16.08.2013

Портрет отечественного бизнеса: 20 лет спустя. Недорослев Сергей Георгиевич - Председатель ГК «Каскол»

Сергей Недорослев – основатель группы компаний «Каскол»,сфера деятельности которой сосредоточена в аэрокосмической отрасли. В рамкахисследовательского проекта «Портрет отечественного бизнеса» предпринимательрассказывает о том, как начал свою карьеру, что ожидал от партии «Правое дело»,и как происходило создание первого в России авиа-такси Dexter.

Физика ижизнь

Я родился и вырос на Алтае, там жезакончил физико-математическую школу. Потом физический факультет Алтайскогогосуниверситета. С самого раннего детства я что-то мастерил: выпиливаллобзиком, резал, паял, обрабатывал металл, позже собирал усилители, радиоприемники.Тогда это увлечение носило массовый характер. Семьдесят процентов моего времениприходилось на приемники, хотя и на «поболтаться на улице», конечно,оставалось. Мне казалось, что это увлекательнейшее занятие – паять, это и естьфизика. И уже во втором классе я решил, что буду заниматься именно ею, получу,как и отец, физическое образование.

Приобретенные навыки очень пригодились в вузе.Естественным образом я оказался вовлечен в экспериментальные работы, там всегданужны были люди, которые руками что-то могут делать, с железяками работать.После окончания университета мне предложили остаться, и я два года проработал внаучно-исследовательском секторе на кафедре общей физики, которой заведовалзамечательный педагог и ученый Эммануил Наумович Криворуцкий. А потом мойнаучный руководитель Федор Егорович Шакалов предложил мне поехать в Зеленоградк профессору Сорокину в Московский институт электронной техники - на тот моментэто было лучшее место для работы по моей теме. Там я поступил в аспирантуру МИЭТапо специальности "Полупроводники и приборы на их основе" на кафедруфизической химии.

Занятие экспериментальной физикой невозможно безсерьезной, особым образом построенной материальной базы. А это способствовалотому, что с 16 лет я оказался непрерывно связан с решением оргвопросов. Алтайскийуниверситет был молодым, только строился, приходилось контактировать сзаводами, которые обладали необходимой элементной базой, с партийными исоветскими органами власти.

Так одновременно с исследовательскимиприходилось приобретать и административные навыки. Думаю, что если бы я былфизиком-теоретиком и был ограничен лишь листом бумаги и карандашом, все в моейжизни могло бы сложиться иначе. А здесь нужно было находить контакты, постоянновзаимодействовать с людьми, убеждать их в чём-то. Собственно, сейчас, черездвадцать лет, я занимаюсь тем же: звоню, пишу, совещаюсь... В общем, кого-то вчем-то убеждаю.  Удивительно, но всегдаделаешь одно и то же.

Хотя содержательно многое, разумеется,изменилось. Уровень решаемых задач разный. На первом курсе университета язанимался поиском людей по лабораториям, у которых есть нужный проводок, приборчик,потом - ремонтом неисправного осциллографа и поиском нужных микросхем. Когдауже все есть, то провести эксперимент самая простая и приятная часть работы. Самоепримечательное, что это почему-то всегда называлось «занятием наукой».

Но спрашивается, гдевообще проходит грань между наукой и не наукой? Вот чем занимался Дмитрий Лихачев в бытность свою академиком? По моимпредставлениям, уровень абстрагирования академика так высок, что это уже дажене наука, а чистое сияющее Знание, мысль в общечеловеческих категориях. Тогдакак наука - это все-таки что-то достаточно конкретное, прозаическое еслихотите. Хотя для большинства людей и академик Сахаров - ученый, и академик Лихачев– ученый, как любой другой, но по- известнее. И я тоже ученый был, раз ужэксперименты делал и искал фторопластовые проводки в кладовке. Приятно,конечно, так называться, но истина состоит в том, что в отношении меня этооказалось не так. Хотя моя любовь к науке осталась неизменной.

Физика исследует мир. А это бесконечныйтворческий процесс - без размена на частности, без ожидания «практическихрезультатов», что невозможно в прикладной науке или в бизнесе. Прямое ибесцельное исследование мира - очень большое наслаждение. Безусловно, занятиенаукой является дорогим удовольствием для человечества. Не зря же говорят, чтофундаментальная наука - это уникальная возможность удовлетворять собственноелюбопытство за чужой счет. Это как если описать формулу идеального бизнеса: приличных вложениях, стремящихся к нулю, возврат на эти вложения должен стремитьсяк бесконечности.

Бизнесменанужно классифицировать, как гусеницу

Мы подходим к моменту, когда я в соответствии слогикой изложения должен поделиться историей, как я собственно попал в бизнес.Но сделать это, честно говоря, довольно сложно. Потому что если мы используемслово "бизнес" в значении "делать дело", то в бизнес я не «попадал»,поскольку был в нем всегда. Правда, всегда делал что-то довольно простое,  не умничал, сложа руки, в ожидании «великогодела»: что было, то и делал.

На самом деле, это все термины, очень удобныедля манипуляций. Для кого-то слово "бизнесмен" - символ благополучия.А для кого-то - оскорбление. Мне кажется, общепонятное трактование  в нашем обществе этого термина покаотсутствует.

Используют еще понятие "предприниматель".Предполагается, например, что предприниматель сидит в небольшой частнойкомпании. А если это большая  компания,или государственная - там разве кто-то другой сидит? Почему-то председателяСбербанка, или Ростехнологий, или «Дженерал Электрик», или Bank of New Yorkникто бизнесменом не называет. Ведь предприниматель - это от слова"предпринять". А у нас почему-то так часто называют только тех, кто пирожкипечет. Так что вопрос терминов - важный.

Полагаю, тут есть над чем поработать филологам исоциологам. Мир природы описан и классифицирован на латыни, чтобы у всего вовсем мире было однозначное толкование. Гусеница на латыни - “larva”, она и в Африке на латыни будет "larva". А что у нас с понятиями? Во Франции entrepreneur -это одно, в России - совсем другое…

В общем, если «бизнес» трактовать как «дело», тов бизнесе я был всегда. Разве это не дело, пойти где-то подзаработать, чтобыкупить своим детям сливки в коопторге, потому что тогда в Барнауле вгосударственном магазине их не было? А рацпредложение внести на работе, чем небизнес? Так, кстати, многие и зарабатывали. Напишешь рацпредложение - тебедесять рублей, изобретение - посложнее оформлять, но зато получишь пятьдесят.На старших курсах появилось участие в хоздоговорах. Что-то изобретаешь,предпринимаешь, используешь все открывающиеся возможности.

Авиа-такси:история одного самолета

История одного из наших проектов - Первое российскоевоздушное такси Dexter- берет свое начало с того момента, когда мы с партнерами приобрели акцииНижегородского авиастроительного завода «Сокол», а я был председателем советадиректоров завода. Все те годы, что этот завод работал на благо нашей страны,он занимался изготовлением МИГов, но в 1993-м госзаказ окончательно иссяк.Однако на заводе имелось несколько интересных и перспективных разработок, вкоторые уже были вложены немалые средства, и мы приняли решение сосредоточитьсяна производстве двух из них. Первая – это учебно-боевая машина ЯК-130,разработанная КБ Яковлева уже в российские времена. Она была явно востребованаВВС, которым необходимо было заменять устаревшую технику. Имелся у нее иотличный экспортный потенциал, который подтвердило время.

Вторая разработка завода относилась к совершенно новомунаправлению – деловой гражданской авиации. Советская промышленность подобныхаппаратов не выпускала: не было такой потребности. Самый маленький из герметичныхсамолетов того времени – ЯК-40 на 28 пассажиров – представлял собой уникальнуюреактивную машину, способную садиться на грунт, первую в мире в своем роде. Нашновый герметичный восьмиместный самолет М-101 «Гжель», спроектированный конструкторскимбюро Мясищева, был значительно меньше. Название это, кстати говоря, родилось достаточноспонтанно. Всем, конечно же, знакома посуда Гжель. Надо сказать, что в то времяруководил этой фабрикой народного промысла удивительный человек - ЛогиновВиктор Михайлович, Герой Социалистического Труда, настоящая харизматическаяличность, давний друг Помолова Владимира Михайловича - директора нижегородскогоавиационного завода. Когда зашла речь о новом самолете, он с готовностьюпредложил свою посильную финансовую помощь и это название – «Гжель». С тех пороно и закрепилось за ним.

Если объем спроса на ЯК-130 оценить было относительнопросто, то ситуация с М-101 «Гжель» оказалось куда более запутанной. На первомэтапе маркетинговыми исследованиями по поручению завода занимались российские НИИ.Их расчеты показали, что рынок самолета – порядка 800 машин. Исходя из этойвесьма солидной цифры, Инкомбанк, а позже и «Каскол» профинансировал запуск самолетав серийное производство.  Надо сказать,что руководитель банка, Владимир Виноградов, который сам окончил МАИ, один изнемногих тогда кредитовал авиазаводы; его поддержка пришлась как нельзя кстати,но и заводы Инкомбанк не подвели - все кредиты вернули и с большими процентами.

Однако чем больше мы погружались в вопроспозиционирования самолета, тем яснее становилось, что реальных оснований этапервоначальная оценка под собой не имела. В сущности, было вовсе непонятно, ктомог бы его приобрести. Ведь такие крупные авиакомпании, как «Аэрофлот», малыевоздушные суда не используют, а компании поменьше, хотя и хотели бы иметь их, ноне располагают для этого нужными средствами... хотя вроде бы клиенты, желающиелетать и платить, у них есть.

Ясно было одно: внутренний рынок не сформирован, необходимобыло срочно определиться с возможностью экспорта для М-101. Мы начали готовитьсамолет  на экспорт, но на это тожетребовалось время. Между тем, было очевидно, что во всем мире функционируетместная авиация – люди летают на сравнительно небольшие расстояния, насравнительно небольших самолетах в пределах своего округа.

Местные и федеральные власти дают дотации на такиеперевозки, так как транспортная инфраструктура - необходимое условие успешногоразвития регионов, создания новых рабочих мест и, в итоге, повышения сбораналогов.  А у нас в России таких округов(субъектов) – 89 (на тот момент времени – прим. ред.). Мы посчитали, что нашисамолеты могут использоваться в гражданской авиации, в качестве местныхмаршрутных линий на дотациях субъекта, в роли авиа-такси.

Что такое авиа-такси? Это сравнительно небольшойсамолет, который можно нанять целиком и полететь на нем куда угодно: своегорода мини-чартер. Почему мы решили, что он будет востребован? - Поскольку всясистема местных воздушных линий, существовавшая в СССР, лежала в руинах. А ведьв советскую эпоху самолеты летали чуть ли не из каждой деревни в каждое село.Было 14 тысяч АН-2, огромное количество АН-40, ИЛ-410, и все это двигалось.Никто не летал через Москву, как это чаще всего происходит сейчас. Можно былолегко улететь из Барнаула в Кош-Агач, из Кош-Агача в Горно-Алтайск. А ведь этонаселенные пункты, о которых многие сегодня толком и не слышали. Было ясно, чтовосстановить такую систему нереально, поскольку в СССР она полностьюдотировалась государством. Но пусть из 100%, которые летали раньше, – думалимы, – полетит 2-3% - это и будет наиболее активная часть общества. Все равнокто-то занимается бизнесом, активно перемещается. Даже если у 97% нет денег. иони не будут летать, а 3% будут, – то, по нашим предварительным расчетам, наэто все равно потребовалось бы 200-300 самолетов по России. Поверьте: это –совсем небольшая цифра.

Надо сказать, что создание герметичного турбореактивногосамолета – дело весьма непростое особенно в 90-е годы в России, да и как потомстало ясно не рентабельное. Работы как на большом самолете, а платятестественно как за маленький! Вот поэтому ни «Боинг», ни «Аирбас» маленькихсамолетов и не строят, а те, кто строит, время от времени банкротятся или находятсяв предбанкротной ситуации, но зато получают массу удовольствий, так как строитьсамолет, понятно, дело интересное очень. Но не для инвесторов.

Три с половиной года у нас ушло на доработкуконструкции, проектирование и производство, еще пять (!) – на сертификацию. Таккак КБ Мясищева принадлежит государству, и особо никуда не торопится, так какденьги получают от нас - как раз пока самолет дорабатывается и  сертифицируется.

Наш авиазавод отдельно от КБ существует, да и не наш он,а большой пакет у государства и сильно там не оптимизируешь процессы, неускоришь. Потом кое-что не шло и в конструкции у «мясищевцев», что-то требовалодоработки. Потом, ни у кого из конструкторов на заводе не было опыта созданиягражданского самолета, ведь все наши конструктора – военные. Всё же в итогемашина была готова и сертифицирована. Однако приблизившись к новому этапу проекта,я понял, что самолет было невозможно продать в каждую из губерний, хотя каждыйгубернатор и хотел бы его у себя иметь. Кто-то должен эксплуатировать самолеты,а для этого нужны авиакомпании. Но никто ведь не станет создавать 89авиакомпаний; нужна одна-единственная, которая бы работала сразу на всерегионы. Ее преимуществом стала бы возможность нанять дорогой и качественныйменеджмент – а иначе заниматься управлением на местах пришлось бы самимлетчикам.

С этой идеей – создания российской сетевой региональной авиакомпании,которая явилась бы для нашего самолета т.н. «запускающим заказчиком», и котораябы заказала первую критическую партию самолетов, чтобы мы могли наладитьсерийный выпуск, – я пришел к Сергею Генералову, которого немного знал ранее,но не по бизнесу. Мы с ним встретились, поужинали. Я озвучил ему свою «транспортную»идею: мы видим в будущем хорошую нишу - рынок региональных авиаперевозок, ноэто не наш бизнес; мы не эксплуатируем воздушные суда, мы их делаем. Предложилему создать такую транспортную компанию. Он спросил меня: а ты готов самвложить 25% денег, что составит 20 млн долларов? Я сказал, что готов. Тогда онсогласился вложить 75%, при условии, что компания будет управляться группой«Промышленные инвесторы», и Сергей будет иметь всегда не менее 51% акций.

По его решению были проведены масштабные маркетинговые исоциологические исследования – транспортных потоков, потенциальных клиентов. Сергейназначил руководителем проекта Женю Андрачникова, который и сформировалкоманду, представил бизнес- план, бюджет, мы его полностью профинансировали, - вобщем, работа закипела.  Подписаликонтракт с авиазаводом на 30 самолетов. Наконец, хотя и с опозданием, пришлипервые десять машин М101 с Нижегородского авиазавода «Сокол». Dexter начал первые полеты – как врежиме авиатакси по вызову, так и межгородских шаттлов - из Нижнего в Казань,из Москвы в Ярославль и т.д. Параллельно бессменный руководитель проекта М101Виталий Мирошкин на основе первого года эксплуатации, организовывал доработку самолетасо специалистами ОКБ Мясищева и НАЗ «Сокол».

Проблемнаяконсолидация

Между тем, параллельно с нашей деятельностью в стране шлипроцессы создания Объединенной авиастроительной корпорации. Правительствоприняло решение консолидировать все стратегические активы в одну компанию – ОАО«ОАК». Нижегородский (21-й) авиационный завод «Сокол» был из перечня стратегических предприятий и стратегическихакционерных обществ, определенных Указом Президента РФ от 4.08.2004 года. Врезультате завод было решено присоединить к ОАК. Де-факто мы еще контролировалиего, а де-юре – нет, поскольку у правительства было 38% т.н. привилегированныхакций, которые могли давать 51% на собрании акционеров, в случае есливыплачиваются дивиденды. Получалась, кстати, парадоксальная ситуация: если мы добиваемсятого, что на заводе появляется прибыль и начинаем получать дивиденды, то теряемконтроль над управлением заводом. Но главное – в рамках стратегии ОАК непредусматривалось строительство гражданских самолетов менее 50 мест.

В этой ситуации мы приняли единственно возможное решение– уйти из подконтрольного актива и продали свой пакет стратегическиминвесторам- акционерам группы ИРКУТ (Иркутский авиазавод - КБ Яковлева). Кактолько мы потеряли операционный контроль над заводом, мы потеряли и возможностьдорабатывать самолет и продолжать его производство.

В результате, в какой-то момент у нас начался конфликткак между покупателем самолета - нашей же с Генераловым авиакомпании Dexter - и поставщиком, ужена тот момент не нашим нижегородским авиазаводом «Сокол». Самолеты подолгуобслуживались, простаивали из-за каких-то мелочей типа тормозных колодок, акомпании нужно много летать, чтобы деньги зарабатывать. Еще Dexter отказывалсяплатить за произведенные, но не летающие самолеты, что логично, с точки зренияпотребителя. Завод объяснял, что есть в авиастроении такие правила - сначалаплатите всю цену самолета при отгрузке, так как мы его произвели, потратилисьмы, а не банк, и нам нужны деньги, а потом уж мы самолет вам починим, чтозвучало абсолютно не логично с точки зрения авиакомпании.

В итоге, Dexter принял решение о закупке швейцарских самолетов Pilatus PC-12. Они были так жетурбовинтовые, герметичные, но 8 местные, дороже в три раза и с более высокойдальностью полета. Эти самолеты выпускались уже более 10 лет, следовательно,были, что называется, «вылизаны» с пользовательской точки зрения, по ним ужебыла вся статистика наработок на отказ, и они хорошо финансировались, что оченьважно для любой авиакомпании. Dexterи сегодня летает на Pilatus PC-12.

Управляющий отгосударства и менеджер от бизнеса

Государство – очень специфический собственник. С точкизрения частного предпринимателя, оно зачастую может действовать - как кажетсябизнесмену - иррационально, поскольку обязано развивать инфраструктуру и частостановится собственником того, чем бизнесмен владеть откажется. Любой бизнесменсразу задаст вопрос: если мы построим мост, то кто за него заплатит? Он всехочет подсчитать, сколько людей проедет по мосту, готовы ли они будут заплатитьза это или предпочтут ехать в объезд. Люди же на государственных должностяхмогут построить мост, поскольку он нужен всем. Мост, аэропорт, дорога –развивают экономику в регионе и в стране в целом. Человек на должности скажет:причем тут деньги? Почему вы хотите, чтобы я отвечал еще и за то, чтобы этотмост приносил доход? Я – государственный человек. Меня наняли строить мост.Дорого? А мост дешевым не бывает. Смету я в три раза превысил? Так получилось -местность тяжелая, грунты поплыли, на твердые породы наткнулись, но в итоге япостроил мост. Это – моя миссия. Деньги – это фантики, а мост мой будет стоятьтриста лет. Надо сказать, что такая позиция, конечно, правильна по-своему.

Это две разные модели, два разных типа, которые постоянноконфликтовали внутри ОАК, когда туда внесли государственные и бывшие частныезаводы.

Когда самолет строит «частник», то для него это бизнес-проект– так как это было в группе «ИРКУТ», он должен понимать, как он может егопродать, как он на этом заработает, как вырастет или упадет капитализация егоавиастроительной компании.

Для «государственника» важнее максимально сохранить иразвить инфраструктуру, получить на это по-максимуму денег от государства, обеспечитьлюдей рабочими местами. Не считаясь с затратами, держать отрасль на плаву хотькак-то.

Конечно, такой самолет, как наш, прокормить огромноеколичество занятых на заводе не мог, – отсюда и крайне скептическое отношение, какк М101, так и в целом к малой авиации. В итоге ОАК и принял решение: меньше 50мест самолеты не строить. И наш проект, как и средства, которые мы в неговложили, «зависли». Но, будем оптимистами, может еще и вернемся однажды кпроекту М101, очевидно, для многих спецпременений, это хорошая машина, есть длянее свои ниши и сегодня.

Взлеты и падения

Кризисный 2008 год оказался для нас очень тяжелым.Налеты сократились очень резко – в 4 раза. Самолеты не летали, а компаниятратила много денег акционеров. Если ликвидировать компанию, а рыноквосстановится, потребуется много сил и денег выстроить все заново. Мы не могли ещетратить деньги и закупать новые самолеты, что необходимо было делать согласнонашей инвестиционной стратегии, имеющиеся единицы не были обеспечены работой.Такая ситуация длилась буквально до последнего времени. Но переломной точкойстало формирование у президента и правительства новой идеологии в отношениирегиональных перевозок. Однажды Путин сказал во Владивостоке: как же так, люди,по сути, изолированы в местах своего проживания. Эту проблему нужно решатьэкономически. Если есть населенные участки территории, то государство должнопредоставить россиянам возможность летать – хотя бы в районный центр. Этаидеология была принята к исполнению: государство решило дотировать региональныеперевозки. Скажем прямо: у Dexterбыл и есть самый большой опыт эксплуатации подобного рода воздушных судов,организации полетов, сбора статистики и т.д. Поэтому сейчас мы оптимистическисмотрим в будущее.

Были и еще проекты, которые в кризис пришлось оставить.Один из них был связан с покупкой совместно с «Промышленными инвесторами» американскойкомпании «Adams Aircraft»,которая делала 8-ми местные реактивные самолеты полностью из углеродосодержащихкомпозитных материалов. Мы купили компанию в 2006 году и планировали к 2009 сертифицироватьи серийно производить этот самолет в том числе, и для нашей авиакомпании Dexter. Самолеты отличноподходили по своим эксплуатационным и ценовым характеристикам. К сожалению, в кризисном2008 году компанию пришлось продать.

Обеспечить защитусвоих интересов

Мои партнеры и я всегда придерживались той точки зрения,что нефть и газ – это замечательно, раз они уже есть в стране, номашиностроение несет в себе высокий потенциал, так как характеризуется высокойдобавленной стоимостью и имеет большой мультипликативный эффект для экономикистраны. Как люди, активно вовлеченные в эту отрасль промышленности, мы всегдастарались всеми доступными средствами лоббировать ее и защищать в рамкахобщероссийской экономики. Нужно четко понимать: если интересы не защищать, тоони и не будут защищены. Поэтому я всегда с готовностью вступал и старалсяактивно работать в организациях, деятельность которых направленна на защиту интересовмашиностроителей, таких как Союз машиностроителей России, РСПП, Лига оборонныхпредприятий. Также важная для меня площадка – «Деловая Россия», котораяобъединяет российский деловых людей под лозунгом: «Страна живет, пока работаютзаводы».

Трудно быть бизнесменом

Когда вы очень молоды, объединяетесь втроем напартнерских условиях, вас не огорчает отсутствие денег и радует работа по 18часов в день, за которую вы не требуете у себя же оплаты - это одно. И совсемдругое, когда появляются наемные служащие, которых мало интересует ваше «стремлениев небо». Они просто хотят в установленный день получить свои деньги завыполненную работу. Самым серьезнымиспытанием в бизнесе для меня стала ответственность. Психологическилегче всего работается, когда в компании нет наемных служащих и все партнеры.Даже один наемный работник - это огромная ответственность. Это осознание пришлоко мне рано, почему собственно и пришлось мне в свое время оставитьаспирантуру. Дело было в совершенно конкретных людях, принятых на работу. И яуже не мог разрываться между ними и наукой и не выполнять обещанное.

Вообще, говорить о том, что бизнесмены живут"круто", или еще какие-то глупости в этом духе, могут только те, ктоне брал на себя ответственность за других людей в такой прямой форме, как личноеобязательство их прокормить. Не как иной директор завода, который отвечает задвадцать тысяч человек, но может не платить им зарплату по шесть месяцев, как вэто было в девяностых. Он может даже написать заявление и уйти, и ничего с нимне сделаешь. Тебе же из своей собственной компании уйти некуда.

Это одна из причин, почему жизнь бизнесмена врядли можно назвать медом. Вторая - риски. Я твердо сказал своим детям, что еслиесть возможность не заниматься бизнесом, лучше им не заниматься, ибо рискиздесь потрясающе велики. Почему многие родители не хотят, чтобы их дети былихудожниками и артистами? Потому что умеющих играть или рисовать много, нореального успеха добиваются единицы. Остальные никому не интересны, хотя вродебы и делают все неплохо. Но в этих профессиях "неплохо" - значитничто. Поэтому мамы и отводят детей в юридические-экономические колледжи, чтобыте получили «нормальную» профессию. Их можно понять. Сам я тоже стараюсь датьсвоим детям качественное стандартное образование.

Однажды в Финляндии у меня был интересныйразговор с сотрудницей одной тамошней бухгалтерско-аудиторской фирмы. Я ееспросил, почему она, с ее способностями и опытом, работает по найму, все тянетна себе, при этом хозяин ее компании почти ничего не делает. Она ответила:

- Я закончила университет, являюсь специалистомвысокого класса - зачем мне становиться бизнесменом? Я свои деньги всегда заработаю,пусть собственник всем рискует. Он на своем «пятом» BMW ездит до тех пор, покаблагоприятны обстоятельства, а потом может потерять больше, чем у него есть. Яже уволюсь и через месяц найду точно такую же работу, а он будет за долгисидеть в тюрьме.

То есть ее хозяин брал на себя все риски,рассчитывался сполна с работниками, а сам накапливал долги из расчета, чтозаработает при хорошей конъюнктуре. А ведь могло и не получиться.

Я сейчас уже понимаю, что по большому счетубизнесом занимаются только те, кого не возьмут на высокооплачиваемую работу. Имне будут платить даже те деньги, которые они сами платят своим помощникам,потому что многие даже писать уже не могут грамотно, без редактора. Да, онимогут что-то предпринять, придумать, но часто вас нанимают на службу не затем,чтобы вы творили, а чтобы вы делали что-то конкретное на своем участке. Нопредприниматели обладают уникальной способностью – они создают рабочие местадля других. А это крайне важная для общества работа.

Бизнесмены – оптимисты

Сравнительно недавно была история со ставкой единогосоциального налога. Узнав о том, что планировался соответствующий закон об ееувеличении, мы обратились к Министру Кудрину и стали приводить контраргументы. Юрьев,Галушка, Титов и еще несколько наших товарищей пришли к нему и показали презентациюо том, как найти 7 триллионов рублей дополнительного дохода, чтобы неувеличивать налоговую нагрузку на бизнес; что можно поднять акцизы на табак, ине будет никаких бунтов; слабоалкогольные напитки, что нужно внимательнееследить за огромно выросшими госкомпаниями с точки зрения аудита, отчета ипрозрачности – поскольку суммы, которые теряются в таких компаниях, гораздобольшие, чем те, что можно собрать со среднего и малого бизнеса, инновационноготем более, подняв ставку до 36%.

О том же мы говорили на встречах с заместителями Кудрина.Титов, Галушка доказывали это на каждой встрече с президентом. Нас слушали иуслышали, с нами спорили, но решение, тем не менее, было принято не в  пользу бизнеса. Но это же не означало, чтонужно распускать организацию! Бизнесмены – это оптимисты. Если что-то неполучилось, они делают это снова. Мы продолжаем доказывать нашу точку зрения,отстаивать свою позицию, – и вот уже слышны заявления власти о том, что решениебыло принято неверное. Считаем правильным, если будет ослабляться налоговаянагрузка на бизнес, на тех, кто производит товары и услуги, создает рабочиеместа и будет расти налог на личное «усиленное» потребление. И верим, что витоге так и будет.

«Консервативные людив черном»

Человек – существо социальное, поэтому он не можетсуществовать в отрыве от общества. Сам я всю жизнь занимаюсь в определенномсмысле «общественной работой» участвую в работе общественных организаций. Конечно,и в политическом процессе было интересно посмотреть, как это работает изнутри. Надосказать, что из всех партий в свое время мне, по тому как это я себепредставлял,  ближе всего было «Правоедело». Как мне представлялось, это была правильная правая консервативнаяпартия, способная мощно и последовательно отстаивать правые убеждения своихчленов. Новая правая партия как раз формировалась на базе объединения СПС идругих правых сил. Борис Титов, помню, сказал тогда, что в партию придеткритическое число новых интересных людей, готовых отстаивать своиконсервативные убеждения всеми доступными политическими методами, вплоть довхождения в парламент и создания консервативной фракции. Что никто не собирался«строить» их внутри партии с точки зрения собственного политического руководства.Я представлял тогда, что это будет партия для тех, кому под пятьдесят; все ониуже многое повидали, консервативны, ходят в черном пальто, у всех семьи потрое-пятеро детей. Они уже достаточно немолоды, чтобы понимать, что любоеправительство будет с недостатками. Достаточно консервативны, чтобы работать слюбым правительством, вместе страну сделать лучше и в политическом, и вэкономическом аспекте.

Такая партия никогда не сможет набрать 50% голосов,может быть, только 15%, потому что мы будем говорить честно и прямо такие вещи,которые 90% населения не понравятся. Типа – голосовать надо за тех, кто создаетрабочие места. Ваш голос ценен, а у многих ничего особо и нет кроме его голоса.Так отдайте его за предпринимателя в вашем районе, он же вам и вашим детямсоздает рабочие места. Извините, но налоги надо для бизнеса понижать, тогдабольше рабочих мест будет, и люди сами смогут себе зарабатывать, а не ждатьбесплатных услуг, милостей от природы. А это означает понижение всякихсоциальных выплат для вас, поэтому готовьтесь работать. Все, кто можетработать, должны работать очень много, платить налоги. Потому что есть люди, которыеработать вообще не могут, ими можете оказаться вы или ваши близкие. Мы ихдолжны кормить. Это простые и тривиальные вещи, которые везде в мире понятны. Повсюдуконсервативные партии завоевывают всеобщую ненависть большинства населения.Люди хотят получать социальные выплаты для себя, детей, жены; работать четыре часав день и получать за это больше, чем во Франции, где и так уже 5 часов работаютмногие. Вполне нормальное и понятное желание.

Мы говорим, что должны помогать странным людям – предпринимателям,которые почему-то круглосуточно что-то делают при том, что их никто незаставляет. Мы должны найти этих людей, спросить, что им нужно. Будем боротьсяза их права, вызывая при этом ненависть подавляющей части населения страны. Но20%, которые за это проголосуют, или даже 10%, получат поддержку в парламенте.Мы будем защищать их права – предпринимателей в любом смысле. Если человекпишет музыку или что-то еще предпринимает сам, а не потому, что его заставили –мы будем его защищать.

Съезды и выборы

Но когда вошел в федеральный политсовет «Правого Дела», вместес Борисом Титовым, моим товарищем по «Деловой России», который стал одним изтрех сопредседателей новой правой партии, то обнаружил, что порядок ведениязаседаний определялся по 40 минут. Вести их должен был либо сопредседатель Гозман,либо Титов, либо Бовт, Как-то в итоге больше все определять стал Гозман, какнаиболее активный и опытный. Кстати, он всегда говорил правильно и хорошо, ночто предлагал было непонятно. Мы какие-то запутанные вещи там все обсуждали,как мне казалось практического смысла не имевшие. Что мы не должны быть партиейбизнеса, а должны учитывать интересы и вот тех, и тех. Борис же – достаточнопрямой и открытый человек, пытался как-то договориться с сопредседателями.  Он вырос в бизнес-среде, которая непредусматривает длинных ходов: или мы с тобой работаем, или нет. В итоге,наверное, не и получилось, он просто встал и ушел. Сказал: знаете, я к этомуоказался не готов. Написал заявление об уходе с поста сопредседателя. Я тонаписал заявление о выходе из политсовета еще раньше, но пока Борис держался,была надежда, что на съезде ликвидирован будет институт трех сопредседателей,как очевидно нерабочий. Когда я понял, что этого не будет, в этот момент дляменя вся эта партия и закончилась. Я ее так и не увидел.

Но потом пришел Прохоров, чей авторитет был, безусловно,высок среди всех членов партии и сказал: давайте попробуем, лидером стану я, перепишемустав, ликвидируем институт трех сопредседателей, обновим политсовет, поставимцель выиграть на выборах и преодолеть барьер в Думу. Там сформируем пусть и небольшую, но профессиональную консервативную фракцию, будем работать надзаконодательством. Попытка не пытка. Предложил ряду товарищей, включая меня,остаться во вновь сформированном федеральном политсовете. Будет востребованатакая философия – «людей в черном», консерваторов.

Потом вновь начался раскол, образовалось два съезда.Прохоров на «настоящий» съезд не приехал, а тот, параллельный съезд вообще былза гранью моего понимания. После этого мы собрались утром в офисе на Тверской,поддержали Прохорова и написали заявление о выходе из «Правого дела». Так вот япервый и последний раз в жизни был в партии, куда вступал искренне, и былнедолго. Также искренне я написал и заявление. Все-таки в бизнесе и в работе вобщественных организациях на моем личном опыте получилось, что мой кпд оказалсягораздо выше, чем в политике, если считать, что это упражнение с партией«Правое Дело» было политикой.

Подготовили:

Ольга Мефодьева – ведущий эксперт, руководительдепартамента PR-проектовЦентра политических технологий

Версия для печати