24.04.2014 | Денис Кирюхин

Крымские татары и новая политическая реальность

Накануне крымского кризиса очень часто можно было встретить утверждение о том, что, мол, пусть значительная часть славянского населения Крыма пророссийски ориентирована, но около 12% жителей полуострова — это крымские татары, которые являются патриотами Украины и не допустят сепаратизма. На первый взгляд многое позволяло сделать такое предположение…

Достаточно было вспомнить о том, что крымские татары в большинстве своем никогда не выражали симпатий в адрес пророссийски ориентированных политических сил полуострова и не поддержали в начале 90-х гг. курс на сближение с Россией, который проводил президент Республики Крым Ю.Мешков, а лидеры крымско-татарского народа традиционно получали депутатские мандаты в списках национал-демократической партии Народный Рух Украины, возглавляемой В.Ющенко «Нашей Украине» и, наконец, возглавляемой Ю.Тимошенко партии «Батькивщина». Да и в 2004 году во время «оранжевой революции» они поддержали В.Ющенко. Наконец, в беседах с самими крымскими татарами можно было услышать утверждение, что именно татары представляют в Крыму единственную проукраинскую силу, что нет на полуострове более верных Украине граждан, чем они.

Однако, к удивлению многих наблюдателей, никаких решительных действий для защиты территориальной целостности Украины крымские татары в критический момент предпринимать не стали. Да, они организовали несколько довольно многолюдных митингов в поддержку единства страны с лозунгами, сходными с теми, что звучали на киевском майдане («Слава Украине!», «Банду геть!» и подобные). Однако после 26 февраля уличная протестная активность ими была практически свернута, между тем как именно с конца февраля развернулись основные события, связанные с организацией и проведением крымского референдума. Некоторое исключение, пожалуй, составили небольшие митинги против референдума, которые прошли 14 марта, но, насколько можно судить, их целью был не столько срыв волеизъявления, сколько демонстрация позиции.

Такое поведение объясняется рядом факторов. В частности, отсутствием у крымских татар ресурсов, необходимых для эффективной протестной борьбы, организационной неготовностью общины к тому развитию событий на полуострове, которое наблюдал весь мир на протяжении февраля-марта, а также недостаточной поддержкой со стороны официального Киева, по-видимому, также находившегося в большой растерянности.

Но существует еще один существенный фактор, который вот уже более двадцати лет определяет политическую стратегию крымских татар и их лидеров, и, очевидно, будет оказывать на нее влияние и в дальнейшем. Связан он с теми целями и задачами, которые ставит перед собой крымскотатарское движение. Главная же цель движения была закреплена на Iсессии II Курултая 28 июня 1991 года в «Декларации о национальном суверенитете крымскотатарского народа», где, в частности, утверждается, что Крым является национальной территорией крымскотатарского народа, а «политическое, экономическое, духовное и культурное возрождение крымскотатарского народа возможно только в его национальном суверенном государстве». Так же в документе определяется, что «земля и природные ресурсы Крыма… являются основой национального богатства крымскотатарского народа» и «не могут использоваться помимо воли и согласия крымскотатарского народа».

Каким бы утопичным ни выглядело для стороннего наблюдателя стремление крымских татар к созданию собственного национального государства на территории полуострова, сами крымские татары воспринимали и воспринимают такое государство (или, как минимум, национально-территориальную автономию) как вполне реальную цель, над достижением которой они работают уже более двух десятков лет. В этой связи вспоминается разговор автора с одним влиятельным представителем Меджлиса, который состоялся лет семь назад после визита в Крым тогдашнего президента Украины Виктора Ющенко. Комментируя высказанную Ющенко во время этого визита просьбу к крымским татарам отказаться от декларации 1991 года, мой собеседник заявил буквально следующее: «У нас нашлось достаточно сил внутри, чтоб не обозлиться, не стать в оппозицию, а наоборот, мы нашли возможности и как-то уладилиэту всю ситуацию, а ведь мы тогда могли просто встать в позу и сказать: Ни х…а себе, мы тебя поддерживали, и вдруг на тебе. Хотя бы промолчал бы, хотя бы поинтересовался, что нас интересует, что мы хотим».

Описанный эпизод является хорошей иллюстрацией того, что союз политиков национал-демократического толка и крымских татар всегда был лишь тактическим объединением, в котором каждая из сторон решала свои собственные задачи. Для первых одной из таких задач являлось создание противовеса пророссийски ориентированной славянской части населения Крыма, а для крымских татар — получение каналов прямого выхода на центральную власть (на уровне парламента или правительства) для решения своих социально-экономических проблем и поддержка со стороны Киева для усиления своих политических позиций на полуострове. Но при этом национал-демократы, находясь при власти, никогда не шли на удовлетворение тех требований крымских татар, которые приближали их к построению собственной государственности или, как минимум, к созданию национально-территориальной автономии. Ситуация изменилась лишь в текущем году после мартовского референдума: идя на встречу многолетним требованиям крымских татар Верховная Рада Украины своим постановлением от 20 марта признала их коренным народом Крыма, а 17 апреля приняла закон «О восстановлении прав лиц, депортированных по национальному признаку», который крымские татары оправданно называют направленным на восстановление, в первую очередь, их прав.

