05.12.2013 | Сергей Маркедонов

Дипломатические условия по-российски и по-грузински

После того, как президент Михаил Саакашвили покинул свой пост, интенсифицировались дискуссии по поводу перспектив нормализации российско-грузинских отношений. Именно в период его легислатуры Грузия разорвала дипломатические отношения с Россией, а две страны пережили, хотя и короткое, протяженностью всего в пять дней, но открытое военное противостояние. С признанием же независимости Абхазии и Южной Осетии был создан прецедент ревизии границ между бывшими союзными республиками.

Постсоветская политика чрезвычайно персонифицирована. И уход Саакашвили многие были готовы трактовать, как важную предпосылку для улучшения отношений между Москвой и Тбилиси. Тем более что его оппоненты из коалиции «Грузинская мечта» в течение всего периода после своей прошлогодней победы на парламентских выборах выдвигали эту цель, как одну из приоритетных для внешней политики закавказской республики. Преемник Саакашвили на президентском посту Георгий Маргвелашвили говорил в одном из своих предвыборных выступлений о необходимости «сбить высокую температуру» в отношениях с Москвой.

После завершения президентских выборов прошел месяц. В Грузии появился новый президент и новый премьер, обозначилась новая неформальная роль создателя коалиции «Грузинская мечта» Бидзины Иванишвили. На Третьем саммите ЕС и стран «Восточного партнерства» (28-29 ноября 2013 года) Тбилиси парафировал Соглашение об Ассоциации с Европейским Союзом, а текст самого документа через несколько был опубликован. В какой же точке находится процесс «сбивания высокой температуры»? Для ответа на этот вопрос обратимся к обмену мнениями по данной теме между главой МИД РФ Сергеем Лавровым и министром иностранных дел МИД Грузии Майи Панджикидзе. На сегодняшний день это самая свежая информация из высших эшелонов власти двух стран о том, какой смысл Москва и Тбилиси вкладывают в понятие «нормализация».

4 декабря 2013 года на пресс-конференции по итогам министерской встречи Совета Россия-НАТО в Брюсселе главный российский дипломат позитивно оценил намерения официального Тбилиси: «Мы услышали, оценили подходы нового грузинского руководства. И думаю, что практическое развитие нашего взаимодействия, торгово-экономического, культурного, гуманитарного, в сфере искусства, науки, оно продолжается». Сергей Лавров также выразил надежду на то, что в повестку дня нормализации встанет и вопрос о восстановлении дипломатических отношений между двумя странами. При этом руководитель российского МИД коснулся и такого щепетильного вопроса, как статус Абхазии и Южной Осетии. Лавров призвал Североатлантический Альянс «признать новые реалии в Закавказье». Под этим министр имел в виду отношение России к статусу двух бывших автономий Грузинской ССР, признанных независимыми в августе 2008 года. «Для России - это новые государства», - резюмировал глава МИД РФ. Лавров также подчеркнул, что в ходе многосторонних Женевских консультаций делегаты Абхазии и Южной Осетии работают вместе с дипломатами из Грузии, РФ и США, а также с представителями международных организаций (ООН, ОБСЕ). Впрочем, здесь есть один нюанс, который глава МИД РФ не упомянул. Абхазские и югоосетинские представители не представляют свои страны официально, поскольку для большей части членов ООН «территориально целостная Грузия» существует де-юре.

Как бы то ни было, а опыт вовлечения представителей Сухуми и Цхинвали в многосторонний переговорный процесс уже имеется. Более того, подобные практики имели место еще задолго до нынешних Женевских консультаций. В этом контексте можно упомянуть первый «Женевский процесс» (переговоры между Грузией и Абхазией под эгидой ООН), стартовавший в конце ноября 1993 года. В 1997 году в рамках «первой Женевы» начал работу Координационный Совет и три рабочих группы (неприменение силы, возвращение беженцев, социально-экономическая проблематика). Он прекратил свою работу в 2001 году вследствие обострения ситуации в Кодорском ущелье, а затем после пятилетнего перерыва собрался на свое последнее собрание в мае 2006 года. Последовавшие летом 2006 года попытки «разморозки» конфликта не дали «первой Женеве» шансов на продолжение. Стоит также отметить, что Миссия ОБСЕ в Грузии, которая концентрировалась, в первую очередь, на разрешении конфликта в Южной Осетии, основывала свою деятельность на Дагомысских соглашений 1992 года, согласно которым югоосетинские представители наряду с российскими, грузинскими и североосетинскими были представлены в Смешанной контрольной комиссии (СКК).

Но в 2013 году для Москвы (хорошо это или нет, зависит от точки обзора) существуют другие реальности, в которых нет Грузии в границах Грузинской ССР. Но есть отдельные образования Грузия, Абхазия и Южная Осетия. Именно поэтому Россия безуспешно пытается реализовать план по созданию двух отдельных миссий ОБСЕ - для Грузии и для Южной Осетии.

Итак, Москва устами Лаврова обозначила свое видение, состоящее из двух пунктов. Первый - это готовность к восстановлению дипломатических отношений с Грузией. Второй – нормализация без изменения позиций по Абхазии и Южной Осетии.

Ответ с грузинской стороны не заставил себя ждать. Грузинский коллега Лаврова Майя Панджикидзе назвада восстановление дипломатических отношений «желательным». Но при этом она обозначила три условия, при которых ее страна готова перейти от общей риторики о необходимости нормализации к практическим шагам. Во-первых, Тбилиси готов пойти на восстановление дипломатических отношений, если Грузия будет «деоккупирована». Согласно грузинскому законодательству Абхазия и Южная Осетия (Цхинвальский регион или бывшая Юго-Осетинская Автономная область, если следовать терминологии юристов из Грузии) являются не просто сепаратистскими или мятежными республиками. Они рассматриваются в качестве оккупированных Россией территорий. При таком подходе конфликт рассматривается не как этнополитический, а как межгосударственный. Отсюда и разночтения между Москвой и Тбилиси, проявляющиеся при обсуждении договора о неиспользовании силы в Женеве. Россия настаивает на том, чтобы такой договор подписали бы Тбилиси с одной стороны, а Сухуми и Цхинвали с другой. Грузия же говорит о том, что главным участником конфликта является РФ, требуя от Москвы ответных гарантий. Во-вторых, официальный Тбилиси считает, что Россия должна отозвать свое признание двух бывших автономий Грузинской ССР. В-третьих, по словам Майи Панджикидзе, российское руководство должно изменить дипломатическую терминологию. Москва, если хочет восстановить дипотношения с Тбилиси, должна прекратить делать заявления о «двух грузинских территориях», как о самостоятельных и независимых государствах.

Напомню, что отношения между двумя странами (как постсоветскими образованиями) были установлены 1 июля 1992 года. И вплоть до августа 2008 года РФ признавала территориальную целостность Грузии. Более того, вопреки массовым медийным штампам российская политика в отношении к Абхазии и Южной Осетии не была чем-то раз и навсегда данным. Она менялась, находясь в зависимости от внутриполитической динамики на Северном Кавказе, а также от контекстов отношений с Грузией, США и международными организациями (в первую очередь, НАТО). Не стоит также забывать, что в 2001-2005 гг. Москва и Тбилиси вели переговоры по поводу подписания рамочного Договора о дружбе, добрососедстве, сотрудничестве и взаимной помощи, который базировался на признании Абхазии и Южной Осетии в качестве неотъемлемых частей Грузинского государства. И во многом ответственность за затягивание решение по данному вопросу может разделить и ушедший недавно со своего поста теперь уже экс-президент Грузии Михаил Саакашвили. Он не раз предлагал различные процедуры продвижения данного документа (посредством президентского указа, с помощью общенационального референдума).

Критическими событиями для срыва процесса по согласованию документа стала попытка «разморозки» конфликта в Южной Осетии (май-август 2004 года), а затем смерть премьер-министра Грузии Зураба Жвания. Этот грузинский политик сыграл значительную роль в прекращении столкновений в 2004 году (в ноябре он провел встречу в Сочи с лидером Южной Осетии Эдуардом Кокойты, по итогам которой было принято совместное заявление). Пересказывать основные тенденции в российско-грузинских отношениях в 2004-2008 гг. в формате статьи вряд ли возможно. Отметим лишь, что одностороннее стремление пересмотреть политико-правовую базу по урегулированию двух конфликтов без учета интересов РФ привело в итоге к «пятидневной войне» в августе 2008 года. После того, как Москва признала независимость Абхазии и Южной Осетии грузинская сторона 2 сентября того же года приняла решение разорвать дипотношения с Россией.

Таким образом, уже более пяти эта проблема стоит перед российскими и грузинскими дипломатами. Первый прямой диалог дипломатов России и Грузии после длительного перерыва состоялся только после формирования правительства Бидзины Иванишвили из числа представителей коалиции «Грузинская мечта». 14 декабря 2012 года в Женеве встретились заместитель российского министра иностранных дел Григорий Карасин и Специальный представитель премьер-министра Грузии Зураб Абашидзе. Затем 24 января 2013 года на приеме в честь гостей Давосского экономического форума председатель правительства РФ Дмитрий Медведев побеседовал со своим грузинским коллегой. Это было первое общение глав правительств двух стран после августовской войны 2008 года.

Однако любые попытки от общих деклараций к практическим шагам не выглядят продуктивными. Они упираются в фундаментальные противоречия в подходах Москвы и Тбилиси. Обе стороны хотят восстановления дипломатических отношений. Но для одной из них невозможен отказ от признания 26 августа 2008 года, в то время как для другой невозможно «признание новых реалий в Закавказье». Для России признание Абхазии и Южной Осетии было рискованным шагом, поскольку создавало прецедент легитимации этнополитического самоопределения. Но сегодня отказ от признания имеет слишком высокую цену. Прежде всего, это станет негативным сигналом для всех потенциальных и имеющихся союзников Кремля (будь то Беларусь, Армения или страны Центральной Азии). Что может быть хуже для государства, чем репутация страны, не выполняющей свои собственные обязательства и гарантии? Не стоит забывать и о возможных внутриполитических последствиях подобного шага. На Северном Кавказе это будет воспринято, как демонстрация слабости и ухода с ранее заявленных позиций.

В то же самое время для Грузии снятие с повестки дня вопроса о «деоккупации» будет крайне негативно воспринято населением закавказской республики, в особенности беженцами из Абхазии и Южной Осетии, которые являются не только важным электоральным ресурсом, но легко воспламеняющимся политическим материалом. И уж, конечно оппоненты из «Единого национального движения» не упустят шанс обвинить «мечтателей» в предательстве интересов Грузии. Жесткая реакция Панджикидзе «здесь и сейчас» может объясняться и итогами Вильнюсского саммита. Официальный Тбилиси парафировал Соглашение с ЕС. Как это не раз бывало с грузинскими политиками, повышение уровня сотрудничества со странами Запада и международными организациями окрыляет, создает порой завышенные ожидания. Это уже однажды сыграло злую шутку с третьим президентом Грузии, понадеявшимся на то, что поддержка НАТО в спорах с Россией ему гарантирована.

Однако у США и НАТО есть своя повестка в отношениях с РФ, как есть она и у ЕС. Тем паче, что в отличие от НАТО Евросоюз не имеет инструментов «жесткой силы» и желания их использовать (даже если бы таковые вдруг появились). И поддержка ЕС, скорее, парадоксальным образом работает на новые реалии», о которых в Брюсселе сказал Сергей Лавров, ведь более тесная привязка Тбилиси к ЕС (а параллельно и к НАТО) способствует их отдалению от Абхазии и Южной Осетии. Впрочем, это условие будет выполняться лишь тогда, если российская политика на абхазском и югоосетинском направлении не будет деградировать. Такая опасность имеется. И попытки придать этому направлению новые импульсы с помощью привлечения опытного кремлевского управленца Владислава Суркова могут рассматриваться как свидетельство того, что в Кремле эту опасность, как минимум, осознают. Однако между осознанием и реальными изменениями иногда бывает дистанция огромного размера. В любом случае отгородиться от Грузии не получится. Любой опыт из Европы, и негативный, и позитивный будет изучаться абхазами и южными осетинами. И никаких «пожизненных гарантий» для успеха Москвы никто не сможет дать, политические процессы - это вечная конкуренция.

Таким образом, отстаивание российских интересов невозможно без улучшения качества политических решений на всех возможных направлениях. Одной риторикой (пусть и правильной) успеха не добьешься. В любом случае ее прагматизация при общении с Грузией является шагом вперед. Даже и без возврата к дипломатическим отношениям.

Сергей Маркедонов – политолог. В мае 2010- октябре 2013 гг. - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтона

Версия для печати