08.06.2015 | Сергей Маркедонов

Северная Осетия: смена караула

На управленческом Олимпе в Северной Осетии перемены. 5 июня 2015 года президент России Владимир Путин подписал указ об освобождении от должности главы этой республики Таймураза Мамсурова в связи с истечением срока его полномочий. Временно исполнять обязанности руководителя одного из северокавказских субъектов РФ будет Тамерлан Агузаров. И хотя до июньского указа его имя практически не фигурировало в обсуждениях относительно возможных претендентов на пост первого лица республики, сегодня можно с большой определенностью утверждать, что именно он в скором времени избавится от приставки врио.

Напомню, что вслед за Дагестаном и Ингушетией Северная Осетия стала третьим субъектом СКФО (Северо-Кавказского федерального округа), который отказался от выборной «четыреххвотски» в полном ее объеме. 31 октября 2013 года депутаты северо-осетинского парламента в первом чтении приняли поправки к Основному закону республики. В соответствие с ними главу Северной Осетии должен избирать высший республиканский представительный орган власти. 28 ноября того же года народные избранники этого субъекта РФ подтвердили свое решение голосованием во втором и окончательном чтении. При такой процедуре управленец, предлагаемый президентом России в качестве сменщика предыдущего руководителя (в статусе врио), имеет практически стопроцентные шансы на получение вотума доверия. Практика уже апробирована на Северном Кавказе. Так было и в случае с Рамазаном Абдулатиповым и с Юрием Коковым в Кабардино-Балкарии. В последнем случае депутаты республиканского представительного органа проголосовали за отказ от прямых выборов главы (соответственно 25 декабря 2013 года в первом чтении и 3 апреля 2014 года - во втором). Но в отличие от Таймураза Мамсурова предшественник Юрия Кокова Арсен Каноков формально покинул свой пост по собственному желанию до окончания срока его полномочий (многие обозреватели указывали на роль «сочинского фактора» в этом кадровом решении).

Впрочем, назвать уход руководителя Северной Осетии экспромтом вряд ли возможно. О прекращении его полномочий дискутировали не один год. Не было недостатка и в прогнозах относительно его возможного преемника. Еще при выдвижении инициативы об отмене прямых выборов главы республики говорилось о том, что на третий срок Таймураз Мамсуров не пойдет. Как бы то ни было, а теперь уже бывший руководитель Северной Осетии покидает свой пост после десяти лет работы. Значительный период. Насколько важной была его деятельность в качестве главы Северной Осетии? И какие перспективы видятся после ухода с капитанского мостика?

Так уж сложилось в российской и в зарубежной журналистике, что ситуация на Северном Кавказе оценивается одной меркой. Но без учета отдельных нюансов проблемы региона не могут быть адекватно поняты. Северная Осетия на общем региональном фоне имеет важные отличительные черты. С одной стороны, эта республика, как и соседние субъекты РФ, также попадает в информационные сводки о терактах или диверсиях. Но, с другой стороны, она фигурирует в них значительно реже. Необходимо принять во внимание, что Северная Осетия фактически не имеет своего собственного разветвленного радикального подполья, сравнимого по ресурсам и потенциалу с соседними республиками. Сообщения о наличии на североосетинской территории радикальных джихадистов время от времени появляются, однако здесь для такого террористического движения нет крепких корней. В случае с Северной Осетией можно, скорее, говорить об «экспортном варианте» экстремизма и диверсионно-террористической деятельности.

Северная Осетия имеет имидж форпоста России на Кавказе. Сразу оговорюсь, этот образ воспринимается далеко не так однозначно и внутри республики (где в таком подходе видят себя, не как партнера и не как субъекта, а как объект приложений усилий центра, «приводной ремень» его воли), и тем более за ее пределами. Присутствует у соседей Северной Осетии, чего греха таить, и мотив ревности, но не только. Есть и представление о том, что среди субъектов РФ не должно быть «более лояльных» и «менее надежных», если мы говорим о единстве страны и равноправии всех ее территорий. Однако при любом позиционировании Северная Осетия имеет важное стратегическое значение для российской безопасности на всем Большом Кавказе. Во-первых, по ее территории проходит участок Военно-грузинской дороги, Транскавказская автомобильная дорога с тоннелем связывает РФ с Южной Осетией. Сегодня Моздок, игравший ранее роль связующего звена российских пограничных линий, является одной из опорных баз российских вооруженных сил и внутренних войск. Так было во время чеченских кампаний и в ходе «пятидневной войны» с Грузией.

Во-вторых, Северная Осетия – это самая урбанизированная республика Северного Кавказа: 67 % ее населения проживает в городах. Отсюда и развитая промышленная база (особенно по сравнению с соседними республиками восточной части северокавказского региона). В-третьих, внутри самой республики, в отличие от Дагестана, Кабардино-Балкарии или Карачаево-Черкесии, нет серьезных межэтнических противоречий. Отчасти внутренней консолидации Северной Осетии способствовал многолетний территориальный конфликт с соседней Ингушетией. Различные русские (включая и неоказачьи) движения в Северной Осетии, как правило, ориентировались в данном вопросе на линию республиканского руководства.

Мамсуров занял пост главы «российского форпоста» в непростых условиях. Республика всего несколько месяцев до его утверждения в должности пережила страшный бесланский теракт. Сказать, что для Северной Осетии это была травма, значит не сказать ничего. Чтобы понять то эмоционально-психологическое значение, которое имела трагедия сентября 2004 года, нужно хотя бы один (а лучше много) раз побывать в республике, поговорить не только с теми, кто пострадал от нее, но и с жителями, кого беда непосредственно не коснулась. В этих условиях перед новым на тот момент руководством стояло много сложных вызовов. Как сохранить управленческую преемственность и не скатиться в популистские поиски «стрелочников», «охоту на ведьм» и получение очков за счет предыдущей власти. Непросто было и не допустить «разморозки» осетино-ингушского конфликта, о возможности чего в 2004-2005 гг. писали и говорили многие журналисты и эксперты.

