01.07.2014 | Сергей Маркедонов

Закавказье: между Европой и Евразией?

27 июня 2014 года три республики бывшего Советского Союза (Грузия, Молдавия и Украина) подписали соглашения об Ассоциации с Европейским Союзом. Это событие не могло не оказаться в центре внимания политиков и экспертов хотя бы потому, что срыв подписания соответствующего документа Киевом в ноябре прошлого года стал триггером масштабного украинского политического кризиса, который по своим последствиям вышел далеко за рамки одной страны или ее двусторонних отношений с соседями. Не случись всего того, что происходит на Украине в течение последних восьми месяцев, не исключено, что для Грузии и Молдавии дистанция между парафированием и подписанием документа об Ассоциации с Евросоюзом была бы намного длиннее, чем оказалась в реальности.

Очевидно, что украинский кризис заставил европейскую бюрократию ускорить обороты на постсоветском направлении. Вместо того, чтобы провести серьезный анализ изъянов проекта «Восточное партнерство», участниками которого с момента его запуска в 2009 году были шесть бывших союзных республик, в Брюсселе было принято решение форсировать интеграционные устремления Грузии и Молдовы для того, чтобы не допустить в будущем повторения украинского сценария и избежать укрепления позиций Москвы в Евразии. Российские интересы на постсоветском пространстве воспринимаются в Европе (особенно среди стран, которые ранее составляли «восточный блок»), как воссоздание в той или иной мере обновленного СССР. Отсюда, стремление блокировать их насколько возможно, продвигая параллельно сотрудничество новых независимых государств с Евросоюзом, а также с США, НАТО. Американские дипломаты и эксперты называют выстраивание подобных отношений «геополитическим плюрализмом», который должен быть подкреплен плюрализмом «энергетическим». В последнем большая роль отводится Азербайджану, несмотря на явное несоответствие внутриполитических порядков прикаспийской республики демократическим стандартам и требованиям.

Подписание соглашений об Ассоциации вызвало широкий спектр оценок, в которых доминирующими являются две. С одной стороны, активно продвигается тезис о том, что углубление кооперации постсоветских государств с Европейским союзом приближают их к вступлению в ЕС и позволяют ускорить «бегство от истории с географией. На другой чаше весов оказываются критические соображения относительно потенциальных социально-экономических трудностей (особенно в краткосрочной перспективе) утраты различных территорий, де-юре считающихся частями Грузии (Абхазия, Южная Осетия), Молдавии (Приднестровье), Украина (Крым). В качестве возможных территориальных потерь или, как минимум, проблемных точек, эксперты и политики говорят также о Донбассе и Гагаузии. И отнюдь неслучайно после подписания «исторического соглашения» президент Украины Петр Порошенко заявил о срыве перемирия донбасскими ополченцами и фактическом возобновлении силовой операции на юго-востоке страны.

Впрочем, среди поборников европейского выбора присутствует точка зрения по поводу того, что сброс ряда проблемных областей, как балласта, будет способствовать ускорению европеизации самих «материнских стран», а также формированию компактных политически наций, которые не будут раздирать противоречия по принципиальным вопросам и ценностям. С их точки зрения, в «облегченном виде» у таких государств больше шанс на продвижение к чаемому единству с западным миром. Как бы то ни было, а определенный шаг, пусть во многом и носящий знаковый характер, Тбилиси, Кишиневом и Киевом сделан.

Однако было бы неверным рассматривать его изолированно от других процессов, происходящих на территории бывшего Советского Союза. Почти за месяц до подписания «исторических соглашений» с ЕС 29 мая 2014 года лидеры России, Белоруссии и Казахстана встретились в Астане, чтобы договориться о создании Евразийского экономического союза (ЕАЭС). При этом Армения и Киргизия изъявили свое желание принять участие в этом интеграционном проекте, а детали и нюансы их присоединения к нему обсуждаются.

Таким образом, украинский кризис ускорил разделение постсоветского пространства по разным клубам интересов. Оно и раньше существовало. И проявляло себя неоднократно. Но противостояние на Украине сделало его более жестким. СНГ не зря называли инструментом для «цивилизованного развода». Будучи обращенным к прошлому, данный проект не смог никого объединить ради будущих перспектив. История с Крымом поставило на Содружестве (которое иные публицисты любили называть в шутку «совражеством») жирный крест. И лавирование с маневрированием стало крайне затруднительным. Фактически бывшим советским республикам сегодня предлагается вопрос: «С кем Вы, мастера культуры?

Как отвечают на него представители закавказских политических элит? Ответ на этот вопрос не утратил своей актуальности. Несмотря на уход в тень Южный Кавказ остается весьма сложным регионом с точки зрения и безопасности, и политической стабильности, и экономического развития. Здесь по-прежнему сохраняются неурегулированные конфликты и статусные споры. При этом речь идет не только об этнополитических противостояниях, которые уже не первый год являются предметом широких международных дискуссий. Помимо известных конфликтов есть проблемы и в двусторонних отношениях между соседями. Так Грузия и Азербайджан, хотя и считаются союзниками и партнерами по ряду энергетических и транспортных проектов, до сих пор не смогли полностью демаркировать свои границы и провести их делимитацию. Это, между тем, Это, между тем, около 180 километров из 446. Мы можем вспомнить историю 2012 года с монастырским комплексом Давид Гареджи. Она показала наличие проблемных узлов в грузино-азербайджанских отношениях. Положение дел в армянонаселенном регионе Грузии Джавахети и регионе Квемо Картли с многочисленной азербайджанской общиной сегодня не стоит излишне драматизировать. Каких-то сепаратистских угроз, сопоставимых с Абхазией или Южной Осетией там нет. Однако оттуда время от времени продолжают поступать сигналы, свидетельствующие о сложностях интеграции местных сообществ в общие грузинские социальные процессы. По справедливому замечанию известного ереванского эксперта Сергея Минасяна, «фактически, можно утверждать, что муниципальные выборы 15 июня 2014 года в Грузии выявили, что на фоне действительно реального успеха развития демократических и избирательных стандартов…в регионах компактного проживания этнических меньшинств, например в Джавахети или Квемо-Картли, люди фактически были лишены возможности полноценно реализовать свое конституционное право на свободу выбора, т.к. в отличие от Тбилиси и многих других регионов Грузии, выборы там проходили под явным контролем спецслужб».

Таким образом, региональная интеграция закавказских республик выглядит весьма проблематичной в силу различных интересов и установок государственных элит. Наличие конфликтов заставляет их искать союзников «на стороне». И не столько среди непосредственных соседей, с которыми также существует сложный комплекс двусторонних отношений. Армения и Турция, Россия и Грузия вообще не имеют дипломатических отношений, а сухопутный участок армяно-турецкой границы и вовсе закрыт. Непросты отношения и между Ираном и Азербайджаном, хотя в последнее время здесь наблюдается некоторая позитивная динамика. Нельзя назвать однозначными и турецко-грузинские отношения, учитывая определенный интерес Анкары к абхазскому «окну» и фактор абхазской диаспоры в самой Турции. И хотя РФ является кавказским государством (в ее составе находятся 7 республик Северного Кавказа и 2 края, тесно связанных с кавказской политикой), она не имеет общей границы с Арменией. Это в свою очередь делает проблемной для Еревана всю динамику российско-грузинских отношений, подталкивает Армению к поискам «страховочных механизмов» на Западе. Уровень такой «страховки» - отдельный дискуссионный вопрос. Однако не учитывать этот сюжет в выстраивании армяно-российских отношений непродуктивно, особенно если речь идет об общественном, экспертном и журналистском дискурсе. Та же Грузия, стремящаяся с ЕС лишь через «общее» Черное море может достигнуть Болгарии и Румынии (стран-членов Евросоюза и НАТО). Фактор российского соседства не исчезнет, подпиши Тбилиси хоть соглашение о полном членстве в Европейском союзе, что, впрочем, на сегодняшний день не является актуальной опцией. Все факторы, описанные выше, безусловно, придают Кавказскому региону дополнительную конфликтность, поскольку вовлеченные в геополитику Закавказья игроки продвигают различные интересы. По тактике они могут найти определенные соприкосновения (как, например, в процессе нагорно-карабахского урегулирования). Но стратегически вряд ли «геополитический плюрализм» может быть принят стороной, заинтересованной в сохранении своей исключительной роли в регионе, имеющем значительное воздействие на ее внутриполитическую повестку дня.

И в этой связи отнюдь не случайно то, что три государства Закавказья по-разному отреагировали на своеобразное дробление постсоветского пространства. Если Грузия последовательно стремится к реализации прозападного вектора, то Армения рассматривается, как единственный союзник РФ на Южном Кавказе. Азербайджан же продолжает «политику качелей». Но эти три модели включают в себя многочисленные детали, которые важно принимать в расчет, не удовлетворяясь общими выводами.

Так 27 июня 2014 года Грузия была среди подписантов Соглашения об Ассоциации. Однако что бы публично ни говорили представители официального Тбилиси, главным «призом» грузинские руководители (не важно, к какой партии они принадлежат или будут принадлежать) считают интеграцию в североатлантические структуры. Военно-политические гарантии для грузинской безопасности могут заставить власти этой страны действовать себя более уверенно на российском направлении. Однако, даже несмотря на участие Грузии в натовских акциях (прежде всего, речь идет об операции в Афганистане) предоставление ей Плана действий по членству (ПДЧ) не выглядит близкой перспективой. На предстоящем в Уэльсе саммите глав государств Альянса этот вопрос, скорее всего, не получит своего положительного решения. Позиция Германии (ведущей страны в ЕС) поверх серьезных расхождений с Россией по «украинскому вопросу» остается прежней в том, что касается перспектив Тбилиси. По словам федерального канцлера, Ангелы Меркель, «есть другие формы сотрудничества», «но пока не в рамках Альянса». И уж конечно, ни НАТО, и ни ЕС не будут проявлять активность для защиты северокавказского пограничья Грузии от групп радикальных исламистов. Эта тема вообще не слишком активно фигурирует в дискуссиях западных экспертов, хотя их грузинские коллеги и проявляют обеспокоенность по данному вопросу. Однако, будучи темой, интересной и важной для России, она остается актуальным сюжетом российско-грузинского меню поверх всяких ассоциативных договоров с кем бы то ни было.

Не все так просто и с главным кавказским союзником России Арменией. Во-первых, выбор Еревана далеко не так однозначно воспринимают другие участники евразийской интеграции, имеющие свои собственные представления о том, какие приобретения и выгоды от нее они должны иметь, равно как и интересы на Южном Кавказе. Во-вторых, при вступлении в Таможенный союз существует немало проблем, требующих согласования и урегулирования. Иначе они могут отозваться на социальной ситуации внутри самой Армении, что может, в свою очередь ударить по Сержу Саркисяну. И все это, не говоря уже о стремлении Еревана к выстраиванию собственной повестки дня на западном направлении ради недопущения его монополизации Баку.

Что же касается Азербайджана, то в отличие от Армении его руководство не заявляло о готовности присоединиться к интеграционным проектам под эгидой Москвы. Однако после того, как в Астане главы трех евразийских стран поставили свои подписи под Договором об ЕАЭС, интерес к привлечению в него Баку, более, чем явно обозначился. Так, после недавней встречи со своим азербайджанским визави Эльмаром Мамедьяровым министр иностранных дел России Сергей Лавров на их совместной пресс-конференции прокомментировал эту тему следующим образом: «В нашем случае никакого формального приглашения Азербайджана в Таможенный союз или Евразийский экономический союз не было. Но наши руководители касались темы экономического сотрудничества и отмечали, что будем рады любому нашему партнеру, который проявит интерес к сближению с Таможенным и впоследствии с Евразийским экономическим союзами». При этом чрезвычайно интересным выглядел комментарий Лаврова относительно Нагорного Карабаха и разрешения многолетнего армяно-азербайджанского конфликта, очевидно мешающего любому интеграционному проекту с одновременным участием Баку и Еревана. По мнению главного российского дипломата, этнополитическое противостояние не имеет прямого касательства к экономической интеграции и должно рассматриваться в «отдельном пакете». Лавров особо подчеркнул, что Карабах не есть отдельное государство, на территории которого мог бы реализовываться проект ЕАЭС. По его словам, данная территория является «предметом международных переговоров». В схожем ключе комментировал азербайджанские перспективы и Алексей Улюкаев, российский министр экономического развития.

Между тем, кроме вопросов престижа нахождение Армении и Азербайджана в рамках одного интеграционного проекта мало что даст Москве, у которой помимо всяких общих форматов есть хорошо налаженные связи в обеих столицах (как и неплохие личные контакты с двумя президентами). Нахождение Еревана и Баку в одной структуре практически автоматом превратит ее в СНГ-2 с соответствующим уровнем эффективности. Вряд ли поверх карабахской проблемы представители армянской и азербайджанской элиты смогут спокойно и прагматично обсуждать взаимные выгоды друг друга. Между тем, новые проекты Москвы во многом были продиктованы необходимостью интеграции, ориентированной на решение текущих проблем и на дальнюю перспективу. И в этом контексте Россия хотела бы сохранить свой уровень отношений с Азербайджаном (как минимум), понимая все сложности и ограничители на данном пути.

Впрочем, и пойти по пути Грузии, Молдавии и Украины Азербайджан также не спешит, что было обозначено еще в канун Вильнюсского саммита в ноябре 2013года. Реализуя прикаспийский вариант концепции «суверенной демократии», Баку не хотел бы излишне открываться перед Западом. Прежде всего, политически. Экономический же уровень и интерес США и Евросоюза к «энергетической альтернативе» Азербайджан уже не первый год использует с выгодой для себя. Точнее сказать, для своей государственной элиты, в то время, как светская оппозиция была бы готова на грузино-украинский путь. Но внутри ее рядов недостаточно единства, а фактор внешней поддержки не играет в данном случае большой роли.

Подводя предварительные итоги, можно сказать, что страны Закавказья по-разному реагируют на изменение постсоветской конфигурации и трансформацию всего пространства бывшего Союза ССР. Кто-то стремительно идет на Запад, кто-то балансирует, а кто-то пытается реализовывать кооперацию с Россией. Но в любом случае «чистый выбор» здесь крайне затруднен, а значит и крупным игрокам не избежать содержательного диалога по поводу будущего этого региона, хотя украинский кризис сегодня отвлекает все силы. В любом случае не стоит рассматривать сегодняшний выбор тех или иных элит, как «конец истории» или окончательный вердикт. Многое еще тестируется и будет подвергнуто проверкам и испытаниям.

Сергей Маркедонов - кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета, в июне-июле 2014 года - приглашенный исследователь Института гуманитарных исследованний в Вене (Австрия)

Версия для печати