07.04.2014 | Марина Войтенко

Движение по неопределенному курсу

Пожалуй, наиболее знаковым экономическим событием последних дней стал очередной валютно-рублевый зигзаг. 1 апреля доллар США «улетел» вниз более, чем на 60 копеек (до 35,07 рубля по средневзвешенному курсу с расчетами «сегодня»), евро тоже упал весьма прилично – до 48,35 рубля. В итоге стоимость бивалютной корзины вернулась к уровням начала февраля, то есть, к интервалу возможных ежедневных интервенций до $200 млн. (с $1,5 млрд. – почувствуйте разницу!^[1]). Аналитики объясняют это удачным стечением обстоятельств.

А именно: на традиционную поддержку курса в конце квартала, когда налоговый период ускоряет спрос на рубли (ФНС в других дензнаках платежи не принимает) наложились некоторая геополитическая деэскалация вокруг «украинско-крымского фактора» (главные дипломаты России и США Сергей Лавров и Джон Керри проговорили за закрытыми дверями в Париже 4 часа) и озвученные главой ФРС Джанет Йеллен намерения не слишком торопиться со сворачиванием «количественного смягчения» и ужесточением денежно-кредитной политики.

В последующие дни рублю, правда, пришлось отступить. Официальные курсы ЦБ РФ, установленные с 5 апреля составили: для доллара США – 35,5010 рубля, для евро – 48,6435. Но заметная часть отвоеванной территории осталась все-таки за российской валютой. Главное же в том, что, похоже, появились первые доказательства, что рубль наконец-то начал нащупывать новый «равновесный уровень».

Не обошлось, правда, без досадного курьеза: Минфин уже во второй раз за квартал поторопился заявить о намерениях выйти на валютный рынок, чтобы пополнить Резервный фонд. В результате «пик» укрепления рубля оказался «срезан», доллар начал отыгрываться несколько раньше «положенного времени», а само министерство по сути дела провалило очередное размещение ОФЗ, реализовав на аукционе лишь 40% запланированного объема.

Однако, даже, если оставить в стороне такие труднопредсказуемые факторы, то прогнозы курса все равно остаются сильно неоднозначными. Ряд экспертов подняли оценку среднегодового курса до $34,5-35,5 рубля за доллар США. Вместе с тем, многие взяли паузу, оставив в «листе ожиданий» немало непозитивных констатаций.

Во-первых, до конца не понятен «график пиковых нагрузок» от уже запущенных негативных последствий точечных санкций Запада (динамика пересмотра страновых рейтингов РФ и соответствующих оценок кредитоспособности российских корпоративных заемщиков, мера подорожания внешних привлечений и вообще ужесточения условий на финансовых рынках, эффект «домино» от начавшегося сокращения и даже закрытия лимитов кредитования и т.п.). Цена для госзаимствований, к примеру, уже подросла на 1.п.п. – и нет никаких гарантий, что это предел. К тому же котировки нефти, несмотря на текущую волатильность, в целом находятся на понижательном тренде.

Во-вторых, к концу первого квартала стало заметно больше неоптимистической определенности в том, как станет действовать главный фундаментальный фактор поддержки рубля, то есть, как будет складываться общеэкономическая динамика. 2 апреля на XXV съезде Ассоциации российских банков (АРБ) председатель ЦБ РФ Эльвира Набиуллина констатировала: старый прогноз в 1,5-1,8% роста ВВП маловероятен, темпы, скорее всего, будут меньше 1%. Днем позже, выступая на конференции в Высшей школе экономики не утешил и замглавы МЭР Андрей Клепач: рост-2014 может оказаться существенно ниже 1%, если текущие экономические тенденции сохранятся. Без дополнительных мер стагнация будет только затягиваться.

При этом один из основных рисков низкого роста или даже спада – отток капитала. То, что все предыдущие прогнозы расползлись по швам, очевидно без всяких прикрас. Более $65 млрд. оттока в первом квартале – даже чуть больше, чем за весь 2013 год. В МЭР, впрочем, провели некую «психологическую» границу: до $150 млрд. по текущему году в целом – это все еще стагнация, после этого рубежа – уже спад.

То, что вследствие ослабления рубля бюджет «нарисует» допдоходы, а профицит счета текущих операций может подобраться к $50 млрд. и тем самым как бы поддержит рубль, общую картину меняет мало. Как волка не корми, медведь все равно больше, и фактор спада на рубль действует сильнее, чем все «радости» платежного баланса.

И здесь трудно не согласиться с Андреем Клепачем, когда он говорит: «вопрос не в цифрах, а в том какую политику в этих условиях проводить». Пока внятные публичные ответы даны лишь Банком России и Минфином. Так, финансовый мегарегулятор четко дал понять, что не будет снижать свою базовую ставку (7%) как минимум еще два месяца до июньского заседания Совета директоров. Объяснена и причина – высокие риски превышения ростом цен их целевого показателя на 2014 год (верхний предел – 5,5%).

Напомним, что март, действительно преподнес неприятный (хотя и ожидаемый) сюрприз – инфляция за месяц составила 1% (год назад – 0,3%) против 0,7% в феврале. Показатели первого квартала – 2,3% (в январе-марте 2013 года – 1,9%). В годовом выражении и вовсе 6,9%. Видимо, в первую декаду апреля нужно ждать 7% и выше (восемь недель до этого «норма» инфляционного шага насчитывала по 0,2%).

Другая весьма очевидная забота центральных банкиров – минимизация общесистемных финансовых рисков, усугубляемых геополитической обстановкой. Для этого ЦБ РФ готов наращивать рефинансирование банковского сектора^[2], подключая в случае необходимости новые нетрадиционные инструменты – например, фондирование сроком до трех лет под залог пулов кредитов, выданных на инвестиционные проекты^[3]. Пока это, правда, больше походит на декларацию о намерениях (детали, как водится, еще предстоит тщательно проработать). Но даже в этом «статусе» идея своевременна и плодотворна.

Другое важнейшее направление системного риск-менеджмента – продолжение очистки рынка от структур, ведущих сомнительные операции. По оценке Эльвиры Набиуллиной (приведена на съезде АРБ), уже к концу прошлого года (в сравнении с 2012-ым) объем вывода «отмытых» денег за рубеж сократился более чем вдвое, а обналичивания – более чем на треть. Число банков, сомнительные операции которых превышают 5 млрд. рублей, снизилось в 2,5 раза. А 75% из тех, что еще летом-2013 относились к числу активных игроков на этом «рынке» прекратили такого рода действия. Ценой оздоровления оказались ограничения и запреты, введенные в 115 банках, и 54 отозванные лицензии у кредитных организаций, из них 16 – за нарушение «антиотмывочного» законодательства. И это, судя по всему, промежуточные результаты.

Между тем, в банковском сообществе, и это наглядно показали настроения на съезде АРБ, надзорная практика ЦБ РФ расценивается как чересчур жесткая, ведущая к росту дополнительных издержек и создающая «порочный круг недоверия», когда регулятор априори не доверяет банкам, они друг другу и клиентам, а последние уже всем сразу. Итог – ощутимое торможение кредитной активности. Общий смысл сигнала – должны быть усилены превентивность надзора и адресность неизбежных регулятивных мер. В условиях риска рецессии оставить это без внимания вряд ли получится.

Диалог банков и регуляторов (включая Минфин с его правом законодательной инициативы), впрочем, развивается достаточно интенсивно. Так, на минувшей неделе банкиры получили четкие подтверждения в том, что в текущем году искомое правовое обеспечение получат: досудебное разрешение споров граждан с финансовыми организациями, регулирование деятельности бюро кредитных историй (в части формирования историй без согласия конкретных заемщиков), введение штрафов за необоснованное отключение платежной инфраструктуры, дифференциация отчислений в фонд обязательного страхования вкладов, обязательная докапитализация системообразующих банков в случае ухудшения их состояния и т.п.