Впрочем, бесланской проблемой все вызовы не ограничивались. В 2004 году началась интенсивная «разморозка» другого конфликта - грузино-осетинского, сопровождаемая возобновлением вооруженного насилия. И хотя формально этот процесс развивался на территории соседней Грузии, Северная Осетия была вовлечена в этот конфликт еще с начала 1990-х годов (с 1992 года представители республики были участниками Смешанной контрольной комиссии по соблюдению условий Дагомысских соглашений). Пиком же грузино-осетинской «разморозки» стала «пятидневная война» 2008 года, приведшая к признанию независимости Южной Осетии.

В столичных СМИ нередко можно встретить такие определения Мамсурова, как «опытный аппаратчик», «маститый бюрократ». Действительно, к 2005 году у него за плечами был внушительный опыт комсомольской и партийной работы (включая и центральный уровень), а также карьера в постсоветской Северной Осетии. Однако к данному портрету стоит добавить важные детали. В сентябрьские дни 2004 года двое детей Мамсурова (на тот момент спикера республиканского парламента) оказались заложниками в бесланской школе и получили ранения. При этом он отверг предложения боевиков об их досрочном освобождении (заявив, что они покинут школу вместе со всеми детьми).

Но, несмотря на столь негативный эмоциональный опыт, именно Мамсурову вместе с ингушским руководителем Юнус-беком Евкуровым удалось в 2009-2010 годах добиться компромисса в урегулировании застарелого конфликта между двумя субъектами РФ. Ингушская сторона отказывалась от территориальных претензий, а североосетинская признавала возможность возвращения вынужденных переселенцев. Конечно, говорить о полном разрешении конфликта между соседями и сегодня проблематично. Однако если следовать не абсолютным величинам, а динамике, то не видеть значительных подвижек нельзя.

Можно говорить о неоднозначной роли Владикавказа в югоосетинских делах. На одной чаше весов будет вовлечение в решение многих гуманитарных проблем де-факто государства (особенно прием и размещение беженцев в 2008 году), а на другой – история с президентскими выборами 2011-2012 годов. Однако здесь первостепенная ответственность должна лежать на центральной российской власти, оказавшейся не в состоянии грамотно извлечь уроки из абхазского опыта 2004-2005 годов. И многие имеющиеся провалы, скорее, должны, быть занесены в пассив Москвы. Стоит заметить при этом, что экс-глава Северной Осетии был крайне осторожен в том, что касалось нарушения югоосетинского статус-кво. И имея статус специального представителя президента РФ по Южной Осетии, он не считал возможным разыгрывание «объединительной» карты.

По сравнению с другими субъектами Северного Кавказа в Северной Осетии времен Мамсурова присутствовала и публичная конкуренция (хотя и имеющая значительные ограничения, как и везде в России). Например, на выборах в республиканский парламент в 2012 году «Единая Россия» показала отнюдь не «кавказский» результат. Она получила лишь 46,2 % голосов избирателей, значительно ухудшив свой показатель по сравнению с выборами в Госдуму 2011 года, когда партия власти взяла здесь 67,9 %. В 2012 году перчатку единороссам бросила партия «Патриоты России», которая на федеральном уровне не слишком заметна. Более того, в Госдуме она не представлена. Но на парламентских выборах в Северной Осетии «патриоты» набрали 26,5 % голосов избирателей. В северо-осетинском случае их успех объяснялся не столько идеологическими, сколько личностными факторами. Список партии на выборах возглавлял популярный в республике политик, депутат Госдумы четвертого и пятого созывов, двукратный олимпийский чемпион и шестикратный чемпион мира по вольной борьбе Арсен Фадзаев. В северокавказских республиках вольная борьба имеет такой же высокий статус и рейтинг популярности, как футбол на Пиренеях или в Латинской Америке. Фадзаев ранее входил в «Единую Россию» и даже выдвигался в Думу от подзабытого уже «Союза правых сил». Но в июле 2012 года известный спортсмен и политик покинул «Единую Россию» из-за конфликта с главой республики Таймуразом Мамсуровым. Впрочем, в своей пикировке оба политика не выходили за системные рамки, критикуя «перегибы на местах» и апеллируя к Путину, как высшему арбитру.

Возвращаясь к кандидатуре врио главы республики, он не фигурировал в числе возможных участников «кастинга» на пост первого лица в Северной Осетии. Впрочем, в его биографии есть важный для любого руководителя этого субъекта факт. В течение 12 лет Агузаров возглавлял республиканский Верховный суд, в котором слушалось дело Нурпаши Кулаева, участника бесланского теракта (он в мае 2006 года был признан виновным и получил пожизненный срок в виду моратория на смертную казнь). Как бы то ни было, а Кремль пытается продемонстрировать, что может разрушать все прогнозы и предсказания относительно кадровых решений (прежде всего, на Северном Кавказе) и претендовать на роль главного игрока. Плюс очевидно стремление страховать риски.

И хотя случай кадыровской Чечни дает немало свидетельств обратного порядка, центр рассматривает «особые отношения» Москвы и Грозного, как одно из своих достижений (как бы кто к этому ни относился). Но вне зависимости от мотивов Кремля перед новым главой также стоят непростые проблемы. Среди них и сохранение управленческой преемственности, и оживление экономической ситуации в сложных кризисных условиях, и продолжение той позитивной динамики, которая была достигнута предшественником, и обеспечение качественной связи с Южной Осетией.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати