24.07.2013 | Сергей Маркедонов

Рамазан Абдулатипов: в поисках дополнительной легитимности

Вслед за Ингушетией Дагестан, самый крупный и многонаселенный субъект РФ на Северном Кавказе включился в подготовку к выборам главы республики. Этот процесс требует пристального внимания хотя бы потому, что Дагестан является одним из самых беспокойных и нестабильных российских регионов. В 2011 году в результате вооруженного насилия в республике погибли 413 человек и 411 получили ранения. И хотя в 2012 году количество жертв уменьшилось почти на 15%, республика по-прежнему продолжает удерживать не самое почетное лидерство в списке опасных субъектов РФ.

Но дело не ограничивается одной лишь социально-политической турбулентностью. В Дагестане в отличие от других северокавказских республик (и национальных республик в составе России вообще) выборы регионального руководителя не проводились. Даже в том урезанном виде, в котором они состоятся 8 сентября.

Интересная деталь. В ситуации с Дагестаном сами жители полиэтничной республики крайне осторожно относились к введению института президента (или главы). Еще в ходе трех республиканских референдумов (28 июля 1992 года, 12 декабря 1993 года и 7 марта 1999 года) жители Дагестана высказывались против президентской модели власти (соответственно 87,9%, 68,1 % и 74,8%). Основным законом республики, начиная с 1994 года, была установлена коллегиальная форма правления (Госсовет, формирующийся из представителей 14 основных этнических общин, избираемых Конституционным Собранием Республики и меняющих друг друга на основе ротации). В реальности же за все время работы Госсовета ротации ее председателя не происходили. Статья 93 Конституции Дагестана запрещала представителю одной этнической общины занимать пост председателя 2 срока подряд. Однако председатель Госсовета Магомедсалам Магомедов (этнический даргинец) инициировал поправки к Основному закону Республики, позволившие ему пролонгировать свое пребывание на посту главы Госсовета.

При этом Кремль, «приводя в соответствие» региональное законодательство, способствовал упразднению коллегиального органа власти. История не знает сослагательного наклонения, но не случись Беслана, Дагестан прошел бы первые выборы президента еще в 2006 году. Однако произошло то, что произошло. В 2006 году в «стране гор» (так в переводе на русский звучит тюркское имя республики) появился первый президент, но не избранный прямым голосованием, а назначенный Кремлем. Им стал ветеран дагестанской политики Муху Алиев. В 2010 году после сложных аппаратных комбинаций и бюрократической конкуренции на место Алиева пришел Магомедсалам Магомедов, которого через три года сменил нынешний руководитель Рамазан Абдулатипов. Также, в результате не менее сложных административных игр. Напомню, что сама процедура назначение Абдулатипова выглядела, как детективная история, которой предшествовало муссирование слухов и даже опровержение президентского пресс-секретаря относительно наличия соответствующего документа.

В сентябре 2013 года, как и в случае с Ингушетией главу Дагестана будут избирать не прямым голосованием, а голосами депутатов высшего представительного органа республики. Для утверждения ныне существующего порядка пришлось дважды править дагестанскую Конституцию. Эти исправления были реакциями на политические ветры из Москвы. Когда федеральный центр высказался за необходимость возврата к практике прямых выборов, 28 июня прошлого года дагестанские депутаты проголосовали за поправки, в соответствие с которыми первые прямые выборы главы республики должны были пройти в 2015 году. Затем, когда Кремль решил предоставить право определения процедуры избрания главы субъекта РФ регионам, сессия Народного собрания Дагестана в апреле нынешнего года приняла соответствующие изменения республиканского законодательства. 74 голоса было подано за поддержку корректировок Основного закона при девяти против и трех воздержавшихся. Согласно апрельским поправкам глава республики должен избираться депутатским корпусом из трех претендентов, представленных президентом России. В предпоследний день июля Владимиру Путину должен быть представлен кандидатский список.

Особой остроты ситуации придает участие в выборах Рамазана Абдулатипова. В отличие от ингушского руководителя Юнус-бека Евкурова дагестанского главу можно назвать новичком, если говорить о региональных управленческих процессах. Он заступил на свою вахту только 28 января нынешнего года. И хотя Абдулатипов родился в Дагестане (он - этнический аварец из Тляратинского района), главных высот в своей карьере он добился за пределами республики. В разные годы он занимал такие посты, как заведующий сектором в ЦК КПСС, депутат Верховного Совета и Государственной думы, член Совета Федерации, вице-премьер федерального правительства, министр, посол РФ в Таджикистане. При этом само выдвижение Абдулатипова Кремлем позиционировалось, как новый курс, нацеленный на наведение порядка в самой крупной северокавказской республике и борьбу с клановостью и приватизацией государственной власти. Сама фигура нового руководителя рассматривалась, как объединяющая для всех тех, кто устал от господства неформальных порядков и теневой политики.

Конечно же, говоря про ситуацию в России в целом и на Северном Кавказе в частности, нельзя ни на минуту забывать о пресловутом административном ресурсе. Однако, отдавая должное этому неформальному цензу, нельзя не отметить, что 12 из 16 партий в Дагестане в предлагаемых списков кандидатов на выборы предложили в качестве первого номера Абдулатипова. Конечно, спору нет, эта фигура сегодня рассматривается в качестве фаворита. За ним поддержка федерального центра. И Москва в отличие от предыдущих лет показала свою готовность к жестким действиям. Самым ярким свидетельством тому стала операция по задержанию и арест Саида Амирова, многолетнего мэра Махачкалы, ставшего символом постсоветской дагестанской властной системы. У теперь уже бывшего главы республиканской столицы были свои прямые «выходы» на высшее политическое руководство и крупный бизнес в Москве в обход власти Дагестана. И свое веское слово в принятии важнейших управленческих решений не только по сфере его непосредственной компетенции. Были помимо административного влияния и свои «силовые ресурсы». Без прямой поддержки Москвы ни один дагестанский руководитель не смог бы справиться с таким мощным конкурентом. И эффективность Абдулатипова без Москвы выглядит сомнительной хотя бы потому, что у него в отличие от того же Амирова или других местных руководителей не было на момент назначения своей сложившейся команды. Это чувствуют в республике и такой сюжет, как «конкуренция за Абдулатипова» будет важным элементом предстоящих выборов и интерпретации их итогов (что в постсоветских государствах едва ли не более важно, чем голосование на участках или в парламенте).

Особая статья - позиция КПРФ. Дагестанские коммунисты в апреле 2013 года выступили против проведения избрания главы республики в парламентском формате. Именно поэтому сегодня они говорят о необходимости бойкота «урезанного волеизъявления». До 2007 года эта партия имела сильные позиции в дагестанской политике. Фактически это была самая сильная светская оппозиционная сила, выступающая с интернациональных и прогрессистских позиций. Однако в 2007 и в 2011 гг. на республиканских парламентских выборах коммунисты набирали лишь соответственно 7, 22 и 7, 3%, получая пятое и четвертое места. Естественно, этот результат коммунисты считали и считают незаслуженным, следствием административного давления и отсутствия равных возможностей. Но в сегодняшних условиях крайне сомнительно, чтобы бойкот КПРФ серьезно повлияет на будущий расклад сил.

Вместе с тем, стоит заметить, что помимо партийной позиции была попытка (правда, неудачная) оспорить процедуру непрямого избрания главы республики со стороны адвоката Расула Кадиева, обратившегося с иском в Советский районный суд Махачкалы. В своем иске юрист настаивал на том, что парламент республики не имеет полномочий по проведению выборов главы Дагестана.

В этих непростых условиях (и это притом, что социально-политическое насилие и экономические проблемы за время после прихода нового руководителя никуда не исчезли) Абдулатипову крайне важно показать, что он – не только «человек Кремля», но и политик, имеющий свои источники легитимности. В этом плане даже урезанное волеизъявление рассматривается, как возможность для повышения уровня легитимности, позволяющего проводить более эффективный курс, включая и жесткие меры в отношении к «приватизаторам власти». Вместе с тем стоит отметить, что пока политика Абдулатипова ограничивается по большей части риторическими или пиаровскими действиями. В предвыборном контексте стоит рассматривать и такой его шаг, как решение отправить в отставку республиканское правительство. Временно исполняющий обязанности главы Дагестана четко и недвусмысленно заявил о том, что не удовлетворен исполнительской дисциплиной кабинета министров и его эффективностью. Абдулатипов отправляет сигнал не только дагестанскому обществу, но и Кремлю: готовность к обновлению у него имеется.

Однако, непраздный вопрос, какого качества будет это обновление, в каком направлении оно будет происходить. Ведь сменить одни вывески другими – это самое простое. Впрочем, критиковать Абдулатипова за отсутствие стратегического видения ситуации было бы несправедливо. Более того, это стало бы серьезным упрощенчеством. Сам Кремль инициировал смену руководства в самой крупной северокавказской республики. Следовательно, в первую очередь, видение перемен и их конечной цели должны быть у Москвы. Если главной целью видятся аресты и «посадки» с возможным усилением «правильных силовиков» против «неправильных администраторов», то не надо быть Кассандрой, чтобы предвидеть малую эффективность такой версии обновления. При таком подходе никакой смены вех не будет, точнее сказать, она будет подменена сменой лиц. В Дагестане годами не решаются системные проблемы, начиная от земельных отношений и вопросов собственности, и заканчивая внутренними миграциями (как внутри республики, так и из нее во внутренние регионы России). Без увязки местной тематики с вопросами общероссийской повестки дня прогресс вряд ли возможен. А проблемы миграции рассматриваются, как приоритетные, они провоцируют много страхов, при этом жители центральных регионов страны не делают различений между выходцами из стран СНГ и собственными субъектами Северного Кавказа. И здесь квалификация Абдулатипова, как политика федерального уровня и видения могла бы пригодиться. Вопрос только, готов ли сам центр к такому видению.

Скорее всего, в сентябре 2013 года депутаты Народного собрания дадут «зеленый свет» нынешнему временному исполняющему обязанности главы. У «человека Кремля» появится пусть и ограниченная (из-за непрямых выборов), но дополнительная легитимность, которой ему так не хватает сегодня. Однако главная проблема, как распорядиться всем этим. Дагестан - не Чечня. И повторение кадыровского сценария в самой крупной республике Северного Кавказа не представляется возможным. Здесь нужны более тонкие и аккуратные настройки. По справедливому замечанию политолога Константина Казенина, «любая перелицовка фасада дагестанской власти, какой бы резонанс она ни вызвала, не способна решить коренные проблемы этой республики. Дагестан - не тот регион, где можно рассчитывать, что будет "все как есть, только спокойнее"». Таким образом, продвижение «новой метлы» без общего плана очищения российской власти и увязки республиканских сюжетов с общероссийскими вряд ли поможет Дагестану и всему Северному Кавказу побороть стоящие и перед ними, и перед всей страной вызовы.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США)

Версия для печати