27.10.2014 | Татьяна Становая

Валдайская речь Путина: конец «мюнхенской модели»

24 октября президент России Владимир Путин выступил на заседании дискуссионного клуба «Валдай» с речью, которая по своей значимости вполне сопоставима с мюнхенской речью 2007 года. Более половины своего выступления президент посвятил резкой критике роли США в мировой политике.

Для зарубежной аудитории в тексте содержались три внешнеполитических месседжа – Россия рассматривает США как основного оппонента, хотела бы договориться с Европой о возобновлении сотрудничества (разумеется, на своих условиях – в частности, исключающих любое обсуждение судьбы Крыма) и рассчитывает сохранить серьезное влияние на процессы, происходящие в Украине. В то же время, вопреки опасениям, публичного разворота в пользу изоляционизма также не произошло: Путин заявил, что Россия сделала выбор в пользу демократии, рыночной экономики, традиционных ценностей и патриотизма.

В выступлении Владимира Путина было сформулировано новое видение посткрымского мира глазами Кремля. Его основным элементом является фактическое признание однополярности мира. Заметим, что даже в резкой «мюнхенской речи» 2007 года Путин говорил, что однополярный мир невозможен. Тезис о многополярности мира был одним из ключевых тезисов российской внешней политики, направленным на девальвацию и размывание роли США. Сейчас тактика поменялась, и США, напротив, демонизируются и представляются в качестве мирового гегемона, что означает понимание отсутствия потенциала хотя бы минимального восстановления отношений с Вашингтоном в среднесрочной перспективе.

США представлены как главная геополитическая угроза для России (Путин указал, что США хотят «добить ситуацию», подведя итог «холодной войне»), а также для мирового сообщества (хаотизация мировой политики и провоцирование новых угроз непродуманной политикой США на Ближнем Востоке). Путин большое внимание уделил поддержке Соединёнными Штатами исламских радикальных группировок на Ближнем Востоке: «Позвольте спросить, откуда у боевиков деньги, оружие, военные специалисты? Откуда это всё берётся? Как получилось, что этот ИГИЛ так называемый, пресловутый, превратился в мощную, фактически армейскую группировку?». Путин обвинил США в поддержке нападения исламских террористов на Россию (видимо, речь идет о событиях второй чеченской войны, когда американские власти стремились выстроить отношения со сторонниками Аслана Масхадова, а западные СМИ резко критиковали действия российских силовиков).

Резкое антиамериканское выступление можно трактовать как попытку защититься от политики сдерживания, проводимой США и Европой, и постараться их «столкнуть» друг с другом (подобный подход имел место и в советское время). Выступление в большей степени адресовано европейским коллегам: Путин убеждает их в том, что не Россия несет угрозу стабильности, а именно США. Убежденность в однополярности мира позволяет Путину и объяснить политику Европы, которая в его трактовке впервые за 23 года существования современной России выступила с США единым фронтом против России. Президент не готов считать это добровольным решением Европы. «По своей сути однополярный мир – это апология, апологетика диктатуры и над людьми, и над странами», - заявил он, затем неоднократно повторяя, что США давят на своих партнёров и союзников, следят за их лидерами, заставляют согласовывать ключевые кадровые решения. Для адаптации мирового сообщества к своей «диктатуре», США, как убеждает Путин создают квазидвуполярный мир, в котором роль второго полюса выполняют «центры зла», назначаемые в зависимости от геополитических интересов Вашингтона.

Еще одним элементом нового видения является убежденность, что сложившаяся в период блокового противостояния модель мирового порядка демонтирована. Путин заявил, что «у нас» нет «надёжной страховочной сетки». Это пересмотр ранее занимаемой позиции, в соответствии с которой Россия требовала неукоснительного выполнения Устава ООН и соблюдения международных правил, то есть признавала наличие правил игры, которые, однако, по ее мнению, соблюдались лишь частично. Теперь Путин убежден, что «гарантий, уверенности, что существующая система глобальной и региональной безопасности способна уберечь нас от потрясений, нет. Эта система серьёзно ослаблена, раздроблена и деформирована», - сказал Путин, возложив ответственность за это на односторонние действия США, политику «управляемого хаоса».

Такая постановка вопроса означает, что Россия в определенной степени, признавая отсутствие правил игры, снимает с себя ответственность за проводимые собственные действия, что частично позволяет легитимировать (по крайней мере, в собственных глазах) политику и в отношении Украины. Значительно расширяется и поле допустимого в отношении российской внешней политики: то, что было невозможно год назад, становится частью посткрымской реальности.

Заявив о демонтаже прежней системы мировых правил, Путин, по сути, не предложил взамен ничего нового. Среди его ключевых идей: концепция взаимозависимости, единая архитектура безопасности с Европой, единое экономическое пространство от Лиссабона до Владивостока. Это старая повестка, которую Россия продвигала на протяжении второго президентского срока Путина и президентства Медведева. «Газовые войны» после «оранжевой революции» в Украине, авторитарные тенденции в самой России резко снизили доверие к России, еще тогда закрыв вопрос наращивания «взаимозависимости». На сегодня, после Крыма, это кажется тем более утопичным.

Тем не менее, декларирование этих целей имеет самостоятельное значение: тем самым, Путин доказывает, что Россия пока не видит иной альтернативы сохранения партнерства с западным миром. Президент убеждает, что Россия не будет пересматривать свой выбор: «наши приоритеты – дальнейшее совершенствование институтов демократии и открытой экономики, ускоренное внутреннее развитие с учётом всех позитивных современных тенденций в мире и консолидация общества на основе традиционных ценностей и патриотизма».

В целом достаточно заметно стремление Владимира Путина смягчить отношение к России со стороны мирового сообщества. Путин несколько раз в разных вариантах обещал, что Россия не пойдет по пути изоляции. Он заступился за НКО, признав «ошибкой» тот факт, что многие были «зачехлены», хотя не занимались политикой. «Здоровый» консерватизм, совместимый с развитием и сформулированный как «поступательное движение» «с использованием всего лучшего», президент противопоставил архаичному стремлению все «законсервировать» (впрочем, это не очень хорошо сочетается с реакционными законами, принятыми в последнее время). И, наконец, Путин публично опроверг наличие имперских амбиций России и претензий на «исключительность».

Однако отношение к Путину и российской политике на Западе сейчас таково, что позитивные новости практически не воспринимаются аудиториями, а главным становится отсутствие «плохих новостей», отвечающих худшим опасениям делового сообщества о движении России в сторону изоляционизма. Антиамериканизм Путина выглядит гипертрофированным, а попытка столкнуть США и Европу является прямолинейной. Доверие к России в связи с этим не увеличится, а инициатива о новых правилах игры «сталкивается» с фразой о медведе, который ни у кого позволения спрашивать не будет (видимо, речь идет не только о внутриполитических вопросах, но и о территориях, которые Россия считает своей исключительной сферой влияния). Похоже, что тактикой Запада станет стремление не раздражать лишний раз Москву, стремится подталкивать ее к более сдержанному курсу, но не доверять ей.

Путин пытается дать ответ на вопрос, какой же будет внешняя политика России в условиях посткрымского мира, однополярности, отсутствия правил игры, формулируя призыв к «ключевым участникам международной жизни» «договориться о согласовании базовых интересов, о разумном самоограничении», о пределах односторонних действий, балансе между мировыми интересами и национальными суверенитетами». Однако даже приглашенные в Сочи (то есть признанные относительно дружественными по отношению к России) европейские политики в корне не разделяют такую постановку вопроса. Выступавший после Путина бывший премьер-министр Франции Доминик де Вильпен, критиковавший санкции, заявил, что существующие правила, построенные на Уставе ООН и Хельсинском Акте, вполне обеспечивают стабильность, не согласившись с концептуальным тезисом Путина о «деформированных» правилах. Однако он признал отсутствие единого понимания этих правил, поставив в один ряд проблему Косово, войну в Ираке в 2003 году, войну в Ливии и отторжение Крыма. Де Вильпен обратил внимание, что применение силы еще больше ослабляет международные правила, фактически осуждая и действия России на Украине. Бывший федеральный канцлер Австрии Вольфганг Шюссель также предложил не создавать новые правила, а укреплять существующие. Он призвал менять границы государств только мирным путем. Шюссель заявил, что в Украине впервые после второй мировой войны были изменены границы без согласия страны – это явный упрек в адрес Путина.

На этом фоне встает главный вопрос: может ли Россия найти союзников, которые не просто были бы готовы пренебречь российской политикой на Украине и согласиться работать над выработкой «новых правил», но и тех из них, кто входил бы в число «ключевых игроков», к которым и обращался Путин. Ключевая проблема озвученной доктрины состоит в том, что у России пока нет таких союзников, и в ближайшее время они вряд ли появятся. Германия, несмотря на минские соглашения по урегулированию украинского кризиса, не торопится отменять санкции и продолжает наставать на невыполнимых для России требованиях по Украине. Рассчитывать на геополитический союз с Китаем с целью создания нового миропорядка также не приходиться, и судя по заявлениям Путина, такой задачи не ставится.

Отдельно стоит отметить, что в рамках дискуссии, внутриполитическая повестка дня была заметно отодвинута на вторые позиции. Владимир Путин смягчил последствия очень резонансной фразы первого заместителя главы администрации президента Вячеслава Володина о том, что «нет Путина – нет и России», указав, что ему замена всегда найдется. Он не согласился с мнением Николая Злобина, предположившего, что Россия повторяет те же ошибки, что и США после терактов 11 сентября 2001 года, ведя более агрессивную политику и изолируясь от мира. Однако стилистика опровержения Путина указывала и на отсутствие у него интереса к подобной тематике. Рост патриотизма и ужесточение законодательства президент назвал «нормальной самозащитой».

Выступление Владимира Путина указывает на то, что Кремль готовится к длительному затяжному периоду противостояния с Западом, при котором политика сдерживания будет оставаться долгосрочной частью реальности. При этом Путин пока выражает готовность продолжать выжидательную тактику, рассчитывая, по сути, на два фактора. Первое – переоценка террористических угроз, в рамках которых Европа и США будут вынуждены вернуться к взаимодействию с Россией. Второе – проявление противоречий в интересах США и Западной Европы по мере снижения остроты украинского кризиса. Пока же речь Путина фиксирует нарастающее геополитическое одиночество России, испытывающей мощнейший с конца 90-х годов дефицит доверия в мире.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати