14.10.2014 | Сергей Маркедонов

Россия и Абхазия: союзничество и интеграция

13 октября 2014 года в парламент Абхазии поступил проект Договора с Россией. И хотя документ еще не вступил в силу, он находится в стадии согласования и все еще имеет статус проекта, он уже вызвал девятый вал споров и обсуждения среди абхазских блоггеров, журналистов, активистов «третьего сектора». Представители чиновничества не имеют таких возможностей для выражения своей позиции. Однако это не означает, что за закрытыми дверями в неформальной обстановке они не выражают свое отношения к перспективам российско-абхазских отношений в свете новой договорно-правовой базы.

О том, что в Москве готовится некий документ, который будет по-новому регламентировать асимметричное партнерство России и Абхазии, в Сухуми говорят уже не первый месяц. Многие наблюдатели даже связывают массовые акции в абхазской столице и досрочный уход с президентского поста Александра Анкваба с его активным неприятием нового договора с РФ. Как обычно бывает в таких ситуациях, о российском проекте говорили еще до появления текста. Это в свою очередь подталкивало спекуляции о возможном изменении статуса частично признанной республики либо по «крымскому сценарию» (то есть посредством вхождения в состав России), либо путем делегирования значительной части абхазского суверенитета Москве. И сегодня, когда текст стал достоянием гласности споры не прекращаются, а вместе с ними фобии и страхи. Немалый импульс для этого придает и поведение российских чиновников, курирующих абхазское направление. Вместо внятного публичного разъяснения позиций Москвы и ее мотиваций предпочтение, как и прежде, отдается кулуарным и неформальным договоренностям. В расчете на то, что при имеющихся исходных данных абхазские руководители (имя здесь не имеет критического значения) примут любые правила, которые им предложит Кремль. Но можно ли рассматривать проект Договора (еще раз подчеркну, на сегодняшний день, речь идет не о действующем соглашении), как нечто поворотное, меняющее отношения асимметричных партнеров фундаментально?

Перед тем, как отыскивать ответ на этот вопрос в тексте предлагаемого документа, было бы целесообразно рассмотреть, в какой точке сегодня находятся отношения Москвы и Сухуми. И попытаться по возможности дать им релевантное определение.

26 августа 2014 года исполнилось шесть лет с того момента, как Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии, двух бывших автономных образований в составе Грузинской ССР. Это событие подтолкнуло формирования нового геополитического статус-кво на Большом Кавказе. Применительно к Абхазии это стало точкой отчета формирования принципиального и фундаментального противоречия между стремлением республики к национальной независимости и растущей финансово-экономической и военной зависимостью от России.

С одной стороны, республика получила такие гарантии безопасности, которых она не имела ранее. Пять лет назад Москва окончательно превратилась из миротворца с государство-патрона Абхазии. Сегодня многие из тех, кто прочел текст проекта Договора о союзничестве и интеграции, говорят о фактическом «перемещении границы» России и Грузии на реку Ингури и окончательную утрату Сухуми прерогатив в сфере обороны и безопасности. Но стоит ли так привязываться к конкретным пунктам отдельного документа, если известно, что еще 30 апреля 2009 года было подписано Соглашение «О Совместных усилиях в охране государственной границы Абхазии», в соответствие с которым было образовано Пограничное управление ФСБ РФ в Республике Абхазия. То есть с формально-юридической точки зрения речь идет о создании подразделения российской службы безопасности на территории другого независимого государства, пусть и имеющего ограниченное количество признаний со стороны стран-членов ООН! Первая застава этого управления в поселке Пичора Гальского района года была открыта 8 декабря 2010 года, то есть почти за 4 года до обсуждения нового Договора о союзничестве и интеграции. Москва и Сухуми 17 февраля 2010 года договорились о создании объединенной военной базы российских войск на абхазской территории. И разве это было чем-то иным, чем делегированием части своего суверенитета (пускай и оспоренного) России? Более того, Москва финансирует процесс восстановления Абхазии, а также является главным спонсором их бюджетов. По оценкам бывшего полномочного представителя президента РФ в Северо-Кавказском федеральном округе Александра Хлопонина, объем российской финансовой помощи Абхазии в 2010-2012 гг. составил 10, 9 миллиарда рублей (или 300 миллионов американских долларов в пересчете на тогдашние курсовые реалии).

С другой стороны, в отличие от Южной Осетии Абхазия крайне осторожно относилась к перспективам вхождения в состав РФ, как отдельный субъект. Как сказал в разговоре с автором настоящей статьи один высокопоставленный абхазский чиновник: «У нас нет интереса стать придатком Адлерского района Сочи». В конце сентября нынешнего года мне довелось принять участие в представительной конференции «Российско-абхазские отношения: контуры нового уровня интеграции», подготовленной МИД республики. И в ходе этого события различные представители Абхазии открыто заявляли следующее: «Независимость народа Абхазии - высшая ценность. Никто не должен подвергать сомнению абхазскую независимость. Абхазия - это союзник, обладающий собственным достоинством».

Данное противоречие не имеет простого решения. И требует нетривиальных действий со стороны, как Сухуми, так и Москвы. Без российских гарантий и всесторонней поддержки у Абхазии было бы мало шансов на то, чтобы устоять перед «восстановлением территориальной целостности Грузии». Можно спорить о том, какую цену бы заплатил за это Тбилиси (не только материальную, но и гуманитарную) и не закончилась бы такая попытка провалом. Но факт остается фактом. Роль Москвы не является определяющей для самого абхазского национального проекта, он бы возник и без искусных российских консультантов и «технологов». Однако гарантии России помогают «самоопределению Абхазии от Грузии». Но в то же самое время абхазская поддержка позволяет РФ сохранять свои позиции в Закавказье и тем самым обеспечивать и свои внутренние интересы на Северном Кавказе.

Было бы верхом наивности считать, что в основе российского курса лежит абстрактная любовь к малым народам Кавказа и их стремлению к независимости. Логика Москвы базируется на национальных интересах. В эксклюзивном интервью (сентябрь 2013 года) Глава администрации Президента РФ Сергей Иванов четко и недвусмысленно обозначил этот приоритет: «Мы привели все в соответствие с правилами российского бюджетного законодательства. Не секрет, что мы тратим миллиарды на поддержку Абхазии и Южной Осетии. Это наши с вами налоги, а не «хотелки» руководства республик, и мы хотим, чтобы за каждый рубль был ответ, куда это пошло и зачем». В этой логике и следует рассматривать идеи усиления «интеграционных и союзнических» начал. Остроты ситуации добавил украинский кризис нынешнего года, подстегнувший эрозию (начавшуюся намного раньше) постсоветского пространства, и прежде всего, североатлантические и европейские устремления Грузии. Не случись подписания Соглашения об Ассоциации с Евросоюзом, Москва могла бы не ускорять некоего «ответа» Западу в виде нового договора с Абхазией.

В то же самое время абхазские руководители, реализующие свой национальный проект при серьезном дефиците внешнеполитических возможностей и практическом отсутствии самостоятельных финансовых ресурсов, опасаются, что «открытие Абхазии» для России нанесет удар им, как главным бенефициариям победы над Тбилиси в 1993 году. Отсюда и крайняя осторожность в вопросе о либерализации рынка недвижимости для россиян, а также и открытия республики для крупного бизнеса из РФ.

И в этом плане проект Договора о союзничестве и интеграции следует рассматривать, как результат некоего компромисса между российским «универсализмом» и абхазским «партикуляризмом». В преамбуле проекта прежний Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (подписан в сентябре 2008 года) не перечеркивается и не отменяется. Более того, предполагается, что он («высоко оцениваемый») становится своеобразным фундаментом для нового соглашения. Пожалуй, наиболее важным и содержательным разделом проекта является вторая глава, касающаяся вопросов обороны и безопасности. Фактически она предполагает создание «общего пространства» (ранее пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков говорил об «общем контуре безопасности»). В этой главе Москва фактически закрепляет де-юре то, что де-факто уже существует, а именно роль государства-патрона Абхазии. Про объединенные силы РФ и Абхазии говорит пятая статья документа. В шестой статье идет речь о «совместном отпоре» агрессии со стороны «третьих сил». Понятно каждому, что под этим эвфемизмом скрывается Грузия, в случае если власти этой страны захотят сломать новый статус-кво (в Концепции российской внешней политики это называется «новыми реалиями в Закавказье»). Если в 2008 году данное право рассматривалось, как теоретическая возможность, то сегодня оно четко и недвусмысленно прописывается. Статья 10 говорит об укреплении координации правоохранительных структур.

При этом хотелось бы обратить внимание на статью 4, в которой Москва обязуется «всемерно способствовать укреплению международных связей Республики Абхазия», включая и расширение круга стран, признающих ее независимость. В действительности же Кремль вполне устраивает положение «частичного признания», при котором обеспечивается эксклюзивное положение РФ в республике. Но специальное упоминание роли «промоутера» абхазской независимости - дань интересам асимметричного союзника.

Предлагаемый договор предусматривает через полтора года после его ратификации унификацию таможенные процедур Абхазии с процедурами Таможенного союза (ТС). Однако вряд ли в этом следует искать какие-то возможности для присоединения республики к евразийской интеграции. Ни Казахстан, ни Белоруссия, ни Армения (каждый по своим причинам) не готовы признать независимость Абхазии. И если не произойдет чего-то экстраординарного, их позиция вряд ли поменяется принципиально.

Текст договора предполагает также поэтапной увеличение финансирования зарплат абхазских бюджетников и пенсионеров, а также их включение в систему российского медицинского страхования. При этом проект мягко и тактично обходит вопросы доступа российского бизнеса и российских граждан вообще к земельному рынку и рынку недвижимости Абхазии, в чем также виден результат определенных компромиссов.

Таким образом, проект следует рассматривать не с точки зрения того, хорош он или плох. В пользу обеих позиций можно при желании мобилизовать немало аргументов. Важно осознавать, что его появление вызвано противоречивыми процессами последних шести лет. Теми самыми «новыми реалиями в Закавказье», открывшимися после 2008 года, в которых Россия и Абхазия помимо помпезной официальной риторики имеют определенные расхождения и противоречия, требующие грамотного согласования. И сам проект является результатом компромиссов. Пускай и с очевидным перекосом в пользу РФ просто в силу различных физических габаритов. Главное во всем этом – чувство меры и понимание того, что любая лояльность не является вечной, она требует к себе трепетного отношения и взвешенных подходов. Во избежание последующих разочарований.

Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати