07.04.2014 | Татьяна Становая

Новый импульс консервативной волне

Украинский кризис породил новую консервативную волну: в Госдуме обсуждаются новые ужесточающие права и свободы законопроекты, возвращается советская риторика, а также ряд символических для советской эпохи решений (например, о возвращении норм ГТО). Консервативный вектор становится очень чувствительным к любым событиям, которые питают его идеологически и стратегически, будь то разрушение отношений с Украиной или санкции Запада. Тем не менее, безотносительно внешних и внутренних вызовов, которые толкают российские власти к ужесточению режима, консервативный вектор начинает жить своей автономной жизнью.

С началом украинского кризиса в России наблюдается новая волна ужесточающих законопроектов в сфере контроля над СМИ, гражданских прав и свобод. Одна из самых громких последних инициатив – введение уголовной ответственности за сокрытие второго гражданства. 27 марта на встрече с сенаторами этот вопрос обсуждался Владимиром Путиным. Причем жесткие инициативы, по традиции, предлагались «снизу»: председатель комитета Совета Федерации по законодательству Андрей Клишас предложил установить уголовное наказание в виде обязательных работ за сокрытие второго паспорта. Президент же подчеркнуто призвал не перебарщивать и быть осторожными с правами человека.

После этого в Госдуму поступили три законопроекта. Версия депутата от ЛДПР Андрея Лугового предлагает за неисполнение обязанности по уведомлению ФМС ввести уголовную ответственность для всех граждан, но без лишения свободы: наказание предусмотрено в виде штрафа до 200 000 руб. или обязательных работ до 400 часов. Другой представитель партии Жириновского Сергей Иванов предлагает обязать российских граждан уведомлять уполномоченный орган (ФМС) о приобретении ими другого гражданства в течение месяца со дня его получения, а в случае нарушения этого правила - налагать штраф до 2500 руб. Уголовную же ответственность за сокрытие факта наличия или приобретения гражданства Иванов предложил установить в виде штрафа до 300 000 руб., обязательных работ или лишения свободы сроком до трех лет для тех, чья должность предусматривает запрет на двойное гражданство, а также для кандидатов на выборах. Законопроект был разработан еще год назад, однако, вероятно, на тот момент, идея еще не имела политической поддержки в Кремле и была скорее импровизацией в духе времени. Подтверждением этому стал негативный отзыв Верховного суда, назвавшего законопроект Иванова «необоснованным». Правительство также законопроект не поддержало. Третий законопроект, запрещающий иметь гражданство или вид на жительство в другом государстве людям, замещающим избираемые должности, топ-менеджерам госкорпораций и госкомпаний, а также их супругам и несовершеннолетним детям, внес депутат от «Справедливой России» Алексей Казаков. Нарушителя запрета Казаков предлагает увольнять, а подозреваемого проверять с привлечением прокуратуры и других ведомств. Источник «Ведомостей» в руководстве Думы скептически отозвался о перспективах прохождения инициативы Казакова. Фаворитом на принятие является именно законопроект Лугового, по данным источников газеты.

Инициативы депутатов вызвали оживленную дискуссию, хотя и не затронувшую основную часть общества, для которой вопрос о двойном гражданстве является абстрактным. С одной стороны, юристы обращают внимание на то, что скрыть второе гражданство очень легко, и какими бы жесткими ни были принимаемые меры, они выгладят юридически непроработанными и избыточными. В мировой практике к проблеме бипартизма отношение неоднозначное. В США иметь двойное гражданство запрещено гражданам США, хотя на практике встречается множество исключений из этого правила (например, для тех, кто родился за границей). Запрет на второе гражданство существует в Германии и Словакии, но разрешено (или игнорируется) в Испании, Израиле, Канаде, Аргентине, Франции. В любом случае мировая практика такова, что жесткие меры за нарушение законодательства о гражданстве вводится только там, где есть запрет. В России, принимая Конституцию 1993 года, запрет сознательно вводить не стали, закрепив право на двойное гражданство: в этом была логика, связанная с учетом сложного процесса распада СССР и необходимости сохранения тесных связей между государствами, ставшими независимыми, но имеющими множество экономических, языковых и культурных общностей. В странах допускающих двойное гражданство, действует весьма либеральный порядок совмещения. В России же получается, что запрет на второй паспорт не вводится, но зато контроль над такими гражданами – становится непропорционально жестким. В большинстве стран ограничения прав и ответственность в сфере гражданства наступает только при совершении тяжких преступлений.

Иными словами, ключевая цель государства – это усиление контроля над гражданами, которые воспринимаются как носители «потенциальных угроз» для российского государства. На это в последнее время появилось несколько причин. Во-первых, ухудшение отношений России и НАТО, а также общим ростом изоляционистских тенденций между Россией и мировым сообществом. Во-вторых, это проблема присоединения Крыма. Российское государство требует от крымчан отказаться от украинского паспорта, логично полагая, что двойное гражданство создает потенциальную почву для двойной лояльности новых граждан России в условиях конфронтации между Москвой и Киевом. Ведь, будучи гражданами Украины, крымчане сохраняют и пенсионные права, и налоговые обязанности, и права на защиту от агрессии (что часто использовалось самой Россией как аргумент для усиления своего военного присутствия в Крыму или военных действий против Грузии в августе 2008 года). В-третьих, наличие второго паспорта в большинстве случаев является привилегией «активного меньшинства», хорошо интегрированного в западный мир и воспринимаемого Кремлем как «пятая колона» внутри России или как «агентура» Запада. Принятие одного из трех законопроектов, обсуждаемых в Госдуме, можно рассматривать как стремление власти подтолкнуть «колеблющихся» к самоопределению: недовольные могут покинуть страну и отказаться от российского паспорта.

При этом со стороны национал-патриотов усиливаются алармистские настроения, вызванные принятием другого законопроекта: об упрощенном предоставлении гражданства «носителям русского языка» (правда, ко второму чтению законопроект немного ужесточен). Инициатива воспринимается как раскрытие дверей в российское гражданство для многомиллионной армии гастарбайтеров из стран Центральной Азии. В сети даже появились конспирологической версии, что «крымская кампания» была предпринята ради отвлечения общества от этого законопроекта: протест среди национал-патриотов против него носит ярко выраженный характер. Если изначально Кремль продвигал этот проект, исходя из решения социально-экономических, демографических проблем, стоящих перед Россией, то сейчас, на фоне украинского кризиса, появляется и дополнительный стимул: увеличение числа граждан России на постсоветском пространстве как один из инструментов сохранения «традиционного влияния» Москвы на территории бывшего СССР.

Большой резонанс вызвала и инициатива депутата Александра Сидякина. Тех, кто более двух раз за полгода был привлечен к административной ответственности за нарушение закона о митингах, Сидякин предлагает наказывать штрафом в размере 0,6-1 млн. руб. или лишением свободы на срок до пяти лет. Два источника, близких к руководству Госдумы, заявили «Ведомостям», что затягивать с принятием законопроекта не планируется. Он был написан по анализу ситуации на Украине, опыт митингующих перенимают и россияне, поясняют они. Кремль продолжает действовать в логике предупреждения «оранжевого сценария». Только если после «цветных революцией» эти меры вписывались преимущественно в механизмы политического управления и политтехнологий (создание молодежных организаций, альтернативных повесток дня и дискуссий), то сейчас акцент смещается в сторону усиления репрессивных и контрольных мер.

Помимо этих двух инициатив в последнее время появилась масса других законопроектов. Например, Минкомсвязи разработало законопроект, вводящий административную ответственность за распространение в СМИ заведомо ложной или искаженной информации, которая привела к возникновению конфликтов на расовой или национальной почве. Инициатива родилась после конфликта в Бирюлево. Однако на фоне украинского кризиса она приобретает дополнительный смысл: как один из инструментов контроля над СМИ. Тем же сенатором Клишасом предлагается изменить и практику признания НКО иностранными агентами: это право член СФ предлагает закрепить за Минюстом (сейчас действует уведомительный характер), а несогласным тогда придется обжаловать это решение в суде. Эту идею Клишас также связал с Украиной, указывая на активное зарубежное финансирование Майдана. Наконец, новые поправки включены в пакет антитеррористических законопроектов: в соответствии с ними предлагается ввести уголовную ответственность за обучение организации и участие в незаконных уличных акциях (от 5 до 10 лет лишения свободы).

В пятницу в первом чтении был принят закон о запрете оправдания нацизма, формулировки которого позволяют привлечь к уголовной ответственности за критику действий Красной армии или советских спецслужб в годы Великой Отечественной войны. Понятно, что этот закон направлен против либеральных критиков сталинского режима – таких, как Леонид Гозман, в прошлом году сравнивший СС и СМЕРШ. Впрочем, парадоксальным образом этот закон может вызвать эффект «бумеранга» - под него подпадают и провластные публицисты (типа Андраника Миграняна), оправдывающие действия Гитлера по аннексии Австрии или Судет перед началом Второй мировой войны (и, тем самым, опосредованно или прямо обосновывающие нравственную возможность подписания пакта Молотова-Риббентропа, так как нацистский режим к августу 1939 году был еще якобы не столь одиозным, как в последующие годы).

