баку и Ереван не рассматривают интеграцию как ресурс модернизации, а скорее как способ поддержания на плаву сложившихся экономических раскладов в своих экономиках. Власти рассчитывают на инвестиции в то, что работает сейчас и сегодня, то есть в развитие действующих монополий и поддержание нынешней элиты, а не в то, что непредсказуемо изменит расклады завтра. Но то же самое можно сказать и о двойственной позиции Киева, маневрирующего между двумя проектами зоны свободной торговли. В этом смысле позиция Украины служит политическим маркером, по которому Ереван и Баку будут определять свои собственные перспективы участия в той или иной интеграции.

В чем разница между московским и европейским проектом?

Есть несколько ключевых различий. Первое – конечный статус. ВП не предполагает членства в Евросоюзе, это скорее суррогатный заменитель полноценной евросубъектности. Участие в ТС, в Евразийском экономическом союзе, а также в ОДКБ, уже можно рассматривать как конечную станцию. Кроме того, Москва разрабатывает для потенциальных участников диапазон статусов. Кто будет готов к полноценному участию, сможет вступать сразу после сравнительно недолгих согласований (вариант Киргизии), либо, может неопределенно долго оставаться наблюдателем (вариант для Украины). О делегировании политического суверенитета в надгосударственные структуры вообще не идет речи. С другой стороны, евразийский ТС берет на себя большее количество обязательств в создании единого экономического пространства, нежели ЗСТ ЕС. Последняя, скорее сделана по модели ВТО: то есть дает больше свободы по выходам на внешние рынки, но снижает импортные таможенные тарифы, что выгодно потребителям и глобальным корпорациям, однако это наносит удар по традиционным промышленным отраслям, оставшимся в наследство от советской модернизации. У каждой модели есть свои плюсы и минусы.

Второе главное различие – разница в институтах и правовом обеспечении. Например, ВП только стремится к безвизовому пространству. Евразийский проект его уже имеет. Также здесь можно увидеть большое количество свобод в наработанных форматах внутри СНГ (вернее также сохраненных от СССР). ЗСТ СНГ на самом деле уже обеспечивает нужный уровень однородности экономического пространства для обеспечения свободы товаропотоков, проблему создают межкорпоративные и отраслевые конфликты. ЕС также испытывает существенные кризисы при налаживании единой торговой политики со своими восточными членами.

У «Восточного партнерства» очевидный плюс – это институционально оформленная программа, со значительным уклоном в регулирование социальных институтов. В свою очередь евразийские инициативы пока не собраны как комплексная стратегия, они разбросаны по ряду проектов и только формируются в единое целое (причем в большей степени на страницах изданий, чем в реальности). «Евразийским проектом» не без оснований, зачастую, называют всю сумму проектов от институтов интеграционных организаций под эгидой Москвы (от ОДКБ до Евразийской комиссии). Процессом евразийской интеграции также нужно считать проекты, инвестируемые Евразийским Банком Развития (ЕАБР). Однако, в целом, все эти компоненты пока не обзавелись длительной «кредитной историей» не только на Южном Кавказе, но и в других регионах, ее нужно нарабатывать. Также нужно отметить еще одну проблему – строго говоря, было бы некорректно автоматически приписывать интеграционные последствия двусторонним отношениям России и ее партнеров. Однако, с другой стороны, по существу дела, именно двусторонние коммуникации составляют ткань московских интеграционных проектов в постсоветской Евразии. Практически каждый доклад, посвященный этой теме, исходит из необходимости наращивания действующих двусторонних торговых связей в которых Москва выступает лидером (отчасти донором). Коллективность просматривается в создании общих социально-экономических пространств и защитном протекционизме, необходимом для улучшения сравнительных преимуществ продукции на внешних по отношению к ТС рынках.

Не стоит удивляться, что смысловые повороты в описании проблемных зон, которые могут быть решены от присоединения к интеграционному проекту Брюсселя и Москвы, звучащие из уст «послов интеграции», зачастую совпадают. В то же время, нужно понимать, что за красивыми словами, неважно из какого интеграционного центра они произнесены, стоит главная цель - заполучить для себя нового члена сообщества. Социально-политическое «причесывание» под европейские стандарты подается в упаковке экономических проектов (значительный упор делается на энергоэфективность). Российские проекты ТС и ЕЭП ЕврАзЭС направлены на создание зоны протекционистской защиты компаний стран-участников объединения и их потенциального рынка в СНГ от внешних игроков. Все это подается в упаковке развития торговли и новой промышленности.

Как уже отмечено, мы имеем неодинаковый уровень участия Армении и Азербайджана в международной интеграции: это касается как европейского так и евразийского проекта. Допустим, проекты ВП в равной мере были доступны для Армении и Азербайджана, однако Баку исключил из своей программы ассоциации с ЕС соглашения о зоне свободной торговли (тема практически не упоминается). Евразийские институты постепенно укрепляются в Армении, но почти не известны в Азербайджане. Хотя, недавно, в Баку был открыт филиал Центра имени Льва Гумилева, направленный на информационную поддержку евразийской интеграции, тема практически не имеет медиа поддержки. Азербайджанские публицисты упоминают данный сюжет преимущественно с критическими оценками. Одним из немногих сторонников идеологии евразийства был ныне покойный политолог Ровшан Мустафаев, директор Института прав человека АН Азербайджана.

В целом, на Южном Кавказе Евразийский проект не набрал нужного положительного паблисити. Проблемы советского и постсоветского разбега (различные обиды на Россию) по-прежнему центральная тема для оппозиции. Многие политики, не только в прозападной и либерально настроенной азербайджанской оппозиции, но среди сторонников власти, выражают опасения от сближения с Москвой. Это разделяется и многими чиновниками. Официальный Баку четко заявляет о невозможности вступления в Таможенный Союз, объясняя эту позицию отсутствием макроэкономических выгод. Похожая инерция по-своему проявляется и в Ереване. К примеру, очень своеобразно звучали тезисы против участия в ТС из уст премьера Тиграна Саркисяна. Он утверждал невозможность участия Армении в ТС исходя из географической оторванности Армении от основной территории блока (в этой логике возникает вопрос – почему Ереван ратифицировал новый договор о ЗСТ СНГ?). Существует около десятка различных моделей участия в таможенном объединении для государств, не имеющих общую границу. В частности, есть модель сотрудничества ЕС с Норвегией и Исландией (на базе соглашения о Европейской экономической зоне). Схожий подход демонстрирует МЕРКОСУР при выстраивании взаимодействия с Чили. Существуют разные модели сотрудничества ЕС с балканскими странами, направленные на их полное членство в ЕС, а также со странами Северной Африки и Средиземноморья. Одним словом это не является тупиком. Реальной проблемой являются принципы распределения суммы таможенных платежей из общей «копилки» ТС по бюджетам участников и уравнивание таможенных тарифов. Наконец, большую конфликтную составляющую добавляет карабахская проблема.

На этом фоне в Азербайджане и в Армении заметно смешано-комплименатрное отношение к европейскому проекту. Есть четкие общественные симпатии, сформированные за последние двадцать лет. Отчасти, они являются следствием сохраняющейся евроэйфории, хотя надежды на полноправное членство уже растаяли. Общую позицию можно определить словами турецких еврооптимистов: «да, мы не вступим, но двигаемся дорогой западного прогресса». Над итогом этого процесса сторонники данной позиции особо не рефлексируют. Таким образом, участие кавказских государств в процессе интеграции многоуровневая тема, и в качестве элемента централизованной евразийской политики Москвы должна занять отдельное существенное место.

Александр Караваев - зам.гендиректора Центра изучения постсоветского пространства ИАЦ МГУ

Версия для печати