05.05.2015 | Татьяна Становая

После Крыма: испытания пропутинского большинства

По данным «ФОМ», электоральный рейтинг Владимира Путина находится в районе максимальной отметки в 76%. Социологические данные указывают, что кризис никак не ухудшил оценки россиян в отношении власти и происходящего в стране. Однако в экспертном сообществе мнения не столь однозначные: развернулась дискуссия о природе широкой народной поддержки президента и применимости социологических цифр для прогнозирования реальной динамики социального самочувствия россиян.

2014 год стал годом широкой консолидации населения вокруг российской власти и президента Владимира Путина: переломную роль сыграл фактор возвращения Крыма, политика сдерживания со стороны Запада, нарастающая военная риторика и идеологическая мобилизация населения. И сейчас изменения политических настроений россиян не происходит. Если показатели экономического оптимизма, согласно данным ВЦИОМ, «просели» уже осенью 2014 года, то политические остаются на месте. Причем это происходит на фоне значительного роста цен на продукты питания, всплеска инфляции, последовавшего в декабре резкого обесценивания рубля, ухудшения положение в экономике (что сразу привело и к негативным социальным последствиям – сокращениям, урезанию зарплат, закрытию или приостановке производств и т.д.). Прогремела на всю страну и проблема с отмененными электричками: в стране прошли акции протеста. Имели место протесты врачей против реформы здравоохранения.И вопреки всему этому в феврале ФОМ выдает рекордные данные: 84% высоко оценивают работу президента Путина на своём посту. Его электоральный рейтинг достиг рекорда в 74%, а в конце апреля он поднялся еще на два пункта – до 76%. Поддержка Путина со стороны россиян стала наивысшей после максимумов 2008 года.

Цифра в 84% стала среди экспертов нарицательной, вокруг нее начались активные споры и дискуссии. Внесистемная оппозиция убеждена, что цифры не отражают реальной картины из-за фактора безальтернативности и информационной монополии власти в массовых СМИ. Политолог Александр Кынев, например, в своей колонке в «Ведомостях» указывал на мифологизацию тезиса о 82% (в его статье речь шла про опрос Левада-центра, где говорились о 82% готовых проголосовать за Путина из числа определившихся и 54% - от всех опрошенных). По его мнению, культивирование этого тезиса заведомо оказывает давление на сомневающихся, которые не хотят противопоставлять себя большинству, а власть в такой ситуации сакрализирует значимость рейтингов. Другой эксперт Александр Шмелев тоже в «Ведомостях» призывает забыть про 84%, так как политическим субъектом выступает не это аморфное большинство, а меньшинство, готовое вставать на защиту режима по доброй воле, а не по принуждению: это «национал-патриоты» и сторонники «русского мира», в какой-то степени армия, силовики и бюрократия. К этому следует добавить и дружественный власти бизнес. Все вместе они могут конкурировать с сопоставимым числом активных, убеждённых либералов как среди населения или бизнес-кругов, так и внутри элиты. Наконец, еще один аргумент против 84% - это природа авторитарных режимов. Даже в самых трудных ситуациях правящие лидеры набирали свои 90% на выборах без особых усилий. Однако ни один из этих аргументов не отменяет того факта, что более 80% россиян в ходе опросов высказываются в поддержку Путина – речь может идти только об особенностях этой цифры или следствиях из нее.

При этом нельзя сказать, что россияне не замечают проблем. Почти 70% опрошенных имеют смутное представление или не имеют никакого о том, в каком направлении движется страна и какие цели ставит перед ней нынешнее руководство, говорят данные «Левада-центра» в марте. Лишь четыре процента участников опроса «Исторический путь России» считают, что Россия стабильно развивается. Год назад таких людей было 17%, а в 2013 году – 10%. Но трудности почти 50% воспринимает как «временные». Это вполне соотносится и с риторикой власти, которая дает понять, что кризис в целом преодолён, и России удалось справиться с наиболее сложными вызовами, природа которых, как правило, квалифицируется как внешняя.

«Фактор телевизора» играет также растущее значение. Так, за год приверженцев «особого пути России» стало больше на 9%, а с 2013 года – на 18%. Теперь их 55%. В 2013 году сторонников европейской цивилизации насчитывался 31%. Спустя два года их стало только 17%. Число сторонников общемирового пути, говорил Алексей Гражданкин в интервью BBC, «начало падать на фоне «крымской весны», и сейчас большинство населения страны укрепляется в этом мнении, что надо двигаться по своему особому пути, который для многих связан с именем Владимира Путина».

Зафиксировал «Левада-центр» и огосударствление праздника 9 мая. Число думающих так сравнялось с теми, кто считает этот праздник народным (31%). До 29% выросло число россиян, которые считают, что 70-летие Победы надо отмечать парадами и официальными приемами, и, наоборот, уменьшилось число тех, кто говорит о заботе о ветеранах войны: если в 2010 г. так думали 56%, то в 2015 г. так считали 49%. Растет число россиян, у кого праздник вызывает радость от Победы (59%), и уменьшается число тех, кто говорит о скорби по погибшим (18%). До 17% выросло число тех, кто считает фальшивкой секретные протоколы к пакту Молотова – Риббентропа.

Сложилась парадоксальная ситуация, рассказал «Ведомостям» замдиректора «Левада-центра» Алексей Гражданкин: значимость праздника растет, все больше людей считают 9 мая государственным праздником, но уменьшается число тех, кто будет 9 мая его отмечать. По его словам, за последние два года произошло огосударствление сознания – ценности государства начинают играть в жизни человека большую роль. «Такого рода пертурбации общественного сознания стимулируют к более активной конфронтации с миром, а подобная эйфория приводит к тому, что в случае возникновения конфликта люди будут охотнее в него ввязываться», – говорит Гражданкин. По словам социолога, возвращаются представления советской историографии – все больше людей считают, что нападение Германии было неожиданным, и что СССР не готовился к войне, чтобы не спровоцировать Германию к нападению. Растет число не верящих в то, что в прошлом были совершены преступления против народа, согласен историк, зампредседателя совета «Мемориала» Никита Петров, – отсюда потоки фейковой литературы, которые ставят под сомнение реальные исторические факты: «Это тревожная тенденция, поскольку возвращаются не просто советские мифы, а историческая безграмотность и непонимание истории своей страны».

Вместе с частичной реабилитацией Сталина со стороны государства меняется и отношение к нему со стороны населения. Треть россиян относятся к советскому лидеру Иосифу Сталину с уважением, хотя три года назад о таком отношении говорили лишь 21% опрошенных, указывает «Левада-центр». Возросло и количество тех, кто считает смерть Сталина «утратой великого вождя и учителя»: если в 2010–2013 гг. так отвечали 18–19%, то в 2015-м – 24%. На вопрос, были ли оправданы жертвы, которые понес советский народ в сталинскую эпоху, великими целями и результатами, достигнутыми в кратчайший срок, положительный ответ дали 45% опрошенных – в 2012 г. таковых было почти вдвое меньше (25%). Одновременно существенно уменьшилось число людей, считающих, что жертвы ничем нельзя оправдать. Лишь 25% респондентов согласны с тем, что Сталина можно назвать государственным преступником, 57% возражают против такой оценки. Пять лет назад Сталина считали преступником 32% опрошенных.Остается низкий уровень протестных ожиданий. По данным, приведенным Левада-центром, 73% россиян считают, что массовые выступления населения против падения уровня жизни и в защиту своих прав маловероятны, 20% считают, что это вполне возможно, а 7% воздержались от комментариев. По сравнению с предыдущим годом уменьшилось количество россиян, считающих возможными выступления по экономическим и политическим причинам (28 и 23% соответственно в 2014 году против 20 и 15% в 2015-м). 11% сказали, что готовы принять участие в уличных протестах. Среди жителей Москвы массовые выступления против падения уровня жизни и в защиту своих прав вполне возможными считают 36% опрошенных. Представители социологического центра отмечают, что снижение протестной активности вызвано консолидацией населения перед «внешней угрозой» и разобщенностью лидеров несистемной оппозиции.

С учетом данных соцопросов возникает несколько политических проблем, которые неизбежно будут оказывать влияние на ход развития ситуации в стране. Проблема первая – накопление внутренней агрессии у населения, готового, как говорит Путин, терпеть лишения, доверяя власти. Сам факт наличия этой агрессии создает политический капитал и потенциал для активной части сторонников Путина («национал-патриоты», «охранители», радикальные православные и т.д.), косвенно легитимируя все те одиозные явления, которые возникают в отношении «кощунственных» театральных постановок, «развратных» танцев или иных «непатриотичных», оскорбляющих чувства верующих актов. Ухудшение уровня жизни будет требовать моральной компенсации, что будет питать самые невероятные «охранительные» инициативы со стороны власти и тех, кто на нее ориентируется.

И тут ресурс у власти бесконечно следовать за спросом на удовлетворение этой внутренней социальной агрессии весьма ограничен. Наблюдается разрыв между активностью «охранителей», православных и национал-патриотов, действующих все чаще по собственной инициативе, пусть и при молчаливой санкции власти, и риторикой Путина, который на той же «прямой линии» не концентрировал внимания ни на традиционных ценностях, ни на русской идее, ни на «духовных скрепах». Большой резонанс на днях вызвали и слова спикера Госдумы Сергея Нарышкина, который, после жёсткой антизападной статьи в «Ведомостях» вдруг призвал к объединению Евразийского союза и Евросоюза, назвав Россию естественной частью Европы. Ценностная пропасть между Европой и Россией, увеличивающаяся за последние три года, вероятно, начинает пугать Кремль, понимающего, что ситуативный торг очень быстро превратился в неконтролируемый тренд и инерционное движение России в сторону от цивилизованного мира. Вопрос не в том, что Кремль против такого движения. Проблема в том, что, если завтра встанет потребность разворота (на фоне растущих сомнений внутри ЕС в отношении продления санкций), остановить это окажется уже не под силу даже лидеру с 84%-ным рейтингом. Отсюда и проблема: если внутреннюю социальную агрессию не удастся купировать, она неизбежно приведет к нарастающей социальной депрессии, создав базу для хаотизации ситуации в стране.

Еще одна сложность – невозможность вписаться в текущие социальные тренды активному среднему классу, носителю модернизационной повестки дня и европейского видения будущего России. У этой части общества не такой большой выбор: либо эмиграция, либо растущий диссонанс с большинством, поляризация внутри общества, своего рода «внутренняя эмиграция». Малейшее проседание режима, как это было в конце 2011 года, приведёт к тому, что внесистемная оппозиция сумеет в случае сильной эмоции ее сторонников собрать 100 тыс. человек, в то время как власть, без принудительной мобилизации конкурировать тут не сможет. Это будет не идеологическое противостояние меньшинства с большинством, а конфликт двух меньшинств, так как готовые к добровольной мобилизации на защиту власти также являются меньшинством.

Убедительность власти в сложных финансово-экономических условиях и ее способность удерживать идеологическую консолидацию населения вокруг себя будет зависеть не столько от уровня жизни населения, сколько от способности самой власти удовлетворять и канализировать формируемую ею самой социальную агрессию, обеспечивающую в некотором роде толерантность по отношению к социальным проблемам. Это означает, что охранительная риторика и консервативный тренд становятся не побочным продуктом нарастающего противостояния России и Запада, а условием стабильности политического режима в нынешнем виде в среднесрочной перспективе. Одновременно он становится и фактором дестабилизации, но уже в долгосрочной перспективе, в случае дальнейшего ухудшения социально-экономической ситуации: негативный потенциал, который накапливается сейчас в социальной среде, может искать для себя выход, в том числе в антивластной агрессии.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати