26.05.2014 | Алексей Макаркин

Три вопроса о консерватизме

Для лучшего понимания перспектив консерватизма в современной России надо ответить на три ключевых вопроса…

Первый вопрос – где грань между консерватизмом и либерализмом. Приведу один пример – Бориса Николаевича Чичерина считают «своим» и многие консерваторы, и многие либералы. Сам он считал себя приверженцем «охранительного либерализма», сущность которого, по его мнению, состояла «в примирении начала свободы с началом власти и закона», что звучит современно именно для консервативной мысли. В политической жизни лозунг охранительного либерализма по Чичерину означал «либеральные меры и сильную власть». Конкретизируя эти понятия, он подчеркивал, что либеральные меры предоставляют обществу самостоятельную деятельность, обеспечивают права граждан. А сильную власть он характеризовал так: «Блюстительница государственного единства, связующая и сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением закона, внушающая гражданам уверенность, что во главе государства есть твердая рука и разумная сила».

Обращаю внимание на трактовку Чичериным понятия «твердая рука» - она опирается на закон и разум, а не на произвол, свойственный значительной части трагического для России ХХ века. Со сталинским пониманием «сильной руки» чичеринский подход не имеет ничего общего. Кстати, Чичерин выделял два типа либерализма, с которыми был принципиально несогласен. Это уличный и оппозиционный либерализм. Но при ближайшем же рассмотрении становится ясно, что уличный либерализм – это обычный стихийный радикализм, когда его приверженцам «само слово закон ненавистно». Сложнее с оппозиционным либерализмом – по Чичерину «оппозиционный либерализм понимает свободу с чисто отрицательной стороны. Отменить, разрушить, уничтожить - вот вся его система». Это действительно исторический порок части российского либерализма, о чем в эмиграции писали Василий Маклаков и Виктор Леонтович (автор классической книги «История либерализма в России»). Но они же предлагали альтернативу в виде «консервативного либерализма», фактического преемника «охранительного либерализма» Чичерина.Итак, жесткой грани между либерализмом и консерватизмом нет не только в современной европейской практике (где принцип свободы и прав человека является консенсусным), но и в отечественной интеллектуальной традиции.

Второй вопрос – где грань между консерватизмом и реакцией. Обратимся к наследию одного из самых ярких представителей российской реакции, своего рода русского Катона, видевшего Карфаген в парламентаризме, Константина Петровича Победоносцева. В своей работе «Великая ложь нашего времени» он писал, что: «Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся со времени французской революции, идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции - и проникла, к несчастию, в русские безумные головы».

Для Победоносцева самодержавное государство – это идеал единения царя и народа, способный противостоять смуте. Он реакционер и охранитель – но не в чичеринском смысле. Победоносцев враждебен любым реформам, полагая, что они подрывают его государственный идеал.

И сравним с мнением Николая Александровича Бердяева, который писал в своей работе «О свободе и рабстве человека»: «Нужно перестать твердить людям с детства, что государство, а не человеческая личность есть высшая ценность и что мужество, величие, слава государства есть самая высокая и самая достойная цель. Человеческие души отравлены этими рабскими внушениями. В действительности государство в своих истинных функциях должно напоминать кооператив. Человек не должен был бы привязываться к какой-либо форме государства. Любовь к свободе, с которой связано все достоинство человека, не есть либерализм, демократия или анархизм, а нечто несоизмеримо более глубокое, связанное с метафизикой человеческого существования».

И завершим сравнение пророческой цитатой Чичерина: «Там, где господствует упорная притеснительная система, не дающая места движению и развитию, там революция является как неизбежное следствие такой политики. Это вечный закон всемирной истории».

Таким образом, между консерватизмом и реакцией существует коренное противоречие – неприятие реакционерами самого принципа свободы, в котором они видели лишь угрозу смуты и революции. В то же время для консерватора свобода является важной ценностью, хотя степень ее реализации зависит от конкретных исторических условий.

Третий вопрос – каковы могут быть очертания консервативной идеологии с учетом отечественного опыта. Понятно, что это масштабная задача, но на основе анализа произведений русских консервативных мыслителей можно «набросать» некоторые тезисы:

• Консерватор уважает государство, признает его огромную роль в жизни народа, но выступает против того, чтобы оно довлело над обществом, ограничивая его законные интересы.

• Консерватор ценит свободу, причем подразумевая под ней как гарантии прав личности, так и право каждого на высказывание собственного мнения, даже если оно не вписывается в доминирующий тренд, будь то либеральный или реакционный (исключение делается лишь для противозаконных призывов к бунту). Для консерватора особенно важен принцип «внутренней свободы», основанной на убеждениях и независимой от конъюнктуры общественного мнения.

• Консерватор решительно отвергает революционную анархию. Выбор между порядком и хаосом делается им безусловно в пользу порядка. Но при этом порядок четко отделяется от произвола.

• Консерватор опирается на историческую традицию, но стремится творчески осмыслить прошлое и не держится за те его элементы, которые носят явно архаичный характер.

• Консерватор не является противником реформ, которые носят эволюционный, продуманный характер и органично связаны с реальными общественными запросами.

• Консерватор придает большое значение защите прав собственности и развитию частной инициативы, считая эти факторы важнейшими для нормального экономического развития.

• Консерватор является патриотом своей страны, но ему чужды ксенофобия и национальная ограниченность. Это относилось к представителям различных направлений в консерватизме – как сторонников европейского выбора России, так и приверженцев славянофильства.

Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати