14.07.2014 | Марина Войтенко

Переменная налоговая облачность

В традициях российской экономической политики июль, заполненный «до краев» работой над очередными бюджетными проектировками, как правило, дает отсчет времени «переоценки ценностей». Окончательные решения поспеют где-то к сентябрю, но виражи дискуссий по поводу них захватывают дух похлеще финала мирового футбольного чемпионата. Уже мало кто в бизнесе и экспертном сообществе сомневается в неизбежности изменений в сложившемся облике налоговой системы РФ. Растет и число вопросов об их сроках и содержательном наполнении. Все гуще становится и «туман подозрений» на этот счет.

По версии деловых СМИ, в правительстве обсуждается как минимум семь предложений по повышению налогов. Во-первых, речь идет о платежах в ФОМС (5,1%) с любых зарплат. В настоящее время они взимаются с заработка не выше 52 тыс. рублей в месяц. Благодаря этой новации, по расчетам Минфина, обязательный медстрах получит дополнительно 200 млрд. рублей в год. Срок реализации идеи пока не определен. Но, по утечкам от правительственных чиновников, не исключено и начало 2015 года.

Еще два новшества касаются НДФЛ и НДС. Ставки и того. и другого предполагается поднять на 2%. Проработка идет пока с прицелом на 2019 год. Но, никаких гарантий, что это не произойдет раньше назначенной даты, нет. Официальные комментарии отсутствуют. Между тем, правительству, действительно, нужны дополнительные доходы.

Больше открытости в обсуждении налога с продаж, как вынужденной меры для ослабления остроты проблемы дефицита региональных бюджетов (в 2013 году – 640 млрд. рублей, ожидания текущего года – не менее 800 млрд. рублей). Если субъекты РФ получат право вводить налог и средняя ставка по стране составит 3%, то в 2015-2017 годах допдоходы подрастут на 194,8 млрд., 210,7 млрд. и 230 млрд. рублей соответственно. Негативных откликов в экспертном сообществе на эту инициативу немало. Главный довод – инфляционные последствия. Минфин, правда, утешает – рост цен не превысит 1 п.п. Однако и этого хватит с избытком, чтобы экономика оказалась в ином денежно-кредитном измерении.

Заметим, что дискуссия вокруг НСП, тем не менее, свою основную роль отыгрывает блестяще: если налог так плох, то срочно нужно искать альтернативу, но все равно без допдоходов не обойтись. Уж лучше тогда повышать НДС или налог на прибыль (их снижение было антикризисной мерой, но в настоящее время нет ни кризиса, ни спада, как об этом рассказывает МЭР). Привыкание к росту налогового бремени как «новой нормали» делового климата происходит медленно, но верно. На этом фоне, естественно, более спокойно воспринимается замысел отмены в 2015-2017 годах федеральных льгот по «региональным» налогам. Весной текущего года, к примеру, принят закон, согласно которому малый бизнес, использующий упрощенную и вмененную системы налогообложения, уже не будет иметь право на безусловное освобождение от уплаты налога на имущество. Теперь решение этих вопросов целиком и полностью в ведении региональных властей. Этот же порядок будет в дальнейшем применяться во всех аналогичных случаях.

Что же касается «упрощенки» и единого налога на вмененный доход (ЕНВД), то МЭР предлагает уже с 2015 года сократить перечень видов деятельности, при которых возможно их применение, исключив из списка малые предприятия общественного питания, торговли и бытовых услуг. Впрочем, есть здесь и «пряник» - для субъектов других видов экономической деятельности возможно возвращение права не платить налог на имущество. Переход на уплату последнего по кадастровой стоимости объектов в 2015-2020 годах, кстати говоря, еще один фактор увеличения налоговой нагрузки (в этом случае, правда, вводить новый порядок регионы обязаны постепенно – максимальный темп роста налога – 20% от его предельной ставки ежегодно).

Неоптимистические ощущения бизнеса и населения от предлагаемых и предполагаемых новаций укрепляются и тем, что налоговая система все более явно демонстрирует неготовность включать свои же стимулирующие функции. То, что их лимит близок к исчерпанию, показало обсуждение на заседании Правительства 10 апреля вопроса о развитии минерально-сырьевой базы. Министр природных ресурсов и экологии Сергей Донской доложил: применение вычета расходов нефтекомпаний на геологоразведку из НДПИ позволит за 10 лет дополнительно добыть от 360 до 605 млн. тонн нефти и получить прирост запасов от 2 до 3 млрд. тонн, в том числе за счет новых открытий.

Ответ Минфина был ожидаем: нефтяники и так уже имеют льгот сверх меры (проекты на шельфе, ряд труднодоступных месторождений с тяжелыми условиями их освоения и разработки и т.п.), к тому же вычет из НДПИ приведет к потерям бюджета в 65 млрд. рублей. Новые же льготы возможны, когда начнется новая добыча.

Итог противостояния сторон сформулировал вице-премьер Аркадий Дворкович (ранее курировавший ТЭК): нужно специальное совещание, на котором необходимо принять «политическое решение», в какой системе координат жить и действовать дальше. Премьер Дмитрий Медведев дал понять, что так и будет сделано. Он же дал и поручение подготовить к осени поправки к Налоговому кодексу, требующиеся для введения в перспективе налога на добавленный доход (НДД) и перечень пилотных проектов в нефтяной отрасли[2].

Напомним, что дискуссия по поводу перехода от налога с выручки (НДПИ) к налогу на прибыль (НДД) при разработке конкретных месторождений имеет многолетнюю историю. Сторонники нового налога исходят из того, что это позволит резко расширить круг добычных площадок, освоение которых становится рентабельным. По оценке Ernst&Young, в мире в среднем уровень налогообложения «нефтянки» позволяет разрабатывать месторождения с издержками выше $50 за баррель, в россии такой порог много ниже – $33 за баррель.

Контраргументы Минфина (министр Антон Силуанов): «Есть риски того, что на первых этапах будет очень льготная конструкция для недропользователей, что снизит поступления в бюджет. А потом, поскольку это длительный процесс, есть риски того, что эти затраты, которые нам уменьшили налогооблагаемую базу, они просто не восстановятся». К тому же возникают немалые сложности с администрированием налога, если копания разрабатывает (что случается сплошь и рядом) сразу несколько месторождений, а достоверные выводы для трансформации отраслевых налогов можно будет получить не ранее, чем через 10-15 лет после начала «пилотов». Эксперты отмечают, что определенные резоны у финансистов есть. В то же время, согласно расчетам Международного энергетического агентства, только для того, чтобы удержать текущий уровень нефтедобычи в РФ до 2035 года, потребуются инвестиции около $1 трлн.

Вопрос, где взять эти средства нефтяникам при сложившихся уровнях налогообложения, становится все острее и актуальнее. Особенно с учетом обозначившейся общей тенденции, когда попытки сбалансировать бюджеты всех уровней по доходам и расходам предпринимаются пока преимущественно за счет «замораживания» стимулирующих функций налоговой системы. Но и последствия казалось бы нейтральных решений на поверку оказываются далеко не идеальными. Так, на минувшей неделе «достоянием гласности» стал, к примеру, тот факт, что широко разрекламированный компромиссный «большой налоговый маневр» (снижение экспортных пошлин в обмен на увеличение НДПИ), скорее всего, приведет к остановке минимум шести крупных НПЗ, оказывающихся попросту нерентабельными[3].

Последствия этого (добавим, что ряд малых НПЗ закроются со 100%-ой гарантией) с точки зрения возможных дефицитов и еще большего сужения налогооблагаемой базы, мягко говоря, нежелательны. Ровно также, как и неуклонный рост сметной стоимости инфраструктурных проектов (например, программа модернизации БАМа и Транссиба ценой 562 млрд. рублей, по оценке, может на деле потребовать вдвое большего объема ресурсов), оказывающий постоянное давление на увеличение госрасходов.

Контраргумент, а зачем вообще повышать налоги, когда федбюджет в первом полугодии-2014 свели с профицитом в 1,9% ВВП (прогноз по году – 0,4% ВВП), увы, не срабатывает. Превышение доходов над расходами обеспечили слабый рубль и дорогая нефть, а эти факторы ненадежны, поскольку трудновоспроизводимы.

Вместе с тем, в бюджетной дискуссии набирают силу и подходы к оптимизации расходной политики и межбюджетных отношений. На совещании Президента РФ с членами правительства (10 июля) глава счетной палаты Татьяна Голикова, обобщая опыт проверок бюджетов семи высокодотационных регионов[4], в числе причин неэффективного использования средств назвала: отсутствие в бюджетном законодательстве ясных норм, позволяющих применять к субъектам РФ финансовые санкции за неисполнение обязательств (например, по «дорожным картам»[5]), и практическое игнорирование в практике предоставления федеральной помощи такой ее формы (уже существующей в правовом поле), как среднесрочные контракты, когда субсидии утверждаются сразу на три года.

Конечно, для этого потребуется совершенно другой уровень работы в Центре и регионах над прогнозами социально-экономического развития территорий и механизмами их реализации. Но, это один из реальных путей снижения дефицитности региональных бюджетов, а стало быть, и тяготения к «вынужденным мерам» по повышению налогов.

Наблюдатели отмечают, что общеэкономический риск повышения налоговой нагрузки (слабые темпы роста, высокий отток капитала, продолжение инвестиционного спада и т.п.) может быть значительно снижен принятием и последующим исполнением антиоффшорного законодательства. Смысл «исторического компромисса» между государством и бизнесом здесь ясен: хотите стабильных налогов, платите их в России и возвращайте капитал в национальную юрисдикцию.

Решение, однако, как всегда, уперлось в детали. Минфин в последней версии законопроекта о контролируемых иностранных компаниях (КИК) готов поднять размер прибыли, подлежащей налоговому контролю с 3 млн. рублей до 10 млн. рублей, установить порог владения оффшором на уровне 50% в 2015 году и 25% - в 2016-ом, а также ввести двухлетний переходный период (с 1 января следующего года) для освоения российским бизнесом новых правил.

Союзы предпринимателей считают эти уступки недостаточными. Среди камней преткновения: критерии определения юрисдикций, на которые будет распространяться закон (универсальный принцип, предлагаемый Минфином, – эффективная ставка налога на прибыль не должна быть ниже 75% от российской – не учитывает предоставление инвесторам законных льгот); расчет контролируемой прибыли отдельно по активным и пассивным операциям (что чрезвычайно трудоемко); размер применяемых ставок (РСПП предлагает оффшорную прибыль обложить 9%-ами, как дивиденды) и т.п. Не удается договориться и о том, как в переходный период будут применяться антиоффшорные правила – только к физлицам или к юридическим тоже.

Разногласия вылились в сосуществование двух альтернативных законопроектов. Ожидалось, что «примирение» будет достигнуто на совещании у Владимира Путина 10 июля. Однако, по словам пресс-секретаря Президента РФ Дмитрия Пескова, обсуждение было отложено из-за нехватки времени, но будет продолжено на специальной встрече по антиоффшорной тематике. И здесь тоже потребуется политическое решение.

Дискуссии по вопросам наполнения доходной части бюджетной системы РФ идут по нарастающей. Причем периодические утечки о деталях уже привели к тому, что на барометре ожиданий изменений российского делового климата устойчиво доминирует «переменная налоговая облачность». Вероятности любой другой погоды пока примерно равны.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[2] «Газпромнефть» предлагает для этого Вынгаяхинское и Еты-Пуровское месторождения; «Сургутнефтегаз» - месторождение Шпильмана, еще шесть «площадок» в листе заявок «Лукойла».

^[3] По оценке Минэнерго, это Комсомольский, Рязанский, Саратовский и Ачинский НПЗ «Роснефти», Киришский НПЗ «Сургутнефтегаза» и Орский НПЗ «Русснефти».

^[4] Республика Алтай, Республика Тыва, Дагестан, Ингушетия, Карачаево-Черкесия, Чечня и Камчатский край.

^[5] Минфин уже начал действовать в этом направлении. При последнем распределении 20 млрд. рублей, выделяемых регионам на повышение зарплат бюджетникам, объем помощи для Алтайского края и Астраханской области снижен на 20%, для Чукотки – на 3%.

Версия для печати