10.06.2013 | Алексей Макаркин

Мечеть и казармы vs парк и Ататюрк

Протестам в Турции мог положить начало любой повод. Их глубинная причина — ощущение значительной части турецкого общества, что харизматичный лидер исламистской Партии справедливости и развития Реджеп Тайип Эрдоган останется у власти до 2024 года. Как московские протесты декабря позапрошлого года были связаны не только с обвинениями в грубых фальсификациях результатов выборов, но и с ощущением модернистской части общества, что Владимир Путин хотел бы оставаться у власти минимум до 2024-го.

В следующем году в Турции впервые состоятся прямые выборы президента — ранее глава государства избирался депутатами. Более того, полномочия президента существенно расширяются: из парламентской республики Турция становится президентско-парламентской. Эрдоган не скрывает своего желания баллотироваться и имеет все шансы на успех — с учетом привлекательности для большинства населения турецкой модели, включающей в себя либеральную экономику, конкурентную демократию и исламское благочестие. Неудивительно, что Турция становится образцом для целого ряда стран, не только для арабов-суннитов (например, из Египта), но и для части шиитского истеблишмента Ирана. Через несколько дней в Иране состоятся президентские выборы, на которых одним из фаворитов является мэр Тегерана Мохаммад Багер Галибаф, исповедующий сходные взгляды. Такое сочетание нравится как успешным бизнесменам, так и крестьянам из провинции (да и горожанам в первом-втором поколениях, сохранившим верность традиционным ценностям).

Но если раньше наиболее активными и опасными противниками исламизации были консервативно настроенные военные, считающие себя хранителями заветов Кемаля Ататюрка, то сейчас главные оппоненты режима — модернистские либеральные группы (военная корпорация ослаблена многочисленными отставками и арестами по обвинению в заговорах). Сторонники демократии, они в то же время апеллируют к традиции, связанной с именем «турецкого Петра I», несмотря на его авторитарные методы управления — главным для них является принципиальный политико-идеологический выбор Ататюрка в пользу вестернизации.

Эрдогановский сценарий, несмотря на сохранение основных демократических свобод, их раздражает — причем чем дальше, тем больше. Заложенная в него исламизация носит медленный эволюционный характер, но она все равно неизбежно отделяет общество от другой модели, современной западной, на которую ориентированы модернисты. Такой разрыв особенно драматичен для Турции, которая со времен Ататюрка была наиболее вестернизированной мусульманской страной. Стамбул — это Европа, и многие его жители (как, впрочем, и европейски ориентированная часть населения азиатской Анкары) не хотят, чтобы исламские правила регулировали их личную жизнь. Если для теократического Ирана турецкая модель может стать стимулом для определенной либерализации, то для светской Турции — признаком архаизации, хотя бы частичной. Отсюда и сильная эмоция людей, вышедших на стамбульскую площадь — они опасаются, что, если сейчас не остановить Эрдогана, процесс исламизации может принять не только более радикальный, но и необратимый характер.

Их опасения подтверждает история с хорошо известным россиянам сериалом «Великолепный век», вызвавшим критику со стороны традиционалистов, включая лично Эрдогана. Как результат — введение элементов самоцензуры, от туалетов обитательниц гарема до появления среди героев мудрого и глубоко верующего судьи, некоей традиционалистской альтернативы слишком увлекшемуся западными влияниями визирю Ибрагиму. Казалось бы, мелочи, но когда таких мелочей становится много, то это вызывает конфликт.

Теперь о поводе, который только на первый взгляд носит сугубо экологический характер. Спорный парк Гези появился в Стамбуле через несколько лет после смерти Ататюрка, но планы его создания относятся к последнему периоду жизни «Отца турок». Кроме того, наряду с вырубкой парка предусматривается снос Культурного центра Ататюрка — конечно, не главного символа, связанного с его персоной, но все же существенного. А что вместо? Во-первых, восстановление старых артиллерийских казарм, находившихся на месте парка и разрушенных во время европеизации — то есть подчеркивание символической связи со временем султаната и халифата, упраздненных Ататюрком, строившим национальное государство. Во-вторых, строительство мечети как одного из символов исламизации. И, в-третьих, торгового центра — символ роста в условиях экономической либерализации (после начала протестов власти, правда, решили от него отказаться). В общем, эрдогановский мейнстрим в рамках отдельно взятого стамбульского квартала.

К чему приведет стамбульский протест? Представляется, что арабский сценарий маловероятен: партия Эрдогана победила на парламентских выборах, которые ОБСЕ признала соответствующими международным стандартам. Значит, на ее стороне реальное большинство населения, хотя и не столь подавляющее, как хотелось бы исламистам (в 2011 году Партия справедливости и развития не получила ожидавшихся двух третей мандатов). В то же время события у парка Гези показали, что исламизация встречает серьезное сопротивление, с которым правящей партии придется считаться. Возможны как использование «энергетики протеста» парламентской оппозицией (в отличие от российской ситуации турецкие оппозиционные партии — левоцентристы и националисты — вполне самостоятельные игроки), так и усиление размежевания внутри самой правящей партии на радикалов и умеренных. Первые, как Эрдоган, будут активно продвигать исламизацию, несмотря ни на какие протесты модернистов, вторые уже сейчас настроены более осторожно. Таким образом, процесс, вызывающий резкое неприятие проевропейских групп общества, может быть, как минимум серьезно замедлен.

Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Оригинал статьи опубликован на сайте "Ежедневного журнала" 10 июня 2013 года

Версия для печати