Относительная ясность появилась и в таком чувствительном вопросе как присоединение российских финансовых институтов к системе обмена налоговой информацией с США о зарубежных операциях американских юридических и физических лиц. Если не удастся заключить на этот счет межправительственное соглашение (США пока приостановили переговорный процесс), то Минфином РФ подготовлены поправки в российское законодательство, разрешающие отечественным банкам самостоятельно регистрироваться в качества участника обменов информацией в службе внутренних доходов США. Риски попасть с 2015 года под санкции в виде 30%-ного налога с выплат в пользу банка любого пассивного дохода от американских активов (например, процентов) стали несколько меньше.

Естественно, Минфин не остался в стороне от изложения своей позиции по вопросам собственно бюджетной политики. Его глава Антон Силуанов 2 апреля на конференции Высшей школы экономики предупредил: форсированное стимулирование внутреннего спроса госрасходами – очень рискованно. На коротком треке эффект может быть ярким, но очень быстротечным. Наращивание же государственного спроса вдолгую – уже невозможно. Ненефтегазовый дефицит не опускается ниже 10% ВВП. В случае заметного снижения нефтяных цен дисбаланс финансовой, бюджетной и денежно-кредитной систем гарантирован.

Увеличение дефицита на 1-2% обернется ростом цен и ставок и дополнительным ослаблением рубля. При этом платежный баланс станет ретранслятором макроэкономической нестабильности. Наступили времена, когда с расходами надо «поджиматься», как минимум до 2018 года. Стимулировать же нужно, прежде всего, улучшение условий ведения частного бизнеса. При этом очень важно задействовать ресурс уже принятых решений, многие из которых еще и не начали реализовываться (например, до сих пор не профинансировано ни копейки из средств ФНБ в инфраструктурные проекты, отсутствует надлежащий госконтроль за инвестпрограммами естественных монополий и т.п.).

Следует, однако, признать, что разъяснения Минфина и Банка России о разруливании ситуаций в их зонах ответственности не добавили ясности, чего ожидать на других направлениях экономической политики. Андрей Клепач, конечно, не далек от истины, говоря об отсутствии «согласованности бюджетной, валютно-денежной, инфраструктурной и инвестиционной политик» как об одном из «самых главных препятствий и вызовов экономического роста».

Проблема лишь в том, что «согласованность» даже в одном и том же правительстве понимается по-разному. Тот же МЭР – главный инициатор и лоббист «умеренной корректировки» бюджетного правила. Между тем, далеко не ясно, будет ли она проведена и в какой мере, да и нужна ли она вообще в складывающихся обстоятельствах. Вовсе не очевидна судьба законопроекта о государственно-частном партнерстве, целиком ориентированного на оживление инвестиционного спроса. Непонятно, какими финансовыми механизмами будет пополняться конструкция усиленно проталкиваемого проекта закона «О промышленной политике». И уже совсем из разряда «очевидного невероятного» – принятие поправок в Налоговый кодекс, отменяющих льготы для малого бизнеса по имущественному налогу и увеличивающих фискальное бремя «малышей» сразу на 200 млрд. рублей (это тоже произошло на прошедшей неделе).

Без ответов на эти и другие многочисленные вопросы в ощущениях участников рынков и бизнеса в целом экономика продолжает движение по неопределенному (в том числе и валютному) курсу. Поэтому и риск ее затяжного пребывания в стагнации остается по-прежнему высоким.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] За последние 12 месяцев объем интервенций ЦБ РФ на валютном рынке достиг $69,2 млрд., в том числе с начала текущего года – $41,1 млрд.

^[2] Только в марте чистое предоставление ликвидности составило 1 трлн. рублей, в том числе 0,3 трлн. рублей по валютным свопам и 0,7 трлн. рублей по операциям РЕПО. Общая задолженность по последним превысила 3 трлн. рублей

^[3] К поддержке ликвидности решил подключиться и Минфин РФ. Министерство намерено снизить остатки на Едином казначейском счете к концу текущего года втрое до 200 млрд. рублей. Средства бюджета будут размещаться на банковских депозитах и использоваться в операциях РЕПО.

Версия для печати