Однако поддержка официального Киева очевидно запоздала. Желания бороться (не исключено, что и с риском для жизни) за интересы государства, в котором их собственные национальные интересы далеко не всегда учитывались, крымские татары в критический момент в большинстве своем не проявили. Тем не менее, это не означает, что они с легкостью приняли (или вообще приняли) новую политико-правовую реальность, в которой оказался полуостров после референдума, поскольку новая ситуация не может не вызывать у крымских татар настороженности и опасений.

Во-первых, хотя украинская власть и не содействовала установлению крымскотатарской государственности или национальной автономии, она не противодействовала той системе национальной, политической и социальной организации, которую сформировали сами крымские татары. За годы украинской независимости крымскотатарская община создала достаточно замкнутое сообщество со своим национальным представительным органом Курултаем и его исполнительным органом Меджлисом, который одновременно выступал и как своеобразная национальная политическая партия, отстаивающая интересы крымских татар в их отношениях с украинской властью. В рамках этого сообщества были созданы и свои небольшие «внутренние» партии (такие, например, как «Азалтык», «Милли Фирка», «Адалет»), некоторые из которых даже занимают оппозиционную по отношению к лидерам Меджлиса позицию; созданы многочисленные общественные, культурные и религиозные организации, своя система средств массовой информации (телевидение, радио, газеты, интернет-сайты) и, наконец, своя система социальной поддержки. Фактически крымским татарам удалось сформировать своеобразное протогосударство, судьба которого в нынешних условиях оказывается под вопросом.

Крымские татары представляли собой сообщество, достаточно изолированное от остального украинского общества. Эта изоляция, с одной стороны, является следствием истории этого народа — депортация на основе принципа коллективной ответственности и жизнь за пределами Крыма в чуждом окружении стерли многие внутренние различия между татарскими субэтническими группами и сплотили их на национально-религиозной основе (чему немало способствовал и парад национальных суверенитетов, которым ознаменовался крах СССР), на основе общего опыта трагедии. И эта сплоченность ощущается до сих пор. А с другой стороны, изоляции сообщества способствовали социально-экономические проблемы, с которыми столкнулись переселенцы по возвращению на полуостров.

Существование такой структуры как Меджлис существенно облегчало для крымских татар, возвращавшихся на свою историческую родину, процесс адаптации и социального обустройства в Крыму и при этом отвечало идеологии национализма, распространенной среди татар. Тем не менее, для значительной части крымских татар Меджлис значим в деле отстаивания не только и не столько их политических прав, сколько социально-экономических и культурных. Украинское государство, экономические возможности которого достаточно ограничены, хотя и взяло на себя обязательства, но не имело ресурсов для обеспечения достойного обустройства переселенцев. Поддержку им стали оказывать иностранные государства, прежде всего Турция. И работу по организации гуманитарной помощи, лоббированию интересов крымских татар как перед официальным Киевом, так и на международном уровне, организации системы социальных отношений внутри крымскотатарской общины, сохранению и развитию крымскотатарской культуры осуществлял и осуществляет именно Меджлис. Последний, к слову, никогда не был официально зарегистрирован, чтобы не быть ограниченным нормами закона об общественных организациях.

Конечно, за более чем два десятилетия у многих крымских татар накопилось недовольство детальностью Меджлиса, звучат и серьезные претензии к его лидерам, стали формироваться альтернативные Меджлису организации. Одно время власть на полуострове, стремясь ослабить позиции Меджлиса, даже стала вести активный диалог с крымскотатарской оппозицией. Однако оппозиция так и осталась на сегодняшний день крайне слабой и маловлиятельной и, несмотря на все проблемы, роль Меджлиса в жизни крымских татар остается значительной, в первую очередь по социально-экономическим, культурным и религиозным причинам, к которым сегодня добавились еще и причины политические.

Будет ли новая крымская власть признавать за Меджлисом эксклюзивное право выступать от имени крымскотатарского народа — вопрос открытый. А разрушение устоявшейся системы национальной организации, которая неизменно последует в случае непризнания Меджлиса, воспринимается многими крымскими татарами как прямая угроза существованию их народа.

Второй источник для беспокойства — проблема земли. Эта проблема имеет как политико-идеологическое, так и социально-экономическое измерения.

У татар доминирует представление о Крыме как территории, исконно им принадлежащей, поскольку они являются коренным народом полуострова. Показательно, что в ст.17 проекта Конституции Крымской республики, разработанной Меджлисом в 1991 году, содержится норма, согласно которой крымским татарам принадлежит приоритетное право на получение земельных участков. Для этого сообщества Крым — это в первую очередь земля предков, а только потом — экономический ресурс. «Земля крымских татар и их предков — не торговый аукцион для новой власти», — так звучит один из традиционных лозунгов, под которыми проходят акции протеста крымских татар.

Крымскотатарские переселенцы начали появляться на полуострове со второй половины 1980-х гг. и уже тогда столкнулись с проблемой земли. Власти часто попросту игнорировали проблемы обустройства мигрантов, либо вовсе не выделяя, либо выделяя низкие по качеству земли, не единичны были случаи, когда накануне приезда татар пустующие земли в срочном порядке распределялись под дачные участки горожан. Когда же в 90-х гг. начался процесс распаевания земель, татары снова столкнулись с проблемами, ведь многие из них не успели получить гражданство, многие не были членами коллективных сельхозпредприятий, которым, собственно, и выделялись участки для приватизации.

Ответом крымских татар на необеспеченность землей стали «самозахваты» (или, как это называют сами татары, «самовозвраты», ведь это же земля их предков). Начались острые конфликты между татарами и славянами, в особенности когда в результате процессов внутренней миграции многие татары сместились из центральных районов полуострова на южное побережье Крыма, где рыночная стоимость земель очень высока, а крымскотатарские «самозахватчики», для некоторых из которых захваты земли стали своеобразным бизнесом, столкнулись с их «коллегами» славянами. (Любопытно, что далеко не всегда эти столкновения приводили к конфликтам, известны случаи совместных татаро-славянских «самозахватов»).

Проблема «самозахватов», особенно когда ситуация доходила до острых силовых противостояний, традиционно решалась в ходе переговоров между Меджлисом и республиканскими и центральными властями. В итоге на сегодняшний день многие «самозахваты» были легализованы, что-то освобождено, что-то остается в нелегальном владении. Сложившийся неустойчивый баланс в ближайшее время очевидно будет нарушен и, весьма вероятно, многие татары опасаются, что в результате окажутся пострадавшими.

Наконец, в-третьих, изменение статуса полуострова способно оказать существенное влияние на отношения крымских татар и славян. В последнее десятилетие наблюдатели отмечали рост этнических и религиозных конфликтов в Крыму, в которые постепенно вовлекались все более широкие круги общества и, что вызывает большую тревогу, наблюдалось постепенное повышение уровня организованности участников конфликтов и рост радикальных настроений у крымскотатарской молодежи. Фактически идет активный процесс взаимного дистанцирования и отчуждения славянского и крымскотатарского населения (причем, пожалуй, даже в большей степени этот процесс стимулируется со стороны славянского населения). Как следствие, все события, связанные с крымским референдумом воспринимаются татарами как выгодные исключительно славянам и, соответственно, как направленные против их интересов, связанных с утверждением и развитием своей культуры и религии, а в будущем — созданием национально-территориальной автономии и, возможно, национального государства.

Тот факт, что Меджлис недавно делегировал двух своих представителей в правительство Крыма (Ленура Ислямова на должность заместителя председателя Совета министров и Заура Смирнова на должность председателя Республиканского совета по делам национальностей и депортированных граждан), является вынужденной для татар мерой. И было бы ошибкой считать, что в новой ситуации татары откажутся от попыток реализации целей своего национального движения. Показательно, что постановлением VI Курултая от 29 марта текущего года крымские татары объявили о начале политических и правовых процедур «по созданию (восстановлению) национально-территориальной автономии крымскотатарского народа на его исторической территории — в Крыму». Причем Курултай поручил Меджлису заняться этим вопросом с привлечением таких международных организаций как ООН, ОБСЕ, Совет Европы.

Фактически сейчас крымские татары избрали единственно возможную для себя в сложившихся обстоятельствах тактику — налаживание с властью сотрудничества и при этом поиск поддержки национальному движению вовне. И сейчас они эту поддержку наверняка получат, ведь татары – даже, возможно, и против своей воли – оказываются одним из ресурсов внешнего влияния на ситуацию на полуострове. Показательно внимание к проблемам крымских татар, которое в последнее время стал уделять не только официальный Киев, наконец признавший татар коренным народом Крыма, но также Анкара и Вашингтон.

Турция проявляет на протяжении многих лет стабильный интерес к крымскотатарскому народу. Анкара реализует программы социальной помощи репатриантам и помогает с обучением в турецких вузах крымскотатарской молодежи, но при этом не ставила украинско-турецкие отношения в зависимость от своего сотрудничества с Меджлисом. И тот факт, что 15 апреля лидер крымскотатарского национального движения Мустафа Джемилев был награжден Орденом Турецкой Республики, является отчетливым сигналом со стороны Анкары о том, что Турция и далее намерена оказывать поддержку татарам в масштабах не меньших, чем сейчас.

В свою очередь Вашингтон так же на протяжении многих лет внимательно следит за ситуацией с крымскими татарами, часто уделяя место их проблемам в ежегодных Докладах о правах человека в Украине, которые готовит Государственный департамент. Показательно, что в 2003 году Меджлис опубликовал заявление с поддержкой коалиции государств во главе со США в их войне с Ираком, что, без сомнения, создало благоприятный фон для развития отношений между Вашингтоном и крымскими татарами. Впрочем, в отличие от Турции, США никакой существенной помощи татарам не оказывала, но в нынешних обстоятельствах политика Государственного департамента может измениться.

В этой ситуации Москве нужно будет найти аргументы, убеждающие татар и их национальных лидеров принять новую политическую реальность.

Денис Кирюхин - политолог

Версия для печати