01.11.2013 | Алексей Рощин

Принуждение как основа образования

Недавно был опубликован очередной рейтинг федеральных министров, в котором г-н Ливанов, министр образования, оказался на почетном 29-м месте. Оно же первое с конца. Комментаторы были единодушны, указывая, что такой провал Ливанова обусловлен не столько его личными качествами, сколько почти всеобщим разочарованием в состоянии современного российского образования. А также массовой ностальгией по «советскому образованию – лучшему в мире», которого никак не могут нам вернуть никакие постсоветские министры образования.Вот давайте об этом «лучшем в мире образовании» и поговорим.

Что хорошего в «лучшем образовании»

Да, своим «лучшим в мире образованием» мы привыкли гордиться практически так же, как полетом первого человека в космос. При этом, однако, мало кто задумывается – а почему, собственно, оно «лучшее»? Что в нем было такого выдающегося в сравнении с другими системами образования? Хотя искать ответ вроде бы просто – ведь советское образование это то, что почти каждый из нас испытал на себе.

Может быть, учебники? Нет, уж мы-то знаем: советские учебники, какой предмет ни возьми, никогда не отличались ни красотами стиля, ни убедительностью, ни доходчивостью, ни, упаси боже, увлекательностью. Хотя, конечно, в выдающейся глупости они тоже замечены не были. В общем, это были довольно серые, неудобочитаемые, но все-таки доступные для понимания книжки, с не слишком понятными и не очень хорошо сделанными, но в целом приемлемыми иллюстрациями…

Тогда дело, наверно, было в какой-то невероятно эффективной, невиданной нигде в мире системе преподавания? Да, в общем, тоже нет. Система была обычная, прусская, с 19 века. Пятибалльная система оценок – оттуда же. Те же классы. Да мы сами сколько раз видели во французских, немецких, американских фильмах: классы, парты, за партами ученики, перед классом учитель с указкой, за спиной учителя – доска. Классика! Учитель рассказывает, дети слушают.Всё, как везде в мире. Но ведь наша-то система обучения была лучшей!?

Тогда, может быть, учителя? У нас в СССР были самые лучшие учителя? Да, учителя (больше все-таки учительницы) были неплохие, однако не сказать, что советское государство учителей как-то особо привечало. Во всяком случае, зарплаты у учителей были совсем не из ряда вон, и работа в школе вовсе не была пределом мечтаний советского человека.

Мы, опять же, помним своих учителей. Кому-то, конечно, повезло – но многие ли смогут сказать, что их учили сплошь Песталоцци и Макаренки? Да, держались советские учителя поувереннее, их социальный статус был повыше – но все-таки в большинстве своем это были замордованные жизнью тетки, которые каждый день входили в классы, как рабочие на соседнем заводе вставали за конвейер.То есть мы эмпирически приходим к пониманию, что ни учебники, ни учебные программы, ни учителя не представляли из себя ничего особо выдающегося. Лучше всего все названное скопом охарактеризовала бы русская поговорка «неладно скроен, да крепко сшит». А образование было «лучшим в мире»! Как так, если в содержании учебного процесса мы в упор не видим никаких прорывов?

А между тем действительно был фактор, который делал советское образование выдающимся феноменом, который заметили на Западе, который обсуждали с восхищением и даже некоторой завистью. Просто этот фактор не внутри, а вне собственно учебного процесса. Речь о ТОТАЛЬНОСТИ. А если точнее – о тотальности принуждения к образованию.

«Слона-то я и не приметил!»

Не так давно в журнале «Русский репортер» опубликовали длинную и, как всегда, блестящую статью о «школе будущего» - о том, какие существуют прогнозы относительно развития российского образования. Как водится, авторы поговорили с различными экспертами, выявили аж целых семь различных и очень интересных трендов в развитии образования. Только отсутствие одной темы во всем обсуждении показалось мне просто зияющим: ни авторы, но опрошенные ими эксперты почему-то ни словом не упомянули о том, кто и как будет заставлять учеников будущего учиться. Может быть, в будущем такой проблемы просто не будет? Но тогда, наверно, стоило бы объяснить, почему ее не будет?

Однако авторы хорошей в целом статьи о будущем образования проблему принуждения к учебе просто проигнорировали – так, как будто ее нет или она несущественна. Что, к сожалению, заставило отнестись и ко всем прочим их выкладкам как к прекраснодушной, но далекой от реальной жизни маниловщине.

И это не случайно. Журналисты, работающие в «Русском репортере», вообще говоря, отличаются обычно острой наблюдательностью, там работают умные люди. Однако даже они, когда речь зашла об образовании, просто в упор не увидели одну из основ буквально всякого массового образования – принуждение.

Они в этом не одиноки. Точно так же и все наше общество, несмотря на то, что прошло уже больше 20 лет, все еще никак не осознало главную, определяющую часть своего «лучшего в мире образования»: того, что оно было основано в первую очередь на тотальном, пронизывающем всю структуру советского общества, принуждении. Собственно, в этом и была его сила.

Маленькие моногородки

Ну в самом деле, давайте признаемся хотя бы сами себе: в мысли, что дети вовсе не так уж и жаждут «обалдевать знаниями» - нет ничего сногсшибательного. Об этом даже при СССР в песнях пели:

А нам говорят, что катетКороче гипотенузы.

А я говорю, что долгоНе вынесу этой обузы…

Вот именно. Обузы! Дети не хотят шагать (в школу), им хочется гулять. Кто-то должен заставить их все-таки прийти в душный класс, а там еще и учить теоремы про ненавистные катеты. И так – изо дня в день, на протяжении – если брать советский период – 10 лет подряд. Кто и чего ради будет этим заниматься?

В советское время системы принуждения были продуманы, отлажены и работали на полную катушку. Главное, что они, как и положено в тоталитарном государстве, действовали не только «сверху» и «снаружи», но были или по крайней мере старались проникнуть всюду, даже в самое что ни на есть личное пространство: в семью, в круг друзей и т.д. Ребенок, едва вступив в школьный возраст, сразу попадал под тройной пресс. С одной стороны на него давил, естественно, учитель – ставил отметки, писал замечания в дневник, проверял домашние задания. С другой – ребенок с самого младшего школьного возраста попадал в прочные, крепкие объятия специальных «детских организаций», которые в буквальном смысле были призваны следить за ним и в школе, и дома. Важно отметить, что эти «детские организации» создавались и управлялись отнюдь не детьми. Эти организации передавали друг другу советского школьника как по эстафете: сначала октябрята, потом пионеры, потом комсомол. Во всех трех организациях, причем в открытую, провозглашался контроль как за успеваемостью, так и за поведением всех своих «юных участников».

Наконец, школа обеспечивала давление на ребенка и с третьей стороны – со стороны родителей. И дело тут вовсе не ограничивалось душеспасительными беседами учителей с родителями. Обязанности учителей понимались гораздо шире: им не возбранялось проследить, в какой обстановке живет тот или иной «трудный» ученик. Учитель мог в случае необходимости и «надавить» на родителя, если считал, что тот уделяет мало внимания ребенку. Причем тут ему вполне могла помочь как комсомольская, так и, при необходимости, партийная организация. Возможности были: например, сообщение на работу. В тоталитарном обществе партия одна, партком в школе и партком на любом советском предприятии, где бы ни работал нерадивый родитель, принадлежали к одной структуре.

Сейчас атавистические формы этого «советского времени» можно найти в некоторых маленьких городках с одним градообразующим предприятием: важно лишь, чтобы это предприятие успешно работало. В таких «моногородах» (особенно этим славятся «города ЛУКойла» в Тюменской области) на улицах поддерживается образцовый, почти европейский порядок, чистота, ухоженность, дети прилежно учатся в школах, почти нет хулиганства. Власть в городе и руководство предприятия представляют собой одно нерасторжимое целое, работать в городе, кроме как на градообразующем предприятии или в муниципальных структурах, особо негде; немногочисленные частные фирмы, действующие в моногороде, также полностью зависят от симбиоза городских и промышленных властей.

Поэтому, если чей-то ребенок не проявляет прилежания в учебе, или, того хуже, пытается хулиганить – школа оперативно связывается с городскими и заводскими руководителями, и «перевоспитывать» начинают не только самого ребенка, но и его семью. Для начала родителю объявляется выговор; если ребенок продолжает хулиганить и плохо учиться – отца и мать просто увольняют, и другой работы им в городе просто не найти; семья «хулигана» оказывается вынужденной уезжать из города. Система кажется дикой; конечно, далеко не во всех городках она проявляется в таком «чистом» виде. Но факт есть факт: зачастую именно выпускники школ из маленьких городков такого типа оказываются наиболее успешными при продолжении образования: набирают высокие баллы ЕГЭ, поступают в самые престижные столичные ВУЗы «на бюджет» и далее учатся без особых проблем, так как «база» у них действительно есть.

Учеба и дисциплина

Ну и, соответственно, наоборот: в большинстве прочих школ в других городах и весях, где нет и не может быть никакой зависимости частных предприятий от «шкрабов» (как большевики называли «школьных работников») – учеба нынче происходит в обстановке, довольно близкой к оригиналу переданной в известном сериале Гай-Германики «Школа». На уроках бедлам, учителей никто не слушает, все занимаются своими делами, попытки учителей «потребовать уважения», как правило, тщетны.

В этом, кстати, и была одна из важнейших функций «детских организаций» типа «пионерии» и, в особенности», комсомола: помощь учителю в поддержании так называемой «дисциплины в классе» - через давление на «школьных хулиганов», непосед и прочих нарушителей спокойствия. Основа основ советской школы: ученик должен, даже если он не понимает предмет и ему скучно, как минимум вести себя смирно и тихо, не мешая остальным.

Все это потеряно в нынешней школе, соответственно, низкая дисциплина на уроках мешает усваивать материал даже тем немногим ученикам, которые остаются способны это делать. Можно вскричать – «так давайте же скорее воссоздадим пионерию и комсомол!» Однако делу это не поможет. Такие организации работают не сами по себе, а только внутри по-настоящему тоталитарной государственной структуры. Тот же комсомол будет эффективен «по-сталински», только если членство в нем будет обязательным, а исключение из него бумерангом ударит не только по «изгою», но и по всей его семье. В конечном итоге смысл всей советской системы «принуждения к образованию» в круговой поруке – когда за успехи или, по крайней мере, за учебную дисциплину школьника так или иначе отвечает вся его семья.

Тут, кстати, стоит отметить, что на самом-то деле «лучшая в мире система образования» начала рассыпаться еще при жизни СССР – по мере того, как разлагалась советская тоталитарная система принуждения. Я заканчивал школу еще в первой половине 80-х (в «оруэлловском» 1984-м) – и прекрасно помню, что уже тогда обучение в моей окраинной московской школе шло «полосами»: на каких-то уроках учителя действительно «давали предмет», а на каких-то уже стоял полный бедлам в стиле Гай-Германики, и никакие комсомольские собрания уже ничего не могли с этим поделать.

Суть «Стандарта образования»

Сегодняшние стоны насчет «разрушения образования» сопровождаются непрерывными интеллектуальными боями двух категорий населения, которых можно условно подразделить на «физиков» и «лириков». Первые, вспоминая «школьные годы чудесные», никак не могут простить школе уроки чистописания, необходимость зубрить грамматику с орфографией, читать толстые и «никому не нужные» романы всяких «устаревших» классиков прошлого, изучать сомнительную «историю» и совсем уж непонятно на что годное «обществознание». На их взгляд, любые ошибки в текстах вполне может исправить любой текстовый редактор в компьютере, писать от руки необходимости также давно нет, а исторические даты нет смысла зубрить, так как любую дату можно найти через поисковик в интернете.

«Физикам» противостоят не менее злобно настроенные «лирики». Те уверяют, что бесчисленные цифры и их сочетания «сушат мозг», таблицу умножения учить необязательно опять же потому, что есть калькулятор, а знание суммы квадратов катетов или того, чем основания отличаются от щелочей, ничем «не поможет в жизни». А если, мол, человек собирается работать искусствоведом или кинозвездой, то зачем ему биология и, тем более, ботаника?

Теперь отметим, что в государстве, называемом демократическим, требования больших социальных групп не могут быть проигнорированы. Но как же их выполнить, если «отрицательные требования» наших «физиков» и «лириков», будучи просуммированы, практически отменяют всё образование целиком?!

Тем не менее, если мы посмотрим на много раз обруганные со всех сторон «Стандарты образования для старших классов», мы увидим, что ИМЕННО ЭТО нашим Министерством образования и было сделано. Как известно, в «Стандартах» оставлены в числе обязательных всего четыре предмета: физкультура, ОБЖ, загадочный предмет «Россия в мире» и не менее загадочный «Индивидуальный проект». В невероятном усилии Минпросвет сумел примирить требования физиков и лириков!

Суть претензий

Вообще, если просмотреть груду упреков и претензий, которыми общество сегодня осыпает Министерство образования, то мы видим, что упреки сводятся к одному: никому не нравится стремление властей максимально упростить и разгрузить школьную программу. В этом, собственно, и видят страшное отступление от стандартов «лучшего в мире образования».

Однако мы-то теперь знаем, что лучшее в мире образование – ничто без эффективной системы принуждения к получению знаний. И это, по всей видимости, понимает и Министерство. Вынуждено понимать – потому что имеет дело с реальностью. Яркий пример: в позднем СССР энтузиасты народного просвещения дошли до того, что включили в программу старших классов высшую математику – производные и интегралы. Вопрос: может ли среднестатистический 15-летний оболдуй, сотрясаемый непрерывными выбросами гормонов в неокрепший организм, постигать такие уровни абстракции, которыми является производная функции? А насколько способна к этому его ровесница, у которой, как известно психофизиологам, гормональные взрывы начались на пару лет раньше и теперь идут по нарастающей?Ответ: конечно, можно. Но при соблюдении двух условий: или про интегралы и производные должен рассказывать и увлекать ими настоящий Учитель с большой буквы, вкладывающий в работу не только рабочее время, но и душу, и талант, и собственную самобытность; или же ученики должны быть зажаты со всех сторон разветвленной, мощной, всесокрушающей машиной принуждения к учебе.

Поскольку первый фактор случаен, а второй – недостижим, Министерство вынуждено отступать. В атомизированном обществе, кое представляет собой отечественный постсовок, эффективное принуждение к учебе отсутствует и не может быть налажено – следовательно, приходится «по одежке протягивать ножки». Отсюда «Стандарт», отсюда и ЕГЭ – то есть фактическое разрешение школьнику знать – и сдать по упрощенной процедуре – лишь 4 предмета. В значительном количестве школ после введения ЕГЭ прочие, «не свои» предметы ученики уже могут вполне безнаказанно не посещать вовсе. Так всем легче – и учителям, и тем, кто все-таки собирается эти предметы учить.

И вот теперь вопрос «на засыпку». Оправдано ли всеобщее общественное недовольство в отношении Министерства Образования и лично г-на Ливанова? (впрочем мы помним, что до Ливанова не меньшей, а то и еще большей дурной славой пользовался его предшественник, г-н Фурсенко). Почему их так настойчиво обвиняют в том, что они «разваливают лучшее в мире советское образование»?Обществу просто до сих невдомек, что «лучшее в мире советское образование» умерло еще при СССР, а окончательно развеялось по ветру вместе с кончиной всеобщей советской системы принуждения. Без толку что-то требовать от министра Ливанова: даже если бы он захотел, не в силах отдельного министра воссоздать ту машину принуждения, которую являл собой «совок».

Новое обучение надо строить на совсем других принципах. И заново думать: как же все-таки, при помощи каких НОВЫХ механизмов заставлять учеников учиться?

Алексей Рощин – эксперт Центра политических технологий

Версия для печати