06.12.2005 | Виталий Портников

НЕСМОТРЯ НА БОМБУ

Посол Ирана в России Голам-Реза Ансари сообщил прессе о предстоящем приезде в российскую столицу спикера иранского парламента Голам-Али Хаддад-Алеля. Председатель меджлиса встретится с Борисом Грызловым и Сергеем Мироновым и даже выступит на заседании Государственной Думы. Так что теплые российско-иранские контакты продолжаются - несмотря на изменившуюся реальность.

А реальность действительно другая, после того, как глава МАГАТЭ Мохаммед аль-Барадеи заявил, что при существующих темпах работы над получением ядерного оружия Иран, если он действительно возобновил обогащение урана, уже через несколько месяцев сможет стать новой ядерной державой. Аль-Барадеи, правда, категорически выступает против военного решения иранской проблемы. Но в данном случае интересна уже не столько позиция МАГАТЭ, сколько позиция мировых держав.

Позиция Соединенных Штатов очевидна. Вашингтон решительно против того, чтобы в руках у тегеранского режима оказалось ядерное оружие. И в последнее время эта позиция встречает понимание даже у подозрительно относящихся к американской политике в иранском вопросе европейцев. Европейский Союз, конечно же, куда более осторожен. И все же ощущение угрозы заставляет даже такие традиционно сочувствующие Тегерану страны, как Франция, задумываться над тем, что делать дальше. И даже - самое неприятное - задумываться над тем, что делать после того, как Иран все-таки получит ядерное оружие. Хотя, честно говоря, над этим вариантом, наверное, даже в Париже думать не хотят.

И в Москве не хотят. Потому что вряд ли российская политика в регионе была направлена на встречу с ядерным Ираном. Россия с усердием, достойным лучшего применения, убеждала Соединенные Штаты, Израиль и ЕС в отсутствии у Ирана намерений создавать ядерное оружие. Нередко это убеждение было таким упорным, что складывалось впечатление: российские политики и дипломаты сами верят в то, что никаких ядерных намерений у Тегерана нет. И если в это поверить на самом деле, то тогда Бушер начинает казаться невинной электростанцией, а сама ситуация вокруг иранского ядерного проекта - неплохой возможностью для усиления российских позиций в мировой политике.

Но вот Барадеи говорит, что ядерное оружие будет. И сразу же все волшебным образом изменяется. Во-первых, оказывается, что российские усилия по осуществлению иранской ядерной программы не усиливают, а ослабляют российское региональное влияние. Потому что в случае, если Иран станет ядерной державой, на него могут легко переориентироваться такие традиционные союзники Москвы, как Туркменистан или Армения. Во-вторых, ни о каком "легком соперничестве" с Соединенными Штатами и речи быть не может, потому что если будет принято решение о серьезном противостоянии ядерным амбициям тегеранского режима и выяснится, что Россия никак не может на него повлиять, то Москва неизбежно оказывается на периферии мировой политики. А в-третьих, получается, что Иран бессовестно использовал своих российских друзей. Примерно так, как использовал их Слободан Милошевич перед косовской катастрофой. Или так, как использовал их Саддам Хусейн после оккупации Кувейта и перед операцией союзников в самом Ираке.

Суть происходящего на самом деле проистекает из отношения российского руководства к внешней политике собственной страны и реалиям современного мира. Россия может быть сильной и влиятельной лишь в некоем виртуальном пространстве, где алчные Соединенные Штаты пытаются помешать свободолюбивому Ирану построить мирную атомную станцию. В мире же, где Вашингтон пытается предотвратить получение Тегераном атомной бомбы, роль Москвы мгновенно уменьшается. И поэтому такого мира российскому руководству не нужно.

Версия для печати