С момента украинской революции прошло пока слишком мало времени, и волна, которая должна будет трансформировать внутреннюю политику России, только начинает подниматься. Пока наблюдается мало отрефлексированный поток запретительных законопроектов скорее оборонительного характера. Однако последствия, вероятно, будут иметь гораздо более структурный и глубокий характер, сказываясь на основных чертах режима и принципах политического управления в целом. В данном случае предварительно можно наметить несколько направлений, по которым «реформирование» будет двигаться в первую очередь. Во-первых, речь идет о повышении барьеров для проникновения и влияния Запада внутри России. Это может касаться и контроля над финансовыми потоками из-за рубежа, и расширения понятия «иностранный агент», и усиления надзора над СМИ, равно как и ужесточение правоприменительной практики в отношении «подрывных» блогеров (что уже хорошо видно на примере санкций в отношении блога Алексея Навального).

Во-вторых, это касается системы формирования органов государственной власти. В данном случае тенденция может касаться двух аспектов: переформатирования партии власти (этот процесс уже начался) и заметное ограничение возможностей для внесистемной оппозиции принимать участие в выборах всех уровней. В первом случае речь идет о развитии (пока в дополнение к «Единой России») идеологически выверенной и отчетливо «охранительной» структуры на базе ОНФ как социально-политической поры режима. ОНФ, будучи преимущественно мифической организацией скорее пропагандистского толка, начинает потенциально обретать некоторые самостоятельные качества. В отличие от ЕР, Фронт с подачи Кремля демонстративно становится институтом вертикальной мобильности, социальным лифтом, пусть и пока в совершенно зачаточном виде (показательны примеры новых министра по развитию Дальнего Востока Александра Галушки и и.о. губернатора Волгоградской области Андрея Бочарова) – хотя понятно, что реальные кадровые решения принимаются в Кремле. «Единая Россия», которая сумела пережить первый свой политический вызов после протестов конца 2011 – начала 2012 годов (когда активно обсуждался вопрос ребрендинга партии), вступает в фазу нового испытания – теперь уже украинским кризисом. Режим становится более персоналистским, окончательно плебисцитарным, в котором коммуникация лидера с обществом не нуждается в посредничестве партии, а осуществляется напрямую под прикрытием виртуальной структуры ОНФ.

Однако заменить партию власти ОНФ – задача далеко не механическая. Постепенное расширение политических привилегий Фронта и сужение роли «Единой России» будет требовать перестройки и самого характера функционирования режима, что в целом открывает большой соблазн для правки Конституции в сторону закрепления и государственной идеологии, и формирования квазигосударственных институтов управления. Хотя ОНФ как неокорпоративистская структура на сегодняшний день является гораздо более слабой, чем его аналоги в других неокорпоративистских режимах.

В-третьих, возвращается риторика и символика советского времени, что можно рассматривать как стремление Путина частично восстановить ценностную преемственность России после СССР. Показательно, что недавно Путин подписал Указ о возрождении норм ГТО («Готов к труду и обороне»). Однако в действительности, речь идет лишь о попытке перенять тот опыт, который знаком поколениям когда-то советских граждан в условиях дефицита новых ценностных ориентиров. Признав дефицит «духовных скреп», Кремль тем самым, косвенно расписался в огромном невыполненном спросе на содержательное наполнение обновленного контракта власти и общества. За отсутствием возможности заполнить вакуум, востребованными оказываются те ценности и символы, которые в прошлые годы что-то значили для значительной части российского общества. При этом если в советском обществе советская атрибутика была органичной частью «идеологической машины», то в путинском режиме это кажется попыткой заимствования из прошлого, декорацией, своего рода «потемкинской деревней», в которой правящий режим пытается найти свое новое «лицо», понятное электорату.

До присоединения Крыма, несмотря на консервативную волну, заметное ужесточение режима и авторитарных тенденций, ориентированность российской политико-экономической элиты на тесную кооперацию и взаимную интеграцию с Западом оставалась достаточно выраженной. Нынешние санкции со стороны США и ЕС, а также узость возможностей для компромисса по Украине создают условия, подталкивающие Россию к внутриполитической трансформации и формированию качественно нового режима, с более авторитарным характером, элементами государственной идеологии и отчётливого антизападничества. На это будет также «работать» и обособление «фронтовой» опоры Путина с амбициями подключения к вопросам государственного управления. Тем не менее, этот тренд будет упираться в набор сильных ограничителей, связанных не только с сохранением высокой степени интегрированности российского бизнеса в мировую экономику, но и управленческими возможностями режима, испытывающего дефицит цементирующих общество ценностей. Самое главное – изменилось общество, в нем неокорпоративистские подходы (особенно механизмы социальной мобилизации) будут работать плохо, не управляя кризисными явлениями, а «запихивая их под ковер», тем самым усугубляя негативные тенденции. Возможностей для авторитарного «зажима» существует немало, но в подобных общественных условиях они будут всячески обходиться и, более того, вряд ли могут носить длительный характер.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати